ыми людьми на Мутьян войною»[1292]. В Бахчисарае в конце февраля 1658 г. «биричи кликали по многие дни», созывая татар для участия в походе. Лишь в апреле калга вернулся из похода «з добычею и с ясырем»[1293]. Поэтому на помощь Выговскому с Караш-беем был отправлен лишь 3-тысячный отряд.
Еще более важно было, что татары не доверяли своему союзнику. Было неясно, насколько далеко может зайти Выговский в своем противостоянии русскому правительству. Неслучайно, как узнали посланники, хан обещал Выговскому помощь, если тот пришлет в Крым «для веры московского государя ратных людей, которые у нево… ныне есть»[1294]. Такой шаг действительно означал бы полный и окончательный разрыв гетмана с Москвой, но на такой шаг гетман не пошел. Он ограничился тем, что послал «пять знамен» казаков для участия в походе калги[1295]. Сомнения, как узнал на Перекопе Н. Понарьин, беспокоили и перекопского бея. «Нечто, де, будут, — записал толмач его высказывания, — того полковника Пушкаря отдадут гетману Ивану Выговскому, ино, де, и ссоры не будет»[1296]. В каком положении окажется тогда татарское войско? Сами посланцы Выговского в Крыму вовсе не считали, что обращение за помощью к хану означает разрыв с Россией. Именно они сообщили Н. Понарьину, что с приездом Б.М. Хитрово Запорожское Войско принесло новую присягу на верность царю[1297].
Все эти важные сведения стали известны русскому правительству лишь 25 апреля, когда Н. Понарьин передал выписки из статейного списка в Посольский приказ[1298]. Однако сообщения о соглашении гетмана с татарами, достаточно конкретные, приходили в Москву и раньше. Так, Пушкарь в грамоте, адресованной царю, еще в феврале сообщал, что Выговский после рады в Переяславе встречался в Чигирине с Караш-беем и заключил с ним соглашение[1299]. В Москве, однако, этим сообщениям не придали значения. Возможно, здесь рассуждали, как перекопский бей, что единственной причиной сближения казацкой верхушки с Крымом является внутренний конфликт на Украине, а на его скорое окончание царь и его советники очень рассчитывали. Была, однако, и другая причина. Как уже указывалось, хан мог оказать Выговскому лишь ограниченную военную помощь. Кроме того, в Чигирине должны были опасаться того, что приглашение татар для войны с собственными собратьями может быть воспринято отрицательно украинским обществом. Как представляется, этими соображениями следует объяснить тот факт, что, уже заключив соглашение с татарами, Выговский добивался вооруженной помощи от русского правительства для борьбы с бунтовщиками. 20 марта киевский воевода А. Бутурлин встретился с отцом гетмана Остафием. Остафий сообщил ему, что созванная его сыном рада постановила просить царя, чтобы тот «прислал в Малую Россию… ратных людей для укрепления казацких шатостей»[1300]. Следующим важным шагом в этом направлении стало посольство во главе с Г. Лесницким, которое прибыло в Москву во второй половине апреля. Еще до приезда послов Войска Запорожского в Москве сложился новый план решения украинского кризиса.
О избранном в Москве плане действий дают понятие два важных документа. Это — датированный 6 апреля наказ В.Б. Шереметеву, который должен был направиться воеводой в Киев, и датированные 5 апреля наказ Ивану Апухтину и грамота, посланная с ним к гетману И. Выговскому[1301].
Наказ В.Б. Шереметеву дает представление о том, какие меры предполагало русское правительство провести на Украине, чтобы положить конец внутренним конфликтам. Во-первых, следовало добиваться составления реестра в 60 тыс. человек, в который были бы внесены потомственные казаки или люди, отличившиеся на войне. Только на людей, внесенных в реестр, распространялись бы права и привилегии, которыми располагало казачество, остальные должны были вернуться в прежнее состояние, стать мещанами и крестьянами. Составление реестра должно было стать делом гетмана и полковников, и В.Б. Шереметеву не следовало принимать жалобы на их действия при составлении реестра.
С этой мерой была неразрывно связана другая: организация сбора доходов для выплаты жалованья войску, когда оно пойдет на службу. Для этого должна была быть произведена перепись всех возможных источников доходов, которую должны были проводить совместно дворяне воеводы и представители гетмана и полковников. Затем в соответствии с данными переписи следовало организовать сбор доходов. Они должны были передаваться в особый «скарб», которым заведовали бы люди, выбранные «по совету всех», т. е., очевидно, на войсковой раде. Собранные доходы должны были храниться в определенном месте и из них следовало выплачивать жалованье войску в случае начала военных действий. На той же раде, по-видимому, предполагалось рассмотреть претензии мещан на отобранные у них «в смутное время» земли и доходы[1302]. Так вырисовываются пути выхода из украинского кризиса в представлении русского правительства. Выделение из общества особого казацкого сословия (достаточно многочисленного) и обеспечение его жалованьем, дававшим возможность поддерживать привилегированный социальный статус, дало бы и казацкой верхушке, и поддерживающей ее русской администрации необходимую опору для сохранения сложившегося общественного порядка.
Одновременно предпринимались и другие меры для прекращения волнений на Украине. Вместе с И. Апухтиным были направлены царские грамоты во все полки с приказом жить между собой в согласии, повиноваться гетману, не устраивать бунтов, а бунтовщиков карать по «войсковому праву»[1303]. Прекращению волнений должна была способствовать посылка русских воевод в ряд городов не только Левобережной (Нежин, Полтава, Чернигов, Миргород), но и Правобережной (Белая Церковь, Корсунь) Украины[1304]. Посылка воевод в главные центры восстания — Миргород и Полтаву — должна была поставить действия восставших под контроль русских властей и заставить их искать соглашения с Выговским.
Целью всех этих мер было, разумеется, не только прекращение волнений на Украине, но и подчинение гетманства более сильному контролю русской власти. Если составление реестра должно было быть делом гетмана и полковников, которые (согласно наказу) одни могли судить о заслугах того или иного из казаков, то в проведении переписи и решении всех спорных вопросов, связанных со сбором доходов, В.Б. Шереметев, как облеченный особыми полномочиями представитель царя на Украине, должен был участвовать совместно с гетманом и полковниками. Тем самым он становился своего рода верховным арбитром в возможных спорах между разными группами украинского общества. Этой же цели служила, конечно, и посылка воевод, которых сопровождали военные отряды и которые Должны были взять в свои руки организацию обороны городов[1305].
На данном этапе осуществление всех этих мер должно было способствовать достижению главной, наиболее важной для русского правительства в данный момент цели — обеспечить участие Войска Запорожского в конфликте с Речью Посполитой на русской стороне. В ближайшее время речь должна была идти об участии украинских представителей в русско-польских мирных переговорах, которые по расчетам русских политиков должны были состояться в конце мая — начале июня. Информировав о таких усилиях русской стороны гетмана, И. Апухтин должен был предложить ему выслать для участия в переговорах «знающих и умных людей», таких, как Павел Тетеря. Гетмана следовало убеждать, что его послам «заказу, что с ними на съезд ездить, не будет, и в съезжие шатры входить им за собою велят»[1306]. Царь и его советники явно хотели избежать тех осложнений в русско-украинских отношениях, которые возникли после переговоров под Вильно в 1656 году.
Особо следовало обсудить с гетманом вопрос, поднятый при приезде в марте 1658 г. в Москву посланца гетмана — нежинского протопопа Максима Филимоновича. Речь шла об определении возможной пограничной линии между Войском Запорожским и Речью Посполитой. В связи с этим Апухтин должен был предложить гетману прислать в Москву «чертеж» с обозначением пограничной линии — «за что устоять было мочно и впредь бы было прочно и постоянно и от поляков было бы безсорно».
Вместе с тем гетмана следовало поставить в известность, что в Москве считают вполне возможным, что переговоры закончатся безрезультатно, и тогда начнется война. Гетман и Войско Запорожское должны заранее мобилизовать свои силы, чтобы быть «наготове», когда придет соответствующий «указ» от царя[1307]. На этот раз царь и его советники не ограничились сообщением гетману этих сведений, которые повторяли то, о чем говорил ему ранее Б.М. Хитрово. В грамотах, посланных в полки, прямо указывалось, что полковник должен готовить свой полк к военному походу в Польшу[1308]. Это показывает, что русское правительство все более решительно брало курс на войну с Речью Посполитой.
Наказы Апухтину и Шереметеву показывают, какие черты внешней политики гетманства вызывали беспокойство русского правительства весной 1658 г. И. Апухтину предписывалось выяснить, на каких условиях заключено соглашение со Швецией, находится ли у гетмана посланник шведского короля Ю. Немирич «и на какие меры его, гетмана, наговаривают»