[1443]. Об этих планах литовцы поставили в известность гетмана Выговского, отправив к нему смоленского хорунжего Храповицкого. Копии соответствующих писем гетманов А. Сакович показывал А.Л. Ордину-Нащокину[1444]. Он же сообщил, что гетман В. Госевский советовал П. Сапеге, «чтоб с Украины ближился к Кейданам»[1445], не выполняя, таким образом, соответствующие распоряжения короля. Таким образом, литовцы проявили готовность пожертвовать интересами польских магнатов при решении вопроса о судьбе Украины. В беседе с советниками царя Сакович говорил, что ранее запорожские казаки «ко всему поспольству Великого княжства Литовского присылали ж, что они с ними случитца хотят же, а с Коруною, де, Полскою они, черкасы, соединитца отнюдь не хотят, потому что они им ни в чем не верят»[1446].
Для темы данной работы особенно важно установить, решением каких внешнеполитических задач должны были заняться соединенные между собой Россия и Великое княжество Литовское. Тексты проектов соглашения дают однозначный ответ на этот вопрос. Особым пунктом в проектах соглашения предусматривалось, чтобы «в соединении» с Россией и Великим княжеством Литовским были «курфистр брандобурский и князь курлянский»[1447]. Уже этот пункт показывает, что важной задачей внешней политики двух государств, объединенных под властью царя, должно было стать укрепление их позиций в бассейне Балтийского моря. Характерно, что в беседе с А.Л. Ординым-Нащокиным А. Сакович предлагал «промысл учинить ссылкою во Гданеск и отлучить бы от Короны», т. е. добиться отделения города от Польского королевства. Это вполне возможно, если царь гарантирует городу сохранение всех его привилегий и убедит курфюрста, чтобы тот «их в совет к себе принял». Ведь Польское королевство не в состоянии защитить город от шведов и обеспечить ему свободную торговлю со странами Западной Европы, а шведы никогда не согласятся дать городу такие привилегии, какие он получил некогда от польских королей[1448].
Эти планы относительно Гданьска, находившегося в шведской блокаде, ясно показывают, что укрепление позиций России и Литвы в Прибалтике должно было происходить в борьбе со Швецией. Такое заключение может быть подкреплено прямыми указаниями в проектах соглашения. В них говорилось, что царь должен «Ригу доступить к Великому княжству Литовскому», «из Риги шведа выгнать»[1449]. Другие условия говорят о том, что планы литовских политиков не ограничивались одной Ригой. Так, в «письме», поданном Саковичем, говорилось, что желательно дать во владение гетману Госевскому, «покаместа жив», Пярну, Вильянди и ряд других ливонских замков[1450]. В беседе с А.Л. Ординым-Нащокиным посланец высказывал пожелание, чтобы царь «пожаловал ево, гетмана, лифлянским губернаторством»[1451]. Такие пожелания можно было выдвигать лишь исходя из того, что в результате совместных действий русских и литовских войск если не вся Ливония, то ее большая часть будет отобрана у шведов. Вручая советникам царя проект соглашения, А. Сакович просил на переговорах со шведами не торопиться заключать мирный договор, так как, если Россия и Литва договорятся между собой, царь сможет «отыскать Лифлянты под свою высокую государскую руку»[1452].
Оценивая внешнеполитическую часть литовского проекта, следует отметить, что в XVII в. это был первый крупный документ, в котором отразилась антишведская ориентация литовских политиков, их стремление в борьбе со Швецией добиться выхода к Балтийскому морю. Он стал у истоков той антишведской политики, которую проводили руководящие круги Великого княжества Литовского в последующие десятилетия XVII в.
И высказывания Саковича, и текст представленных им проектов соглашения содержат ряд ясных указаний на то, какие силы в Литве в первую очередь стояли за проектом русско-литовского соглашения. Хотя Сакович представил на переговорах грамоту с полномочиями от обоих гетманов, отправил его в путь из Кейдан и дал ему «наказ», как уже отмечалось выше, гетман В. Госевский и сам посланец принадлежал к его близкому окружению. «Наказ» не содержал каких-либо просьб, которые исходили бы от Павла Сапеги, напротив, в нем предлагалось, чтобы польному гетману В. Госевскому была обещана передача «уряда» великого гетмана после смерти Павла Сапеги, обеспечена передача его владений после смерти жене и детям[1453]. В «письме», поданном А. Саковичем, говорилось о пожаловании Госевскому помимо ливонских замков еще города Могилева, а также каких-то земель, «хоти в государстве Московском, толко б не блиско шведов»[1454]. Из других литовских политиков в «наказе» говорилось только о литовском канцлере К. Паце, который действует совместно с гетманами и которого следует «обнадежить… государскою милостью»[1455]. В конфликтах, вспыхивавших в кругах литовской знати, К. Пац выступал как близкий союзник польного гетмана.
Все это позволяет утверждать, что проект соглашения с Россией был составлен при участии, прежде всего, той части политической элиты Великого княжества Литовского, во главе которой стоял польный гетман В. Госевский. Другая группировка, во главе которой стоял первый сенатор Великого княжества воевода виленский и великий гетман Павел Сапега, хотя и участвовала в принятии главных решений, в составлении самого проекта соглашения, по-видимому, не участвовала.
Еще до того, как литовский проект стал предметом обсуждения в кругу советников царя, он стал оказывать воздействие на характер русской внешней политики. Произошло это потому, что еще до того, как этот проект попал в Москву, с ним, о чем уже говорилось выше, ознакомился А.Л. Ордин-Нащокин, человек, которому царь предназначал главную роль при ведении мирных переговоров со шведами.
Свои первые соображения относительно соглашения со Швецией воевода Царевичева Дмитриева изложил в записках, посланных царю в апреле 1658 г.[1456]. В этих записках дипломат выступал как сторонник скорого заключения мира со Швецией («не откладывая промыслу, шведа укрепить договором»). По его мнению, шведы заинтересованы в заключении мира с Россией («к миру… безотступно искателны шведы») и готовы ради этого пойти на уступки («столько, государь, уступит бес крови, чево многою кровью доходить»). А.Л. Ордин-Нащокин предлагал разные варианты действий в зависимости от тою, каковы будут планы шведского монарха, после того как зимой 1657/8 г. он нанес поражение Дании и она вышла из антишведской коалиции. Весной 1658 г. были достаточно широко распространены слухи, что после вступления Австрии в войну Карл Густав намерен перенести военные действия на территорию Империи. Такую возможность А.Л. Ордин-Нащокин считал реальной. В этом случае следовало бы постараться заключить мирный договор со Швецией раньше, чем она заключит мир с Речью Посполитой. Положение Польши он оценивал как все еще тяжелое. Главные города Пруссии (Торунь, Эльблонг, Мальборк) находятся в шведских руках и это позволяет им блокировать Гданьск и контролировать «водяной путь», по которому в Речь Посполитую поступают и из нее уходят «все товары». «И польские, государь, люди, — предупреждал он царя, — видя себя от тех земель отлученных, смирятца вскоре». Заключение мирного договора предотвратило бы осуществление враждебных планов польско-литовских политиков, которые желают заключения союза между Польшей и Швецией, чтобы попытаться вернуть земли Великого княжества Литовского[1457].
Обсуждал А.Л. Ордин-Нащокин и другой вариант действий, если Карл Густав примет решение вернуться со своей армией в Польшу. Он был убежден, что, даже если Карлу Густаву и удастся снова занять Польшу, шведская власть не будет там прочной («рознятца люди, а вера и язык от них чюжой»), но полагал, что это положение следует использовать, чтобы утвердить русскую власть на тех землях Великого княжества Литовского, которые еще не вошли в состав Русского государства. Он сообщал царю, что, по его сведениям, здесь «договоры чинят в поветех», что, если шведы снова овладеют Польшей, то они станут «от многово насилья свеян» проситься под «высокую руку» царя. Некоторые высказывания А.Л. Ордина-Нащокина позволяют предполагать, что под словами «крепкой договор» он имел в виду не только мир, но и союз со Швецией. «А Коруна, государь, Полская, — писал он, — за соединением с шведом будет вечно к Великой России».
Взгляды дипломата заметно изменились, когда А. Сакович в начале июня 1658 г. познакомил его с проектом русско-литовского соглашения. Этот проект встретил с его стороны горячую поддержку, так как его реализация открывала широкие возможности для осуществления планов укрепления позиций России в бассейне Балтийского моря, с которыми воевода Царевичева Дмитриева выступал в предшествующие годы. Важно отметить, что в записи бесед с А. Саковичем сам дипломат отметил, что в Литве решения о поиске соглашения с Россией были приняты «по прежным съездам Афанасьевым з гетманом и по многим отсылкам»[1458]. Очевидно, отразившиеся в литовском проекте внешнеполитические планы были сформулированы в ходе контактов двух политиков — русского воеводы и литовского гетмана. Возможно, именно потому, что в литовском проекте нашли отражение его собственные планы, А.Л. Ордин-Нащокин поверил в его реальность и в возможность заключения такого соглашения в близком будущем. Более того, он стал выдвигать свои соображения об организации переговоров со шведами, исходя из того, что такое соглашение будет скоро заключено. Он предложил царю отложить начало переговоров со шведами, «дожидаясь с княжеством Литовским совершения», а когда затем об этом соглашении сообщат шведам, то «шведы будут страшны, два государства в крепком соединении будут на однех на них»