[1038]. Это показывало ложность утверждений украинских политиков, что целью похода Ждановича было присоединение к Запорожскому Войску тех областей Польско-Литовского государства, где жили «православные». Наконец, А. Жданович ни словом не упомянул о каком-либо приказе гетмана оставить армию Ракоци в соответствии с указом царя.
Может быть, наиболее важным было то, что все попытки заставить гетмана Хмельницкого изменить свою политику оказались безрезультатными, пока сам ход событий не заставил верхушку Запорожского Войска отказаться от задуманных планов. Протекторат, установленный по соглашениям 1654 г. над Запорожским Войском, оказывался поверхностным, в какой-то мере формальным. Перед русским правительством объективно возникала задача обеспечить такие условия сосуществования России и Запорожского Войска, при которых события первой половины 1657 г. не могли бы повториться. Стремление рядового казачества искать у царя защиты от притеснений старшинской верхушки открывало определенные возможности для достижения такой цели.
Глава 5.На русско-шведской границе.А.Л. Ордин-Нащокин и В. Госевский
Отношения на границе с ливонскими владениями Швеции развивались своим чередом, и на это развитие сравнительно мало влияли события, происходившие на главном театре Второй Северной войны. Дав А.Л. Ордину-Нащокину полномочия для ведения мирных переговоров со Швецией и сообщив ему желательные условия мирного соглашения, царь и его советники не направляли ему в дальнейшем каких-либо новых инструкций или информаций о происходящих переменах и связанных с этим русских планах. Такое поведение царя и его советников показывает, что Ливония рассматривалась в первой половине 1657 г. как второстепенный театр военных действий, значимые результаты предполагалось получить на других направлениях.
Представитель России на мирных переговорах и наместник ливонских городов на Западной Двине в эти месяцы действовал, в основном, по собственным соображениям и мог рассчитывать лишь на собственные силы.
Из царских грамот и других документов, исходивших из Москвы, видно, что главной целью русского правительства было возможно долгое сохранение мира на ливонской границе. Об этом красноречиво свидетельствует уже грамота, посланная царем А.Л. Ордину-Нащокину 25 февраля 1657 г., через два дня после составления инструкций об условиях мирного соглашения со Швецией. Царь рекомендовал своему представителю, если шведская сторона будет просить о прекращении военных действий, то, «смотря по их поступкам, буде к миру будут сходительны», заключить соглашение о продлении действующего соглашения до 1 апреля[1039]. Об этом же говорит и письмо Я.К. Черкасского М. Делагарди от 28 марта 1657 г. Письмо, как в нем было прямо указано, было результатом его совещаний с боярами и доклада царю. От имени царя Я.К. Черкасский предлагал заключить соглашение о «задержании войск» до 1 июля и созвать съезд представителей сторон для переговоров о мире «меж Юрьева Ливонского и Вольмера»[1040]. Сам царь хотел прежде всего получить от Ордина-Нащокина сведения о действиях литовских гетманов и их возможных контактах со шведами[1041]. Понятно, что соглашение гетманов со шведами, если бы оно имело место, серьезно затруднило бы проведение русской политики на главном в то время для нее направлении.
Поведение М. Делагарди в первые месяцы 1657 г. также говорило как будто о желании шведской стороны прекратить военные действия и начать мирные переговоры. Уже через несколько дней после заключения соглашения о временном прекращении военных действий, 21 января 1657 г., М. Делагарди направил к А.Л. Ордину-Нащокину А. Бюлова «для подлинного договору перемирья нашего»[1042]. 15 февраля М. Делагарди обратился к А.Л. Ордину-Нащокину с новым письмом, в котором просил сообщить предложения о возможном времени и месте проведения мирных переговоров[1043]. Не довольствуясь этим, он обратился с письмом и к Я.К. Черкасскому, которому жаловался, что не получает от А.Л. Ордина-Нащокина ясного ответа на свои предложения[1044].
С началом весны, однако, положение изменилось. Получив из Москвы условия мирного соглашения со Швецией, А.Л. Ордин-Нащокин в ответ сообщил царю и его советникам, что М. Делагарди, собрав войско, выступил в поход из Риги[1045]. В своей отписке он с огорчением писал, что псковский воевода М.В. Шереметев не реагировал на его сообщения о надвигающейся опасности. «О твоих государевых порубежных делах, — писал он, — ведомость ставят себе в бесчестье». Вероятно, к своим сообщениям ливонский наместник присовокупил рекомендации о том, как М.В. Шереметеву следует вести войну со шведами, что знатный воевода оценил как вмешательство в его компетенцию и оскорбление его чести. Но все же его сигналы подействовали и 16 марта 1657 г. М.В. Шереметев выслал из Пскова отряд во главе с майором Беклемишевым, который должен был идти к Псково-Печерскому монастырю, а оттуда «на выручку от немецких людей» замка Адзель (Говье) на реке Аа[1046]. На пути у ПсковоПечерского монастыря в ночь с 16 на 17 марта отряд столкнулся со шведскими войсками во главе с М. Делагарди. Уже в январе М. Делагарди писал Карлу Густаву, что небольшая военная демонстрация может заставить русских заключить перемирие, а в феврале он получил сведения, что войска из Пскова переброшены к Западной Двине[1047]. Очевидно, получение таких (ошибочных) сообщений и побудило шведского наместника Ливонии выступить с войском по направлению ко Пскову. После двухдневных боев в районе Псково-Печерского монастыря армия М. Делагарди отступила[1048].
Все это означало фактическое возобновление военных действий на шведской границе. Вступивший в конфликт с псковским воеводой А.Л. Ордин-Нащокин оказался в трудном и опасном положении. Но он сумел найти себе союзника в лице литовского войска в Жемайтии и его главы — польного литовского гетмана В. Госевского. Эти связи, однако, установились не сразу.
Для литовского войска, стоявшего в Жемайтии, главной обязанностью было защищать «остатки» Великого княжества Литовского от нападения шведских войск из Ливонии и бранденбургских войск из Восточной Пруссии. Правда, на границах с Восточной Пруссией военные действия прекратились и было заключено соглашение о перемирии, не ратифицированное, но соблюдавшееся[1049], но оставался острый конфликт со шведами, войска которых продолжали занимать земли в Великом княжестве Литовском. Заключение Виленского договора В. Госевский и офицеры его войска стремились использовать, чтобы, опираясь на военное сотрудничество с Россией, вытеснить шведов с территории Великого княжества Литовского и атаковать их владения в Ливонии. К концу 1656 г. военные действия против шведских войск в Литве усилились. Войска В. Госевского сумели очистить от шведов такой крупный центр, как Биржи. В этих условиях могло быть очень полезно сотрудничество с воеводой, управлявшим землями, которые граничили и с шведской Ливонией, и с территорией, на которой действовало литовское войско, и В. Госевский это хорошо понимал. Уже 26 ноября н. ст. обратившись к виленскому воеводе с просьбой прислать ему свинца, он просил кн. Мих. Шаховского написать другим воеводам, и прежде всего воеводе Кокенгаузена (Царевичева Дмитриева), чтоб они «с ним ссылатися хотели и его посилковали»[1050]. Встретившись 5 декабря с А.С. Матвеевым, он выразил пожелание, чтобы царь приказал А.Л. Ордину-Нащокину, «чтоб з гетманом о всяких вестях ссылался»[1051]. Однако до быстрого установления контактов дело не дошло, так как в конце января А. Бюлов, в очередной раз направленный М. Делагарди к А.Л. Ордину-Нащокину, был захвачен по пути солдатами В. Госевского. Расспросив его, в ставке гетмана узнали, что наместник ливонских городов заключил со шведами соглашение о временном прекращении военных действий, пока не начнутся мирные переговоры между государствами. На встрече 2 февраля 1657 г. с А.С. Матвеевым гетман указал ему, что такие действия противоречат Виленскому договору. «И оттого, де, государь, — сообщал А.С. Матвеев царю о настроениях в лагере В. Госевского, — «у них сумненье многое, шляхта чают, что не совершитца мир, как постановлен на комиссии виленскои»[1052]. Когда в середине февраля шведские войска напали на местечко Рокишки в Вилькомирском повете, гетман снова жаловался А.С. Матвееву, что они шли через русские владения, а «Афанасеи Нащокин против их твоих, великого государя, ратных людей не посылал»[1053]. Тогда же гетман обратился к А.С. Матвееву с письмом, чтобы царь «пана Нащокина напомнить рачил, абы воевал шведов»[1054]. Одновременно с повторением уже высказанных обвинений по адресу ливонского наместника выступил один из советников гетмана ошмянский староста Адам Сакович[1055].
С наступлением весны и возобновлением военных действий между русскими и шведскими войсками в Ливонии положение изменилось. Между двумя сторонами, ведущими войну с одним и тем же врагом, неизбежно возникал вопрос о сотрудничестве. Инициатива исходила от литовского гетмана. 7 марта к А.Л. Ордину-Нащокину приехал «порутчик» с грамотой от В. Госевского. Гетман предлагал воеводе встречу, чтобы говорить с ним «о великих делах»