Ответ на свои предложения датский посланник получил лишь поздней весной[1202], и он был более чем сдержанным[1203]. В ответ на предложения о союзе от имени царя было заявлено, что он и так все время ведет войну со шведами, а датскому королю следовало «учинить помощь под Ригу на кораблех и морской путь у свейских людей к Риге отнять», но он этого не сделал. Эти слова показывают, что весной 1658 г. в Москве живо переживали неудачу русской армии под Ригой, ответственность за которую здесь возлагали на датчан. Царь отказался и предоставить Дании денежные субсидии, согласившись лишь передать «безденежно» 10 тыс. четвертей хлеба.
В ответ на просьбу не заключать сепаратного мира со Швецией в «ответе» указывалось, что Карл Густав «присылает беспрестанно, чтоб война унять и учинить с ним покой», а послы из Дании появились только теперь. «И только то дело (заключение союза с Россией. — Б.Ф.) со стороны королевского величества по-замешкаетца и свейскому королю от миру отказать нелзе». Тем самым датскому посланцу почти неприкрыто давали понять, что в Москве вовсе не исключают мирного соглашения со Швецией.
Отказывая датскому королю в субсидиях, в Москве ссылались, в частности, на то, что «с полским королем о миру згоды никакие еще не учинено», и царь должен нести большие расходы на содержание войск на границе с Польско-Литовским государством. Нельзя не видеть в этом намек на то, что именно отношения с этим государством представляют для русских политиков главную проблему, а не отношения со Швецией. Когда составлялся окончательный текст «ответа», в Москве уже было известно о выходе Дании из войны[1204] и переговоры, которые вел Г. Ольделанд, как будто утратили смысл, но все же в Москве решили отправить в Копенгаген свой ответ на датские предложения о союзе. Очевидно, здесь хотели дать понять датским политикам, что и в будущем им не следует рассчитывать на активное участие России в войне со Швецией.
Те же цели, что и представители Австрии и Дании, преследовал принятый царем также 25 января 1658 г. посланник курфюрста Фридриха Вильгельма Фридрих Иоахим фон Борентин. Бранденбургский дипломат, однако, не мог действовать так, как представители других государств — противников Швеции. Хотя заключенный в сентябре 1657 г. Велавский договор предусматривал заключение военного союза Речи Посполитой и Бранденбурга, направленного против Швеции, курфюрст, опасаясь нападения шведских войск на Восточную Пруссию, в течение нескольких месяцев скрывал эту часть заключенного договора[1205]. В соответствии с этим посланник курфюрста заявил в Москве, что, хотя курфюрст, следуя якобы советам царя, разорвал союз со шведами и заключил мир с Речью Посполитой, между Фридрихом Вильгельмом и Карлом Густавом «недружбы никакие нет»[1206]. Посланец поэтому не мог предлагать советникам царя заключить с курфюрстом союз против шведов. Своей цели — побудить русское правительство продолжать войну со Швецией — посланец пытался добиться другими способами. Во-первых, он постарался представить в самом благоприятном свете успехи союзников в борьбе со шведами. Он сообщал, что у Карла Густава мало войска, он с этим войском «толко уезды разоряет, а городов теми людми осаживать ему некем», а, напротив, в распоряжении датского короля находятся «люди многие». Он также заверял, что Карл Густав не получит помощи ни от Франции, ни от Англии флот которой датчане не пропустят через Зунд[1207]. Кроме того, по его словам, Карл Густав неоднократно говорил курфюрсту, что хотел бы заключить мир с Россией, чтобы потом, взяв верх над другими противниками, «обиды свои… отыскивать всею своею силою». Поэтому не надо заключать мир со Швецией, тем более теперь, когда «свейскому королю со все стороны упадок, и люди его истомлены»[1208].
Заслуживает особого внимания реакция советников царя (кн. Ф.Ф. Волконского и Алмаза Иванова) на приезд в Москву бранденбургского дипломата. Советники царя напомнили ему, что ранее курфюрст неоднократно сообщал, что Карл Густав «миру желает», и просил переслать ему русские условия мира для их передачи шведскому королю, и поинтересовались, передал ли он Карлу Густаву эти условия[1209]. Вопрос этот вовсе не был случайным. Когда вскоре было принято решение отправить в Бранденбург русского посланника, в составленном наказе ему поручалось выяснить, какие условия мира готов был предложить Алексею Михайловичу Карл Густав при посредничестве курфюрста. Правда, при этом пояснялось, что царь хочет это узнать «не для миру с свейским королем, а для ведома»[1210], но ясно, что в вопросе об отношении к Швеции политика России и Бранденбурга с зимы 1658 г. стала резко расходиться.
В ряду дипломатических миссий, посетивших Москву в конце зимы 1658 г., особое место заняла миссия посланца гетмана В. Госевского Яна Досовского. Не получая долгое время каких-либо известий от С. Медекши, он в октябре 1657 г. отправил в Москву нового посланца, который, посетив в Царевичеве Дмитриеве А.Л. Ордина-Нащокина, сумел проехать с датским посольством в Смоленск, а в конце января 1658 г. беседовал в Москве с дьяками Посольского приказа[1211]. Посылка Я. Досовского была связана с желанием сохранить и обеспечить те позиции, которые литовское войско завоевало в Ливонии во время успешной военной кампании осени 1657 г. О достигнутых успехах Я. Досовский подробно говорил в Витебске с возвращавшимся из Дании Д. Мышецким, а позднее уже в Москве писал своему коллеге С. Медекше[1212]. Он говорил о более чем 20 городах и городках, занятых литовским войском, которому ливонские немцы сдавали их без сопротивления (по выражению Досовского — «оне нам городы с поясами отворяют»). Попытка М. Делагарди с помощью подкреплений добиться снятия осады Пярну не увенчалась успехом и город вскоре после отъезда Досовского капитулировал, — так литовское войско овладело важным портом на морском побережье. Но если Т. Морштин призывал царя направить войско к Риге, то у литовских военачальников были на этот счет другие планы. Как рассказывал Досовский, литовскому войску удалось занять «шанцы, которые стоят за Ригою подле моря» (в их числе и Динамюнде) и отрезать город от шведского флота. Гетман ждет подкреплений — пехоты, а когда пехота подойдет и Западная Двина замерзнет, «и гетман, де…. учнет над Ригою, не мотчав, чинить промысл».
Подобно другим иностранным представителям и Я. Досовский добивался усиления действий русских войск против шведов. Гетман через своего посланца благодарил царя за то, что А.Л. Ордин-Нащокин предоставил ему суда для перевоза войск через Двину и готов соединить с ним войска для военных действий против шведов[1213]. Но вместе с тем он жаловался на то, что в отличие от Нащокина другие русские воеводы не сотрудничают с ним. От его имени посланец просил, чтобы царь «указал бы» И.А. Хованскому, чтобы «шведов с ним воевал же»[1214]. Вместе с тем посланец настойчиво доказывал, что после успехов, достигнутых В. Госевским, русские владения на Западной Двине находятся в безопасности, «в тамошних свейских городех никаких ныне в зборе служилых людей нет», поэтому нужно, чтобы царь «войска свои изволил ныне до Финские земли послать»[1215]. В «статьях», присланных гетманом, также выражалось пожелание, чтобы Хованский «там от Ругодива (т. е. — Нарвы) беспрестанно промысл над неприятелем чинил»[1216].
В этой же связи гетман поднимал вопрос о заключении соглашения, которое обеспечило бы каждой из сторон спокойное обладание занятыми землями в Ливонии «до съезду великих послов»[1217]. Все эти предложения и высказывания служили веским подтверждением опасений А.Л. Ордина-Нащокина относительно планов литовских политиков и давали аргументы в пользу реальности планов похода русских войск на Ригу. Однако в Москве не нашли нужным менять план действий, намеченный в наказе И.А. Хованскому. На предложения посланца последовал лишь ответ, что А.Л. Ордину-Нащокину «велено… з гетманом о всяких воинских делех сноситца»[1218].
Другая цель миссии Лосовского состояла в том, чтобы помешать заключению мирного договора между Россией и Швецией. В статьях, поданных дьякам Посольского приказа от имени гетмана, сообщалось, что в Москву едут хлопотать о мире со Швецией французский и английский послы, и выражалось пожелание, чтобы царь их «дум и советов не принял». Мир со шведами, — доказывал гетман, — их противники должны заключать совместно, а не «поединком»[1219]. На переговорах Я. Лосовский также хлопотал о том, чтобы царь не заключал соглашения со шведами «без совету королевского величества»[1220]. И эта часть миссии Я. Лосовского не привела к желаемому результату. Дьяки дипломатично ответили, что не принять французского и английского послов царь не может, а что касается всего остального, «того ныне преж времени ведать не мочно, с Чем они идут». Они также обратили внимание посланца на то, что ведь и Ян Казимир принимал французских и голландских послов с предложениями о мире с Карлом Густавом