Другой выпад был прямо направлен против «великих» послов. Они хотят вести мирные переговоры, а «на сторонах чинят крови многие», «комиссарские маятности разоряли без остатку». И это по существу был выпад против царя и его советников, которые приняли решение вести переговоры, не прекращая военных действий. Стоит заметить, однако, что ранее сам Ордин-Нащокин был согласен с такой линией поведения. Выдвижение таких доводов говорит, как представляется, о воздействии на взгляды Нащокина его польских корреспондентов. Первоначально он, вероятно, не придал им значения, рассчитывая на скорую победу в войне, но, когда встал вопрос о поисках мира с Польшей, он пришел к заключению, что их следует принять во внимание.
Свои соображения по поводу «польского мира» А.Л. Ордин-Нащокин дополнял и развивал в двух недатированных записках. В одной из них под заголовком «Думный дворянин Афонасей Лаврентьевич Ордин Нащокин в розговорех говорил»[2524] дипломат продолжал обосновывать положение, что для того, чтобы мир был прочным, его условия должны быть приемлемыми для поляков «чтоб за то мстительны не были». Он полагал, что можно было бы добиться от них уступки Полоцка и Витебска «за взяток», т. е. за денежную компенсацию, но если поляки не согласятся на это, то можно уступить и их — «Те городы к Великой Росии не нужны, прибыли от них никакие кроме убытков». Если же мир и удастся заключить на условиях для польской стороны невыгодных, «и тот мир вперед не крепок, потому что Польская и Литовская земля не через море и причину к войне скоро дадут».
Тема о подготовке к мирным переговорам получила развитие в другой недатированной записке, относящейся, несомненно, к тому же времени[2525]. Афанасий Лаврентьевич советовал «спешно всячески от началу сее зимы промысл чинить через курфирста и курлянского князя о миру с польским королем». Когда курфюрст согласится быть посредником, «путь будет свободен» посылать через его владения послов в европейские государства «и в зиму». «Надеюсь, — писал он далее, — …сего году с польским королем промысл учинитца». Однако открытых официальных действий для достижения этой цели недостаточно: «А без тайново, государь, промыслу явными посольствы, к миру не прийти». Потому он снова добивался личной встречи с царем, чтобы решить окончательно, «как вперед промыслу быть».
В этой же записке А.Л. Ордин-Нащокин еще раз высказался по вопросу об Украине. После Чудновской катастрофы царь вместе со своими указаниями прислал своему советнику копию донесения Ю. Барятинского, где излагались условия договора, заключенного В.Б. Шереметевым. Имея в виду этот документ, А.Л. Ордин-Нащокин писал царю: «Против, государь, договорных статей нынешних, что вывесть московские рати из черкасских городов, и та малочасная печаль, а вперед на великую радость».
Соображения А.Л. Ордина-Нащокина о необходимости поиска посредников для организации мирных переговоров с Речью Посполитой соответствовали уже принятому в Москве решению о посылке И.А. Желябужского. Однако приглашения в Москву для обсуждения того, как заключить мирное соглашение с Речью Посполитой и на каких условиях, дипломат не получил. Когда А.Л. Ордин-Нащокин писал свои записки, ему не без оснований представлялось, что он смотрит на положение дел на Украине так же, как и царь. Однако к концу 1660 г. дело обстояло уже не так. Позиция царя изменилась, что было связано с развитием событий на Украине.
В декабре 1660 г. действия русского правительства на Левобережной Украине сталкивались с серьезными трудностями, которые усугублялись тем, что русское правительство не сразу определило свою линию поведения. Командующему войсками Белгородского разряда Г.Г. Ромодановскому то посылались приказы «не мешкая» идти в поход на Украину, то, наоборот, предписывалось не вести военных действий и воздействовать на «черкас» только с помощью грамот. Таким путем рассчитывали удержать под властью царя Полтавский, Лубенский, Прилуцкий и другие полки. Однако все попытки переговоров закончились безрезультатно, более того, с наступлением зимы начались нападения казаков этих полков на пограничные русские территории и Ромодановскому пришлось выслать против них войска. Завязались бои, в которых русским войскам противостояли не только местные «черкасы», но и пришедшее с Правобережья войско[2526] во главе с наказным гетманом Петром Дорошенко[2527].
Вместе с тем одновременно в северной части Левобережья — там же, где осенью 1659 г. началось восстание против Выговского, — обозначились центры, которые выступали против соглашения Ю. Хмельницкого с поляками и искали поддержки России.
Одним из таких центров стал Нежин. Как отмечалось выше, в момент заключения Чудновского договора Нежинский и Черниговский полки находились в Белоруссии, где участвовали в военных действиях вместе с армией Ю.А. Долгорукого. 29 октября здесь были получены «листы» Хмельницкого, в которых, очевидно, сообщалось о заключении договора с Речью Посполитой и содержался приказ оставить русскую армию[2528]. После этого состоялась войсковая «рада», участники которой принесли присягу царю и «обрали всем войском полковника Василья Золотаренко Северским гетманом». 2 ноября к царю отправились послы войска во главе с черниговским полковником Аникеем Силичем, чтобы заверить царя в своей верности. 12 ноября царь сообщал об этом Г.Г. Ромодановскому[2529].
Во второй половине ноября полки покинули армию Ю.А. Долгорукого[2530], но не присоединились к Ю. Хмельницкому, а вернулись на свои места. В конце ноября уже в Нежине В.Н. Золотаренко принимал царского посланца к Ю. Хмельницкому Ф. Сухотина, который сообщал в Москву: «нежинский полковник Василий Золотаренко… и его полку сотники, и атаманы, и войты, и бурмистры и казаки, и чернь сказывали, что они все хотят быть у тебя, великого государя, в вечном подданстве»[2531].
Очевидно, с возвращением полков была проведена присяга на верность царю и всего населения на полковых территориях. В грамоте от 3 января 1661 г. в Чернигов, адресованной не только казакам, но «и всему поспольству и всей черни», царь Алексей Михайлович призывал их хранить верность новой присяге, которую принесло все население на территории полка во главе с полковником Аникеем Силичем[2532]. 1 декабря Г.Г. Ромодановского посетил посланец В.Н. Золотаренко, его доверенное лицо Ракушка Романовский, который просил прислать «вскоре» в Нежин русские войска, чтобы противодействовать полякам и татарам, которые «как Днепр станет, на сю сторону перейдут»[2533].
26 декабря Ю.А. Долгорукого посетил новый посланец В.Н. Золотаренко атаман Иван Андреев, просивший о помощи[2534]. Посланец передал воеводе тексты писем Яна Казимира, С. Чарнецкого и гетмана Ю. Хмельницкого В.Н. Золотаренко и казакам Нежинского полка[2535]. Это, конечно, должно было восприниматься в Москве как свидетельство политической лояльности нежинского полковника.
Как уже отмечалось, сразу после заключения Чудновского договора против соглашения с поляками выступил и дядя Ю. Хмельницкого по матери, переяславский полковник Яким Сомко. Уже 15 октября, приехав в Переяслав из Белой Церкви, он привел жителей города к присяге царю в соборной церкви[2536]. Однако он первоначально не вызывал доверия в Москве, как родственник изменившего гетмана, о нем плохо отзывались находившиеся в Переяславе русские воеводы. Так, переяславский воевода кн. Василий Волконский сообщал Г.Г. Ромодановскому о своих подозрениях, что Сомко с казаками хотел «побить» находившихся в Переяславе русских ратных людей[2537]. Кн. Б. Мышецкий, отряд которого дошел до Переяслава 23 октября, также подозревал, что у Сомка были такие намерения. Сообщая Г.Г. Ромодановскому о предложениях Сомко послать 1.000 чел. ратных людей в соседние города, князь заметил: «и то знатно для чего» и далее пояснял: «А в Переяславе только не будет больших… ратных людей, отнюдь верить не мочно»[2538]. Выражая недовольство тем, что Сомко не дает для его солдат хлеба в долг, он писал: «и то знатно для чего государевы люди морит». Он обвинял Сомка также в том, что у него «ссылка з заднепрьскими беспрестанная». По его мнению, Сомко не выступает против царя только потому, что «послал к Москве медные денги на обмену для покупки товару»[2539]. В Москву о Сомке приходили, однако, известия и другого характера. 2 декабря Феоктист Сухотин сообщал в Москву, что Яким Сомко отверг «прелестные листы» и угрозы Ю. Хмельницкого[2540]. В начале декабря царю также стало известно, что Сомко послал полковника Ивана Гладкого с отрядом в 400 человек в Прилуки, и «прилуцкого полковника Тереха», изменившего царю, прилучане выдали и прислали в Переяслав[2541]. Тогда же царю стало известно о присяге жителей Переяслава по инициативе «наказного гетмана» (как он был назван в царской грамоте[2542]). К концу декабря в Москву попал и такой важный документ, как написанное 1 декабря письмо Якима Сомка своему племяннику — гетману[2543]