Текст этого раздела присяги показывает, что готовность короля выполнять обязательства, взятые им по Виленскому договору, в Москве, по-видимому, сомнений не вызывала, но здесь совсем не исключали, что попытка сделать царя наследником Яна Казимира может привести к вооруженному мятежу сторонников другого претендента (имелся, вероятно, в виду кто-нибудь из Габсбургов). На этот случай русское правительство стремилось заручиться содействием литовского войска и литовской шляхты.
В ходе подготовки к отправке этой дипломатической миссии обсуждался и другой вариант, когда между Короной и Литвой «разделение учинитца», и в этом случае А.С. Матвееву следовало «приводить» Литву «под его царского величества высокую руку»[671]. У гетмана В. Госевского А.С. Матвеев должен был находиться «всегда без отлучения» и собирать разнообразную информацию[672]. А.С. Матвеев должен был выяснить, следует добиваться избрания царя с помощью сенаторов или «однем войском»[673]. Это поручение показывает, что в Москве не исключали и возможности того, что царь может утвердиться на польском троне, опираясь на поддержку войска, которому Алексей Михайлович выплатил бы то жалованье, которое оно никак не могло получить от властей Речи Посполитой.
Затрагивался в данных А.С. Матвееву указаниях и вопрос об условиях, на которых царь мог бы занять польский трон. Указания эти касались наиболее острого вопроса — вопроса о будущих границах двух соединенных под властью царя государств. Предполагая, что гетман выразит желание «служить» царю, царь и его советники предписывали А.С. Матвееву взять в этом случае с гетмана обязательство «наговаривать» сенаторов и шляхту «чтоб рубежу быть к Московскому государству по Березину и Полоцку и Витебску быть к Московскому государству»[674]. Когда об этом зашла речь во время переговоров с гетманом, русский посланец добавил к сказанному: «а от Коруны Полские по Бог реку»[675]. Таким образом, в Москве рассчитывали на то, что гетман В. Госевский сможет убедить шляхту и сенаторов согласиться на тот компромисс по вопросу о границах, который предложили русские «великие» послы на заключительном этапе переговоров под Вильно.
А.С. Матвееву поручалось также обсуждать с гетманом вопросы отношений двух государств к Швеции, Бранденбургу и Дании[676], но они имели по сравнению с главными целями миссии А.С. Матвеева второстепенное значение. Чтобы способствовать успеху миссии, гетману было послано царское «жалованье» — 7 сороков соболей стоимостью 700 руб.[677].
Как ни спешил А.С. Матвеев, ему удалось встретиться с гетманом лишь 30 ноября[678]. Он еще не успел приступить к исполнению своей миссии, когда в царской ставке, медленно двигавшейся по направлению к Москве, стали появляться одно за другим литовские посольства, с которыми царю и его советникам пришлось договариваться, еще не зная ничего о результатах миссии А.С. Матвеева.
Появление в царской ставке первого из этих посольств было спровоцировано неосторожными заявлениями Н.И. Одоевского на заключительном этапе переговоров под Вильно. Как отметил в своем дневнике Киприан Павел Бжостовский, 31 октября Одоевский и дьяки, встретившись с посланцем комиссаров В. Комаром, «клятвенно обещались, что все будет возвращено, лишь бы только повидаться с царем»[679]. Позднее Одоевский снова обещал «с приездом своим (к царю. — Б.Ф.) все устроить»[680]. Правда, эти свидетельства К. Бжостовского не находят никакого соответствия в русской записи переговоров, но следует иметь в виду, что эти высказывания имели неофициальный характер, так как, по свидетельству самого К. Бжостовского, на официальных переговорах о них «и помину не было». Обещания, данные Одоевским, в дневнике затронуты в самом общем виде. Их конкретное содержание позволяют восстановить письма польско-литовских комиссаров в начале 1657 г., напоминавших о них своему русскому контрагенту. Судя по этим свидетельствам, Одоевский обещал, что шляхта сможет вернуться в свои владения на запад от Березины, не принося присяги, еще до созыва сейма, на котором будет решаться вопрос об избрании Алексея Михайловича на польский трон[681]. В письме К. Бжостовского Одоевскому говорилось об обещании послов, что, как только они приедут к царю, царь прикажет «уступить Княжества Литовского по Березынню без всяких статей и не дожидаяся сейму»[682].
Неудивительно, что сразу по окончании переговоров комиссары Речи Посполитой предприняли попытку добиться от царя выполнения этих обещаний. С этой целью они запаслись письмом от австрийских посредников, в котором те ходатайствовали, чтобы «для нашего всемилостивейшего цесаря и государя и для любви его поляком Великого княжества Литовского до Березы реки тотчас поступлено, понеж то от ваших великих послов обещано». Если такое обещание не будет выполнено, то, подчеркивали посредники, это будет «противно всех християнских и всяких народов обычаев»[683]. Вместе с этим письмом посланец комиссаров Ян Корсак привез «статьи», содержавшие большой перечень предложений, адресованных Алексею Михайловичу[684].
Как и следовало ожидать, первым пунктом в этом перечне стояло предложение, чтобы царь вывел свои гарнизоны-«залоги» с территории к западу от Березины. Ян Корсак должен был также просить, «чтоб изволил государь в бископии и в шляхетские маетности проезжать урядником хоти посмотреть»[685], и добиваться освобождения пленных в соответствии с врученным ему списком[686].
В особом письме на имя Н.И. Одоевского, врученном Яну Корсаку, комиссары ходатайствовали о прекращении осады Старого Быхова и чтобы в эту крепость был «вольный путь и проезд»[687]. Среди предложений был и пункт о возвращении униатам церкви в Вильно[688]. Комиссары проявили заботы и о собственных интересах. Ян Корсак должен был ходатайствовать о возвращении владений всем представителям Великого княжества Литовского, участвовавшим в переговорах, а также целому ряду других лиц. Особую активность проявил при этом маршалок литовский К. Завиша, ходатайствовавший о передаче ему ряда владений, принадлежавших другим лицам — Кашпирской волости на Смоленщине, Белицы и двора в Вильно — бывших владений Януша Радзивилла. Кроме того, он просил освободить его владения от налогов. Чтобы расположить к себе царя, маршалок послал ему в подарок часы, принадлежавшие ранее Владиславу IV[689]. Немалую предприимчивость обнаружил и сам посланец комиссаров Ян Корсак, просивший не только вернуть ему «полаты» в Вильно и земли в Полоцком и Бельском уездах и в Ошмянском повете, но и пожаловать ему Мигновичи на Смоленщине[690]. Эти факты показывают, что одна из главных целей миссии Я. Корсака состояла в том, чтобы, используя заинтересованность царя в поддержке литовских магнатов и шляхты на будущем сейме, добиться немедленного восстановления (в той или иной форме) литовской власти на землях на запад от Березины.
Царь и его советники оказались в достаточно сложной ситуации. Комиссары добивались от царя ряда важных уступок, обещая лишь, что они окупятся в будущем, и не давая никаких гарантий. Вместе с тем нельзя было безоговорочно отклонять все просьбы, чтобы не вызывать у будущих избирателей отрицательной реакции и не привести тем самым к провалу кандидатуры царя на сейме. Положение было тем более сложным, что у русского правительства не было каких-либо контактов с магнатами и шляхтой Короны и оно могло каким-то образом воздействовать на них лишь через магнатов и шляхту Великого княжества.
Как показывают ответы царя на «статьи», привезенные Я. Корсаком, в царской ставке договорились решение главных, принципиальных вопросов отложить до того времени, как определится результат работы сейма, и одновременно удовлетворить разного рода конкретные просьбы от значимых лиц, поддержка которых на сейме могла бы понадобиться. Неудивительно, что большая часть просьб общего характера была отклонена в той или иной форме. Так, царь отказался выводить свои гарнизоны до того, «как то доброе дело в совершенье придет». Не разрешил царь вернуться в свои владения шляхте, которая не принесла присяги[691]. Из общих просьб была удовлетворена лишь одна: царь разрешил шляхтичам «присылать урядников», чтобы познакомиться с состоянием их владений, но эти «урядники» должны были «стацыи (расходов на свое содержание) не имать и не владеть»[692].
Вместе с тем царь разрешил выпустить пленных, об освобождении которых ходатайствовали комиссары[693], и разрешил комиссарам (но не другим шляхтичам) «своими имениями владеть и самим жить и урядников посылать»[694]. Если Я. Корсаку были возвращены лишь его имения в Полоцком уезде и Ошмянском повете[695]