На Украине к весне 1661 г. положение дел стало существенно меняться в благоприятную для русского правительства сторону. В феврале 1661 г. начался поход на Левобережье корсунского полковника Г. Гуляницкого с пятью полками, отрядами татар и польскими войсками. Эта армия должна была вернуть непослушные полки Левобережья под власть гетмана Юрия Хмельницкого и его сюзерена — польского короля. Хотя главные деятели оппозиции на Левобережье, Яким Сомко и Василий Золотаренко, так и не смогли договориться о том, кто из них возглавит казачество на левой стороне Днепра, и сражались каждый на свой страх и риск, поход закончился безрезультатно[2591].
С весны положение дел стало заметно улучшаться. 7 марта в Москву поступили важные сведения, что войска Чарнецкого ушли в Польшу, а крымские царевичи, стоявшие под Переяславом — в Крым, и царь приказал Г.Г. Ромодановскому «по тем вестям» идти к Нежину[2592].
Последующие события показали непрочность польской власти на Левобережье. Далеко не все приносившие присягу польскому королю под угрозой нападения польских и татарских войск готовы были подчиняться этой власти. В конце ноября 1660 г. казак, ездивший в Лохвицу «для вестей» и ставший свидетелем присяги жителей польскому королю, сообщал, что «чернь» ему «тайно говорили, что оне великому государю служить рады, а как, де, к Лохвице государева рать будет, и оне, де, ту старшину, которые великому государю служить не хотят, государевым ратным людей выдадут»[2593]. Весной 1661 г. эти настроения вышли наружу.
Осада Переяслава была снята, и находившиеся в нем казаки и русские ратные люди перешли в наступление. В 15 верстах от Переяслава они разбили отряд полковника Федора Сулимы, захватив литавры и знамена. Как сообщал в Москву кн. Б. Мышецкий, «гетман Аким Сомко тебе, государю, служил и на боех со мною был и бился, и конь под ним ранен». После этого жители целого ряда местечек (Барышевка, Воронково и другие) принесли присягу царю. Ф. Сулима укрылся в Барышполе, но удержаться там ему не удалось. Он побежал за Днепр, а жители городка сообщили Сомку, что они возвращаются под власть царя[2594].
Перемены в поведении жителей Барышевки, Барышполя и Воронкова объясняет документ, перевод которого сохранился в делах Посольского приказа — обращенное к жителям этих мест письмо их владельца — великого хорунжего коронного Яна Собеского, отправленное им через несколько дней после заключения договора под Чудновом. Великий хорунжий извещал своих подданных, что посылает к ним своего управляющего Савву Рененка и предполагает со временем прибыть и сам, чтобы разместить в этих местечках свою «залогу»[2595]. В таких условиях возвращение под власть царя становилось явно предпочтительным.
Одновременно с Сомком и В.Н. Золотаренко с пришедшим в Нежин отрядом русских ратных людей во главе с Иваном Лихаревым также «ходили на местечка, которые были в шатости» и население многих из них принесло присягу царю[2596].
В конце марта, наконец, собрав войска, выступил в поход Г.Г. Ромодановский[2597]. К этому времени на Левобережье произошли новые важные перемены. В конце марта к Сомку в Переяслав обратились лубенский и миргородский полковники, сообщая о возвращении их полков под власть царя[2598], и 30 марта Сомко, извещая об этом Г.Г. Ромодановского, просил, «чтобы никакие обиды от ноходящих ратей… те убогие люди не поносили»[2599].
Когда в начале апреля армия Г.Г. Ромодановского вступила на территорию Левобережной Украины, жители Гадяча сообщили воеводе, что они возвратились под власть царя, а старшин, «которые… на всякое злое дело их приводили, держать ныне за сторожею» и готовы их выдать русским властям[2600]. Получив это сообщение, царь 18 апреля подтвердил свой приказ Г.Г. Ромодановскому идти к Нежину, откуда он должен был направиться к Полтаве[2601]. Эти перемены позволяли надеяться, что восстановления русской власти на Левобережье удастся добиться мирным путем. В грамоте от 22 апреля он предлагал воеводе «черкас, которые от измены не отстали», призывать под власть царя, «а мы, великий государь, их пожалуем, вины их отдадим»[2602]. Когда к 26 апреля войска Г.Г. Ромодановского подошли к Нежину, в его «обоз» приехали вместе с «наказным гетманом» Якимом Сомко и принесли присягу миргородский, лубенский и прилуцкий полковники[2603]. 30 апреля посланцы Сомка сообщали в Москву, что «ляхов на сеи стороне Днепра нигде нет, и дороги к Киеву и к Нежину… чисты и проезд вольный»[2604].
Выполняя намеченный уже ранее план, войска Сомка и Золотаренки осадили Остер[2605] и к 2 мая город сдался[2606].
Позиция левобережных полков, быстро возвратившихся под русскую власть, на этом этапе разошлась с позицией Полтавского полка. Именно с его территории в феврале-апреле 1661 г. предпринимались постоянные нападения на пограничные русские города[2607]. Правда, с приходом армии Ромодановского в рядах полтавского казачества произошел раскол, и 7 полтавских сотников принесли воеводе присягу вместе с левобережными полковниками[2608]. Однако стоявший во главе полка Федор Жученко и участвовавшие в нападениях на русские земли полковники Макуха, Пушкеля и Яцко не желали следовать их примеру.
На совещании Г.Г. Ромодановского и полковников под Нежином было принято решение направить на территорию Полтавского полка «ертаульный полк» русской армии во главе с Г. Косаговым и казаков Лубенского, Миргородского и Прилуцкого полков[2609].
Пытаясь удержать под властью Полтавский полк, Ю. Хмельницкий обратился к его казакам, обещая, что в скором времени к ним на помощь придут «посилки татарские», а за ними и «орда»[2610]. Впервые за все время военной кампании развернулись военные действия. После того как в боях с отрядом Косагова и казаками во главе с прилуцким полковником Л. Горленко были разбиты отряды Макухи и Пушкели, в Полтаве был избран новый полковник Демьян Гуджол и в Полтаву 16 мая поехали принять присягу жителей сотники Прилуцкого, Миргородского и Нежинского полков. За присягой жителей Полтавы последовала присяга жителей других городов Полтавского полка[2611].
Таким образом, на протяжении весны 1661 г. русская власть была восстановлена на большей части Левобережной Украины при сравнительно небольших усилиях с русской стороны и при активном участии самого левобережного казачества[2612]. В таких условиях у царя и его советников не было никаких серьезных причин для отказа от борьбы за Украину. Вместе с тем достигнутые успехи не давали оснований для успокоения.
Упоминание о «посилках татарских» в письме Хмельницкого не могло не вызвать беспокойства в Москве. И это сообщение было не единственным. Б.И. Мышецкий писал в апреле, что Ю. Хмельницкий отправил в Польшу П. Тетерю с просьбой о помощи, войску приказано собраться в Корсуни, в Каневе и других поднепровских городах готовить суда для их переправы и «татар, де, к себе ждут вскоре»[2613]. В конце апреля и Ромодановский сообщал царю о приходе к Чигирину Караш-бея с белгородской ордой[2614]. Тогда же игумен Мгарского монастыря Виктор сообщал: «готовитца хан крымской, в месяце мае сюды будет»[2615]. В мае Иченский протопоп сообщал В.Н. Золотаренко, что на сейме принято решение идти на Левобережную Украину «огнем и мечем»[2616]. Все это показывало, что борьба за Украину отнюдь не закончена.
В русской внешней политике осени 1660 г. — начала 1661 г. заметное место заняли поиски путей для заключения мира с Речью Посполитой. Заметную роль в этих поисках играл А.Л. Ордин-Нащокин, его дипломатическая деятельность не прекратилась и тогда, когда он был отстранен от участия в переговорах со Швецией. В известном смысле царь выполнил его собственное желание, отстранив от переговоров со Швецией и приобщив его к участию в организации переговоров с Речью Посполитой.
Как указано выше, уже в октябре 1660 г. было принято решение направить к бранденбургскому курфюрсту Ивана Желябужского с официальной просьбой выступить в роли посредника между царем и Яном Казимиром. Артемию Афанасьеву было поручено сообщить Ордину-Нащокину о поручении, данном И. Желябужскому, и передать указание, «что он, Офонасеи, знает, то б с ним и приказывал»[2617]. Но отправка И. Желябужского затягивалась, и обеспокоенный Ордин-Нащокин отправил царю письмо, даже для него несколько необычное. Письмо открывалось торжественными словами: «Божие и твое, великого государя, дело в людцких тяжестех спомогати, а паче ж нынешнего военного пламени мирною водою угашати». Далее он писал, что следует скорее выслать Желябужского и «обнадежить» курляндского герцога. «Зима бы ся без дела не прошла, а до весны бес промыслу не допустить». Письмо заканчивалось резким выпадом, очевидно, против дьяков, стоявших во главе Посольского приказа: «Много, государь, у тебя желателен к добру, а к начинанию мала»