[1169]. Предполагалось, что Хмельницкий будет сам выплачивать из них жалованье войску, но этого не произошло. В сознании рядового казачества складывалось представление, что в его тяжелом положении виноваты гетман и полковники, которые распоряжаются собранными с населения поборами и ничего из них не дают войску. «А что, де, каких поборов в Войске Запорожском сбираетца, и то все сбирает к себе гетман же, а в войско ничего не дает», — говорили на переговорах в Посольском приказе запорожские посланцы. Они предлагали царю провести следствие, куда делось все то, что в течение 4 лет «в казну царского величества не доходило и до рук Войску Запорожскому по привилею царскому на жалованье не давано». Эти люди должны были вернуть полученные деньги, которые должны были быть розданы войску как жалованье за прошлые годы[1170]. Чтобы не допустить повторения прежней практики, запорожцы были готовы согласиться на приход в «черкасские города» русских воевод, они, вероятно, должны были взять в свои руки сбор доходов, которые бы собирались в Киеве и в определенное время раздавались Войску Запорожскому.
В этих предложениях М.С. Грушевский не без основания увидел опасный удар по нарождающимся институтам украинской государственности, но одновременно «сервілізм, необмежене служальство, підпорядкованне всяких інтересів українського життя планам московського бюрократизму і централізму». По убеждению исследователя, такие взгляды приносили наибольший ущерб самим их носителям, так как они оказывались под властью московской бюрократии «в своій політици цілком безоглядної, а для інтересів українського життя як такого — цілком байдужоі»[1171]. Однако исследователь не дает ответа на возникающий вопрос, откуда могли появиться «сервілізм» и «служальство» у запорожских казаков, существование которых вплоть до этого времени протекало вне какого-либо контакта с русским правительством или русской администрацией. В таких качествах украинской «черни» справедливо усомнилась Т.Г. Яковлева, показавшая, что последующие действия участников начинавшегося восстания (о чем речь пойдет ниже) мало соответствуют такой характеристике[1172]. Не «сервілізм», а отчаянное стремление получить какие-нибудь средства к существованию и полное неверие в то, что такие средства она сможет получить от казацкой элиты, — вот что толкало казацкую «чернь» к поискам поддержки у русского правительства, и для такого выбора были определенные объективные основания. Московская «бюрократия» отличалась многими пороками, но в отличие, например, от власти Речи Посполитой она регулярно выплачивала жалованье за службу. Сами запорожские посланцы упоминали, что, подготавливая свое обращение в Москву, в Сечи советовались с находившимися там донскими казаками[1173]. От этих казаков запорожцы вполне могли узнать, что в отличие от них донцы регулярно получают из Москвы жалованье и запасы. Все это давало основание надеяться, что, когда вместо казацких полковников доходы станут собирать русские воеводы, они, наконец, станут получать установленное для них жалованье.
Чего же ожидали запорожские посланцы от русского правительства? Они добивались того, чтобы царь, как верховный сюзерен, созвал раду в месте, по возможности, близком к Сечи, в которой приняла бы участие вся «чернь», как из Сечи, так и с «волости». На этой раде гетман и полковники должны были положить свои знаки власти, чтобы войско могло бы выбрать на их место других людей. Выговского и его советников следовало не только отстранить от власти, но и заключить в тюрьму и даже выслать из страны[1174].
Разумеется, запорожцы понимали, что русское правительство не станет выступать против Выговского только ради защиты интересов «черни». Поэтому против Выговского и всей казацкой верхушки были выдвинуты обвинения в том, что она в нарушение заключенных договоров проводит не согласованную с царем внешнюю политику. Уже при жизни Хмельницкого гетман и полковники заключили договор с Ракоци и правителями Дунайских княжеств, а теперь новый гетман и полковники обновили соглашение с Трансильванией и воеводами, заключили союз со Швецией и вступили в сношения с Крымом «без ведома и без указу царского величества». В доказательство справедливости своих обвинений посланцы представили перехваченные запорожцами письма Выговского от 10 сентября 1657 г. хану и его везиру Сефер-гази. «И по тем его тайным посилкам, — утверждали они, — надеятца от него всякие измены»[1175].
Аналогичным образом, впрочем, поступал и Выговский. В своих беседах с Г.Г. Ромодановским в Переяславе он убеждал русского военачальника, что запорожцы «старшин своих… хотят побить и поддатца крымскому хану»[1176]. Если запорожцы добивались от русского правительства созыва рады для низложения Выговского, то Выговский стремился обеспечить себе содействие русского правительства в борьбе с «чернью». Гетман отдавал себе отчет в опасности создавшегося положения: внутренний конфликт в украинском обществе мог побудить крымских татар и поляков предпринять нападение на территорию гетманства. На беседах в Переяславе в конце октября 1657 г. он постоянно просил Г.Г. Ромодановского не распускать войска и не выводить их с территории гетманства. Напротив, он хотел бы, чтобы Ромодановский со своими полками перешел Днепр, чтобы вместе с Уманским, Белоцерковским и Браславским полками заслонять территорию гетманства от нападения поляков, пока сам гетман не положит конец волнениям[1177]. Из Переяслава же гетман со своим посланцем Почановским отправил письма царю и его советникам, в которых призывал не верить доносам на него, а запорожских посланцев за их самовольные действия задержать и покарать[1178].
Создавшееся положение ставило русское правительство перед необходимостью принятия важного политического решения, от которого во многом зависела судьба русско-украинских отношений. Действовать следовало быстро, и решение действительно было быстро принято.
Было решено, что на Украину с важной миссией отправится такое близкое к царю, пользующееся его особым доверием лицо, как Б.М. Хитрово. В грамоте, врученной 30 ноября послам Войска Запорожского во главе с Ю. Миневским, царь извещал, что посылает к ним и Войску Запорожскому своего «ближнего» человека, который примет присягу у избранного Войском гетмана с подтверждением прав и вольностей Войска. В грамоте указывалось, что Б. Хитрово едет и для обсуждения разных вопросов[1179].
Содержание этого документа ясно показывает, что обвинения гетмана и полковников в «измене» не произвели серьезного впечатления на царя и его советников. Характерно, что во время бесед с запорожскими посланцами в Посольском приказе дьяки главное внимание уделили выяснению причин недовольства «черни» политикой Выговского, совсем не пытаясь узнать какие-либо новые подробности о его «измене». Русский полномочный представитель ехал не для того, чтобы добиваться низложения Выговского, а чтобы принять от него присягу на верность царю, что должно было способствовать легитимации его власти. Вместе с тем царь и не стал полностью и безоговорочно на сторону казацкой верхушки. Он не задержал и не наказал запорожских послов, как просил Выговский. Вместе с ними 29 ноября он отправил в Сечь грамоту, в которой, обходя молчанием обвинения запорожцев по адресу гетмана и старшины, он ставил «всю чернь Запорожскую» в известность о своем решении созвать раду в Переяславе, куда должен прибыть его полномочный представитель, и предлагал запорожцам прибыть на эту раду, чтобы там «советом всего Запорожского Войска все дела успокоити, чтоб впредь меж вами… был совет и соединение, а розни меж вами никакие не было»[1180]. О своих пожеланиях на раде в Переяславе добиться «успокоения», «чтоб впредь меж вами… были совет и соединение, и бунтов, и междоусобия не было»[1181], царь писал и Выговскому.
Очевидно, что в соответствии с планами русского правительства Б.М. Хитрово должен был выступить на раде в Переяславе в качестве посредника между казацкой верхушкой и «чернью» и добиться мирного решения конфликта. Как он должен был добиться решения этой задачи и к каким важным для русского правительства результатам должна была привести его миссия, позволяет судить датированный 30 ноября 1657 г. наказ Б.М. Хитрово, к сожалению сохранившийся лишь в отдельных фрагментах. Запись переговоров, которые вел Б.М. Хитрово по дороге в Переяслав и в самом Переяславе, не сохранилась. Все это не позволяет в полной мере осветить этот важный момент в истории русско-украинских отношений.
Одной из важных задач миссии Хитрово было подтвердить авторитетом царя, как верховного сюзерена, законность власти Выговского, что должно было привести к прекращению выступлений против него[1182]. Вместе с тем Б.М. Хитрово должен был добиваться, чтобы в главных городах гетманства для их охраны от возможного нападения противника были размещены русские гарнизоны во главе с воеводами, на их содержание должны были собираться доходы с территории гетманства[1183].
Эти положения наказа дали основание М.С. Грушевскому сделать вывод, что царь постарался использовать требования «черни» для того, чтобы добиться ограничения автономии гетманства, его более сильного подчинения своей верховной власти