[981]. Крым не был заинтересован в дальнейшем ослаблении Речи Посполитой, что способствовало бы нежелательному усилению России и нарушению выгодного для ханства баланса сил в Восточной Европе. Османская империя не желала чрезмерного усиления своего вассала — трансильванского князя и поэтому охотно оказала поддержку своему другому вассалу — хану, готовому выступить против Ракоци.
Выступление трансильванского князя, обозначившаяся возможность его опасного усиления побудила к действиям Австрию, которая по иным причинам также не была заинтересована в превращении трансильванского князя в крупную политическую фигуру. Был не только заключен договор о союзе между Австрией и Речью Посполитой, но и на польскую территорию стали передвигаться, чтобы присоединиться к польской армии, австрийские войска. 25 апреля, как сообщал Иевлев, в Данков с визитом к Яну Казимиру прибыли командовавшие австрийскими войсками генералы[982]. На «распросе» 6 июня К. Иевлев сообщил еще одну важную новость: «А датцкой, де, король выступил против короля швецкого морем»[983].
Абсолютной новостью эти сообщения для царя и его советников не были. Так, о намерениях датского короля начать войну со шведами сообщал на встрече 1 июня Ян Шумовский[984]. Казимир Монтримович говорил уже о том, что «на Поморскую землю наступил датцкий король», о выступлении хана в поход, о приходе первых военных отрядов из Австрии, о том, что султан послал пашу Силистрии с войском в Трансильванию, предлагая местным сословиям, «чтоб они обрали иного»[985]. В Москве не могли игнорировать эти сообщения, тем более что они подтверждались той информацией, которую доставил Иевлев.
Некоторые соображения о том, как в Москве были восприняты эти сообщения, можно высказать, анализируя грамоту царя Яну Казимиру, которая была вручена Яну Шумовскому при его отпуске 9 июня[986]. В грамоте констатировалось, что в сложившемся положении Ян Казимир не может в соответствии с договоренностью созвать сейм и царю своих послов «за наступленьем неприятельским послати некуды». Поэтому королю следует, чтобы выполнить заключенные соглашения, прислать в Москву великих и полномочных послов, «дав им полную мочь» заключить договоры «о вечном мирном постановлении и о обраний».
Текст грамоты, как представляется, говорит о том, что в Москве пришли к выводу, что Ян Казимир все же останется на польском троне и с ним надо продолжать переговоры. Вместе с тем, чтобы удержать трон, ему предстояло вести долгую и тяжелую войну. Нуждаясь в этой войне в поддержке России, Ян Казимир и поддерживающие его магнаты и шляхта будут вынуждены принять русские условия. На это указывает сама предложенная русской стороной процедура переговоров. В Москве ожидали долгой и тяжелой войны между Речью Посполитой, ее союзниками и противниками, но события стали развиваться иначе.
Нападение датчан на шведские владения в Северной Германии побудило Карла Густава резко изменить свою политику. Конфликт с Данией шведский король решил использовать для того, чтобы, нанеся поражение противнику, утвердить свое господство на Скандинавском полуострове. На выполнение этого замысла он направил все свои силы, бросив трансильванского союзника в глубине Речи Посполитой на произвол судьбы. В конце июня Карл Густав стоял уже на Лабе, готовясь к походу в Голландию. С Ракоци он первоначально оставил часть своей армии во главе с генералом Г. Стенбоком. Покинув Брест, уменьшившаяся в размерах армия союзников двигалась к Варшаве. Польская столица, не оказавшая сопротивления, капитулировала 17 июня н. ст. 1657 г. Но это был последний успех союзников. 27 июня н. ст. по приказу Карла Густава армию оставил корпус Г. Стенбока. Казацко-семиградская армия, оставив Варшаву, стала уходить на юг. Вслед за этой армией двинулись на юг литовские войска во главе с П. Сапегой и коронные во главе с С. Потоцким и С. Чарнецким, догнавшие противника в районе Замостья. С боями, отражая нападения польско-литовских войск, трансильванско-казацкая армия уходила все дальше на юг. Под Межибожем войско Ракоци покинули казацкие полки. Окруженный войсками гетманов и присоединившимися к ним отрядами татар, трансильванский князь 24 июля н. ст. капитулировал, выдав противнику всю захваченную добычу, артиллерию и знамена и обязавшись выплатить значительную контрибуцию. Это, однако, не спасло трансильванского войска, которое уже после подписания капитуляции было атаковано ордой во главе с ханом и разгромлено[987]. В положении и Великого княжества Литовского, и Речи Посполитой в целом произошли радикальные перемены.
Между тем, отправка миссий в Великое княжество Литовское задерживалась. Авраам Лопухин был отправлен к гетману В. Госевскому из Борисова 27 июня[988]. Д. Остафьев, миссия которого имела для русской стороны особо важное значение, выехал из Борисова лишь 6 июля[989].
Располагаем интересным свидетельством того, что, наблюдая за происходившими переменами, в Москве скоро поняли нереальность задуманного плана и попытались придать миссиям, отправленным в Великое княжество Литовское, другой характер. В деле о посылке А. Лопухина сохранился краткий документ под заголовком «Писать ко Овраму, к Денису Остафьеву». Текст содержал новые инструкции, которые следовало отправить русским посланцам. Они должны были заявить литовским гетманам, что они посланы с «милостивым словом» и должны сообщить, что царь не оставил без внимания их просьбы о помощи. Им на помощь был послан В.Б. Шереметев, «а с ним конные и пешие люди многие», помощь, правда, не удалось оказать из-за «морового поветрия», но «на неприятеля, на свейского короля, войска ото Пскова и от Полоцка готовые есть и Лифлянты воюют, и от Полотцка пойдут под Ригу» — все это должно было доказывать, что русская сторона выполняет обязательства по борьбе против шведов, которые она взяла на себя по Виленскому договору. «Память» заканчивалась словами — «А о призыванье под государеву руку не говорить»[990]. Но указания опоздали. Русские посланцы уже находились на чужой территории.
А. Лопухин встретился с В. Госевским 4 августа в Вержболове[991]. Д. Остафьеву удалось встретиться с П. Сапегой лишь 20 августа[992], после возвращения великого гетмана с юга, где он участвовал в военной кампании против Ракоци. Однако задержка с приемом гонца была связана не только с этим. Как сказал Д. Остафьеву виленский епископ, сбор русских войск в Борисове вызвал большие опасения литовских эмигрантов на Подляшье. Здесь подозревали, что Д. Остафьев со своим спутником приехали «разрывать задорными словами», т. е. спровоцировать начало войны. Поэтому Д. Остафьева задерживали, чтобы отсрочить начало возможных военных действий[993].
Как и ожидали, наблюдая за ходом событий в Москве, гетманы после распада антишведской коалиции и разгрома Ракоци решительно отказались приносить присягу царю[994]. Более откровенный и открытый П. Сапега пояснил посланцу, что, если бы «стала какая немера и прогнали б, де, меня в государевы городы и я б, де, тогда по неволе и присягал», «когда многие неприятели нас до конца разорили, и я, б, де, в то число обеими руками принял, чаю б, де, такое дело и совершилось»[995], но одновременно подчеркивал; что теперь, когда Речь Посполитая взяла верх над своими «неприятелями», об этом не может быть и речи.
Отказ гетманов от присяги не означал отказа от договоренностей, достигнутых под Вильно. Виленский епископ, беседуя с Д. Остафьевым 7 августа, сообщил, что он намерен ехать к королю, «чтоб, де, скоро учинить сейму и совершить бы доброе дело»[996], т. е. добиться заключения соглашения об избрании царя преемником Яна Казимира. На встрече 20 августа с П. Сапегой гетман сообщил ему, что с епископом он посылает королю свои предложения, «чтоб, де, как летошняя камисея зачета, так бы, де, ныне ее вскоре совершить»[997]. Гетман заверял его, что когда будет созван сейм, «и тогда, де, хто у вас тут будет, сами увидите, как ему, великому государю, служить буду»[998]. О своей готовности служить царю и не принося присяги говорил в общем виде и гетман В. Госевский[999]. Было ясно, однако, что, даже если литовские политики сумеют добиться того, чтобы вопрос об избрании царя был поставлен на сейме, вряд ли царю и его советникам удастся добиться заключения соглашения о мире и избрании царя на польский трон на условиях, выгодных для русской стороны. В истории отношений России и Речи Посполитой начинался новый этап.
Вместе с тем распад антипольской коалиции и уход казацкого войска из лагеря Ракоци устраняли конкретные причины конфликта между русским правительством и Хмельницким. Однако прежде чем это произошло, русско-украинские отношения дошли до опасного обострения. Приезд в июне 1657 г. в Чигирин Ф.В. Бутурлина привел к открытым столкновениям между русским послом и гетманом. К этому времени о полном провале планов, связанных с походом Ракоци, не было оснований говорить. По сведениям, которыми располагали в Чигирине, поляки отступали перед войсками союзников «и нигде бою прямого не давали», и под Брестом Павел Сапега «не дал бою… побежал за реку Немон», а Ян Казимир «побежал» в Силезию во владения императора