[1816]. Одним из условий соглашения стало снятие блокады с Киева, «и из городов и из уездов запасы на продажу почели… в Киев возити»[1817]. 28 ноября послы Запорожского Войска во главе с И. Кровченко приехали в Севск и просили готовившегося к походу на Украину воеводу кн. Ф.Ф. Куракина прекратить военные действия до окончания их переговоров в Москве[1818]. 23 ноября Г.Г. Ромодановского в лагере под Варвой посетил Т. Цюцюра, заявивший, что казаки готовы прекратить военные действия, отослать татар и принести присягу царю. Особенно важным было его заявление, что казаки просят царя, чтобы он изволил «прислать к ним бояр и учинил им суполную раду о гетьмане и о своих, великого государя, делах»[1819]. Тем самым давалось понять, что казаки готовы согласиться на предложения царских грамот о созыве рады для выбора нового гетмана. 29 ноября переяславский полковник Яким Сомко сообщил Г.Г. Ромодановскому, что на следующий день казаки принесут присягу, и действительно, 30 ноября повторную присягу на верность царю принесли полковники и сотники из войск, стоявших в Варве и под Варвой. 1 декабря армия Г.Г. Ромодановского двинулась на русскую территорию[1820]. Таким образом, война на южной границе прекратилась и можно было ожидать и улучшения положения в Белоруссии, когда Нечай станет выполнять приказы гетмана.
К сожалению, не сохранились (или пока не найдены) записи переговоров послов Запорожского Войска в Москве. Сохранились сведения об этих переговорах, которые нашли нужным сообщить посланцу казаков — противников Выговского — сотнику К. Войтенко Б.М. Хитрово и глава Посольского приказа Алмаз Иванов. По их словам, послы сообщили от имени «черни», что не хотят, чтобы Выговский был гетманом, и желали бы его «переменить». Послы добавили, что Выговский об этом знает и выразил готовность «положить булаву» перед царскими послами. Казацкие послы просили, чтобы царь дал согласие «для успокоенья междоусобья и для обранья нового гетмана» созвать раду «нынешние зимы»[1821]. Другое важное свидетельство о том, с чем приехали послы, содержится в наказе А.Н. Трубецкому, которого вскоре Алексей Михайлович направил на Украину. Здесь читаем, что послы просили, «когда будет на раде все поспольство», чтобы на ней было принято решение («вечной пункт»), что полковников должны избирать на раде, «кого всем войском выберут». Гетманы же не должны «без рады» назначать, смещать или «карать» полковников[1822].
Все эти свидетельства позволяют согласиться с Т.Г. Яковлевой[1823], что положение гетмана сделалось непрочным и под давлением «черни» он вынужден был согласиться начать переговоры с русским правительством и созвать раду, на которой его полномочия были бы ограничены в пользу войска. Очевидно, что после ряда военных неудач последних недель недовольство рядового казачества и начавшейся войной с Россией, и политикой гетмана проявилось в военном лагере под Киевом с еще большей силой, чем в лагере под Каменным. Ряд важных сведений о том, что происходило на созванной раде, содержится в сохранившемся фрагменте «расспросных речей» неизвестного лица. Как он узнал в Чигирине, на созванной раде полковники уманский и белоцерковский заявили Выговскому, что «болши того кровопролитья чинить не учнут». Выговский «на них кричал» и даже приказал их «порубить», но «чернь» не позволила это сделать. Выговский, как он слышал, даже «на раде покинул булаву», но его уговорили вернуться и снова занять свой пост[1824]. Эти сообщения позволяют объяснить, почему во главе посольства оказался белоцерковский полковник.
Созыв рады открывал для русского правительства широкие возможности для того, чтобы добиться закрепления уже достигнутых успехов и подчинения Запорожского Войска своему политическому руководству. Не исключалась совсем при этом и возможность соглашения с Выговским, столкнувшимся со столь многочисленными и серьезными трудностями. Неслучайно 21 декабря царь Алексей Михайлович предложил В.Б. Шереметеву «всякими мерами» добиться встречи с гетманом, чтобы обсудить с ним, «какими бы мерами межоусобие успокоить»[1825]. Как бы то ни было, в украинских делах, несмотря на имевшие место серьезные осложнения русско-украинских отношений, обозначилась благоприятная перспектива, а это должно было благоприятно сказаться и на положении на белорусских землях.
В этих благоприятно складывающихся условиях в Москве сочли нужным возобновить переговоры о мире с Речью Посполитой. Необходимые документы — наказ и текст грамоты королю — были подготовлены к 20 декабря[1826]. Передать грамоту должен был А.И. Нестеров, хотя и было известно, что он находится в осажденном Ковно. Так как кроме передачи грамоты никаких поручений гонцу не давалось, очевидно, что выбор для этой миссии опытного дипломата был связан с тем, что царь и его советники крайне нуждались в информации о положении в Речи Посполитой и планах польско-литовских политиков. Он должен был собрать сведения о том, как идет война со Швецией и какую помощь Речь Посполитая получает от своих союзников. Он также должен был выяснить, желают ли польско-литовские политики мира с Россией и на каких условиях[1827]. Особо следовало узнать, какие решения принял в 1658 г. сейм о «обранье» царя «и кто о том радел болши и не было ль от сенатореи корунных тому делу помешки»[1828]. Эти слова наказа показывают, что, несмотря на все происшедшее, в Москве все еще считали реальным продолжение переговоров о избрании Алексея Михайловича преемником Яна Казимира. Неудивительно, что у составителей наказа вызвал особый интерес вопрос об отношениях Речи Посполитой с Войском Запорожским. Следовало выяснить, «к Выговскому на помочь от короля ратные люди не посланы ль» и какие между ним и королем идут переговоры[1829]. Все это говорит о том, что хотели узнать царь и его советники, посылая А.И. Нестерова в Речь Посполитую. Что они намерены были предложить королю и его советникам, позволяет выяснить проект царской грамоты Яну Казимиру. В грамоте подробно излагалась русская версия событий, которые привели к разрыву переговоров, и ответственность за все происшедшее возлагалась на комиссаров Речи Посполитой и литовских гетманов. Комиссары и гетманы, — говорилось в грамоте, — «учинили ссору, а не покой, також и нашему царскому величеству безчестье». Царь предлагал королю привлечь их к ответственности, «чтоб впредь… за такие их ссоры кровь християнская не проливалась». Вместе с тем царь заявлял, что желает мира, и настойчиво предлагал Яну Казимиру прислать «великих» послов в Москву, «дав им полную мочь говорить и становить и укрепить без обсылки, не продолживая нынешняго зимняго времени»[1830]. Выбор такой процедуры ведения переговоров говорит о то, что в Москве решили занять твердую позицию. Предложения эти представляли своего рода ультиматум, хотя и выраженный в мягкой форме. Альтернативой сделанным предложениям была война. В Москве, очевидно, полагали, что в масштабном возобновлении военных действий в Речи Посполитой не заинтересованы и пойдут на уступки.
Подготовленные материалы довольно длительное время лежали без движения, возможно потому, что Ковно, где находился А.И. Нестеров, было окружено литовскими войсками.
Тем временем в Москве стали предпринимать шаги для решения украинской проблемы. Царь назначил созыв рады на 1 февраля в Переяславе. Как чрезвычайный представитель царя на раду должен был направиться ближний боярин князь А.Н. Трубецкой. Его должны были сопровождать В.Б. Шереметев и Г.Г. Ромодановский, а также дьяки Л. Лопухин и Ф. Грибоедов[1831].
Какой в Москве был выработан план действий для решения украинской проблемы, позволяют судить сохранившиеся фрагменты черновика наказа А.Н. Трубецкому[1832]. Текст этот составлялся под впечатлением сообщений послов Запорожского Войска. Некоторые фрагменты наказа позволяют полагать, что царь и его советники рассчитывали при поддержке «черни» провести нужные изменения на раде, не прибегая к военному вмешательству[1833]. На раде русские представители должны были выступить с атакой на Выговского. Речь должна была идти и о призыве им татар для расправы с недовольными им казаками, и о том, что гетман «с ляхами учал ссылатца и умышлять злое». Участникам рады следовало также зачитать тексты «прелестных и устрастных универсалов», которые рассылали гетман и его советники, и «объявить войску измены полковника Ивашки Нечая»[1834]. Следует отметить при этом, что Выговского обвиняли в том, что он посылал на переговоры «с ляхами для згоды» П. Тетерю, затем Ковалевского и принимал у себя польского посла С. Беневского[1835]. Очевидно, в это время в Москве еще не знали о заключении Гадячского договора.
Как видно из царской грамоты И. Выговскому, в Переяслав для участия в раде должны были отправиться В.Б. Шереметев и Г.Г. Ромодановский[1836]. Очевидно, они должны были подкрепить обвинения против гетмана своими свидетельствами. Посылку на раду людей, которых гетман считал зачинщиками «междоусобия» и своими личными врагами, следует рассматривать как свидетельство того, что в Москве считали, что Выговский будет вынужден согласиться на их участие.