Русские послы не имели полномочий ни принять условия «вечного мира», на которых настаивала шведская сторона, ни заключить соглашение о союзе на ее условиях. К 25 ноября переговоры о заключении «вечного мира» зашли в тупик. Русские представители сообщили прямо царю в Приказ Тайных дел, что шведские послы «стоят упорно и не в какую меру не поддаютца». Они готовы заключить «вечный мир» лишь на условиях Столбовского договора, в противном случае «им луче война, анежели мир». В той же отписке указывалось, что шведы «и до урочных лет миру не хотят», то есть не соглашаются на заключение перемирия. В связи с этим они просили у царя указаний, «чтобы свейские послы без дела вскоре не розъехались»[1727].
Царь и его советники оказались перед трудным решением. Как оно вырабатывалось и каким в конечном счете оказалось, позволяет судить текст трех грамот, отправленных к послам 7 декабря 1658 г. одна за другой.
В первой из этих грамот[1728] предлагалось заключить «вечный мир» со Швецией, удовлетворившись минимальными уступками с шведской стороны: два небольших пограничных городка и рыбные ловли по обеим сторонам реки Наровы. Одновременно русские представители должны были поднять вопрос о заключении соглашения, «как нам, великому государю, и королю их в соединении на общего неприятеля стоять». При этом, правда, подчеркивалось, что следует вести переговоры «не скорым обычаем, малыми поступками» и соглашаться на такие условия «по самой конечной мере»[1729]. Уже после ее написания текст грамоты был дополнен припиской, которую сделал глава Посольского приказа Алмаз Иванов «по государеву имянному указу и по боярскому приговору». В ней говорилось, что, если не удастся добиться уступки двух пограничных городков, то следует и их уступить, чтобы «розрыву не учинить и без дела не разъехатца»[1730].
Вторая из грамот, датированная тем же числом, давала русским послам полномочия для ведения переговоров со Швецией о союзе против Речи Посполитой, чтобы компенсировать «поступки», которые сделает шведская сторона, за счет «общего неприятеля». В грамоте намечались и возможные зоны действий будущих союзников: объектом действия русских войск должны были стать «Великого княжества Литовского городы и места по старые рубежи», а шведские войска должны были действовать на территории Польского королевства. При этом Алексей Михайлович не хотел заходить в сближении со Швецией слишком далеко и не хотел связывать себя обязательством не заключать сепаратного мира с Речью Посполитой[1731].
Более конкретно возможные условия союза были изложены в третьей из грамот, отправленных 7 декабря. Следовало в обмен за заключение союза добиваться передачи новгородских пригородов и крепостей на Западной Двине. Если бы это не удалось, послы «для соединения на польского короля» должны были требовать уступить «Царевичев Дмитреев да Борисоглебов на урочные лета». Однако, если бы и этого добиться не удалось, царь приказывал послам: «и вы б по самой по последней мере с свейскими послы помирилися по Столбовскому договору»[1732].
Положение Русского государства к концу 1658 г. было сложным и трудным. С Речью Посполитой началась война, которая приобрела неблагоприятный для русской стороны характер. Надежды на скорое отстранение Выговского от власти также не оправдались, на южной границе уже начинались военные действия, в которых гетман мог рассчитывать на помощь Крыма. Разрыв мирных переговоров в Валиесаре мог привести и к войне со Швецией. Перспектива одновременной войны на трех фронтах поставила с большой остротой вопрос о выборе приоритетов при решении стоявших перед страной внешнеполитических проблем. Содержание грамот, датированных 7 декабря, показывает, какой был сделан выбор. В Москве приняли решение заключить «вечный мир» со Швецией на условиях, предложенных шведской стороной, и отказаться от борьбы за выход к Балтийскому морю, чтобы сосредоточить все силы на борьбе с Речью Посполитой за украинские и белорусские земли. Этой цели должен был служить и возможный военно-политический союз со Швецией.
Если это решение не было осуществлено, то потому, что русские дипломаты первоначально переоценили упорство шведских послов. В сложившихся условиях для Швеции возобновление войны с Россией было также нежелательно[1733]. Поэтому они согласились начать переговоры о перемирии. Шведские представители пытались добиться возвращения части утраченных территорий, но русская сторона проявила твердость. Русским представителям, однако, не удалось, как им предписывалось, заключить соглашение о перемирии на длительный срок. Основные условия договора о перемирии к тому времени, когда 11 декабря послы получили царские грамоты[1734], были уже согласованы[1735]. 20 декабря договор о перемирии был скреплен присягами представителей сторон[1736]. По договору предусматривалось прекращение военных действий между Россией и Швецией сроком на 3 года, все земли, занятые русскими войсками во время войны 1656–1657 гг., оставались на это время в составе Русского государства. В договоре предусматривалось, что во время перемирия стороны обсудят между собой вопросы об условиях вечного мира и о союзе против Речи Посполитой[1737].
Предписание царского наказа произвести обмен части русских владений в Ливонии на новгородские пригороды, чтобы получить доступ к морю в районе Финского залива, не было выполнено. В особой отписке, посланной в Приказ Тайных дел, А.Л. Ордин-Нащокин доказывал, что «тово никакими мерами учинить невозможно», так как шведы не желают уступать что-либо из «незавоеванных мест». Одновременно он подчеркивал выгоды, которые получит Русское государство «задержанием городов в Лифълянской земле по Двине реке». Это будет способствовать укреплению власти царя над Великим княжеством Литовским, создаст барьер между Псковской землей и враждебными соседями. К тому же русская казна обогатится, взимая пошлины с товаров, которые повезут по Двине в Ригу. В Царевичеве Дмитриеве таким путем можно получить доходы не меньшие, чем те, которые шведская казна получает в Риге[1738]. В центре размышлений политика продолжал оставаться торговый путь по Двине, выходивший к морю из Риги. Вероятно поэтому предложение об обмене территориями даже не было предложено шведской стороне.
В том положении, в котором находилось Русское государство в конце 1658 г., заключение перемирия со Швецией без территориальных уступок с русской стороны было справедливо расценено как успех русских дипломатов. 30 декабря возвращавшимся в Москву русским представителям была вручена грамота с «милостивым словом» от царя[1739]. За этим последовали щедрые пожалования — шубы, кубки, крупные суммы денег. И.С. Прозоровский получил 6.000 ефимков «на вотчину», А.Л. Ордин-Нащокин — 5.000[1740].
В чем видели, прежде всего, значение соглашения, можно установить, анализируя речи, прочитанные на торжественном приеме у царя 7 января 1659 г. В них читаем, что теперь «полунощный лев (эмблема Швеции. — Б.Ф.) зубы свои на орла белого (эмблема Речи Посполитой. — Б.Ф.) обращает», а сам орел «от льва уязвленного страшен… и лев к гнезду его припущен»[1741]. Действительно, в то время как между Россией и Швецией был заключен мир, война между Швецией и Речью Посполитой продолжалась, и это создавало более благоприятные условия для продолжения борьбы за белорусские и украинские земли. Вместе с тем упорное нежелание шведов заключить перемирие на длительный срок показывало, что шведские политики рассматривают сложившееся положение как временное и не желают согласиться с утратой своих владений в Ливонии. Какова будет судьба этих земель, зависело от того, какое соотношение сил сложится между договаривающимися сторонами к окончанию срока перемирия.
Глава 8.Украинский кризис и колебания русской внешней политики
Несмотря на поражение армии В. Госевского под Варками, положение на занятых русскими войсками землях Великого княжества Литовского поздней осенью 1658 г. и в январе 1659 г. продолжало ухудшаться. На наиболее западных землях Великого княжества Литовского русская власть фактически прекратилась. Шляхта перешла на сторону Речи Посполитой, присоединившись к войскам армии Сапеги. Русские гарнизоны в Гродно и в Ковно оказались в осаде[1742]. О том, как протекала осада Ковна, важная информация сохранилась в отписке посланника А.И. Нестерова, возвращавшегося через Ковно из поездки к бранденбургскому курфюрсту. Проехать через Ковно он уже не смог, так как 28 октября город оказался в осаде. Первоначально город блокировала шляхта Ковенского повета во главе с хорунжим М. Скорульским и старостой Я. Гейштором, но в начале ноября подошло войско во главе с старостой жемайтийским Е.К. Глебовичем. Это войско привезло с собой «пушки и гранаты» и вскоре после этого начался обстрел города. 17,19, 24 ноября литовское войско трижды штурмовало город. На встрече с А.И. Нестеровым 26 ноября Е. Глебович заявил: «не взяв, де, Ковны прочь не отступим», требовал сдачи города, осажденным «претил многими страхами и смертью». 16 и 19 января 1659 г. последовали новые приступы. Правда, все приступы были отбиты, и осаждающие понесли серьезные потери (по сведениям А.И. Нестерова «на приступах побили девятьсот человек опричь раненых»)