Принимаемые в Москве решения изменялись с изменением положения и поступлением новых сведений. Первоначально здесь, по-видимому опираясь на результаты бесед с послами Запорожского Войска, рассчитывали при поддержке «черни» отстранить Выговского от власти. 2 февраля из Москвы к Трубецкому были посланы грамоты, которые он должен был разослать «в полки» — очевидно, с призывом отстранить гетмана от власти[1890]. Однако прошло всего несколько дней и в Москве пришли к решению искать соглашения с Выговским. 7 февраля в том же кругу «комнатных бояр» — ближайших советников царя были зачитаны «статьи», которые при встрече А.Н. Трубецкой должен был предложить гетману[1891]. Из текста этих «статей» ясно, что к этому времени в Москве не только знали о переходе И. Выговского под власть польского короля, но советникам царя были известны и условия соглашения, на которых Запорожское Войско возвращалось в состав Речи Посполитой[1892]. Но, по-видимому, в Москве считали, что речь идет о проекте соглашения, от которого гетман и полковники могли и отказаться. Трубецкому предписывалось, если в этих условиях «не будет самых высоких и затейных статей», заключать договор с гетманом на этих условиях. Царь соглашался на то, чтобы Выговский был «воеводой киевским», а также на предоставление его родственникам и полковникам «урядов», «каштелянств» и «старосте». Речь шла и о предоставлении «на гетманскую булаву города в прибавку». О каких-либо ограничениях автономии гетманства в этом варианте соглашения речи не было. Что касается «своевольников» — противников Выговского, то боярин должен был обещать, что он их «по указу великого государя учнет в мир приводить» и царь «за своевольников вступатца не велит». В статьях выражалось согласие на уход В.Б. Шереметева из Киева («другому воеводе в Киеве быти нечего») и готовность обсудить вопрос о выводе из города русского гарнизона[1893]. От всего намеченного в предшествующее время курса в «статьях» остался только пункт, чтобы при принесении присяги, которая скрепила бы новый договор, следовало гетмана и полковников «на то привести, чтоб крест целовать и черни». При этом непременным условием соглашения должно было стать обязательство гетмана «ратных людей развесть без крови и татар вывесть». Получив «статьи», А.Н. Трубецкой должен был действовать быстро; «а чтоб учинить, не измотчав».
Одновременно был предпринят ряд шагов, которые должны были облегчить заключение соглашения. Так, Трубецкому было приказано не рассылать грамот «в полки», «чтоб теми грамотами болши ссоры не учинить»[1894]. Затем для участия в «съезде» с И. Выговским вместо В.Б. Шереметева и Г.Г. Ромодановского был послан А.В. Бутурлин, которого Остафий Выговский хвалил, противопоставляя его Шереметеву. 23 февраля А.В. Бутурлин прибыл в ставку Трубецкого[1895]. Еще ранее, 20 февраля, в ставку Трубецкого прибыл гонец Г. Старков, который вез грамоту царя Выговскому с новым предложением вступить в переговоры[1896]. Следует согласиться с Т. Яковлевой[1897], что все эти факты говорят о новых усилиях, приложенных русским правительством, чтобы добиться соглашения с Выговским. Вся намеченная ранее внешнеполитическая линия была решительно пересмотрена. Ход событий, как увидим далее, развивался таким образом, что до обсуждения русских предложений Выговским и полковниками дело не дошло. Могли ли удовлетворить их русские предложения, если бы они стали им известны? Царь и его советники пытались предложить гетману и старшине те же условия, которые предлагал польский король, но в контексте отношений, характерных для Русского государства, эти предложения приобретали иной характер. Царь готов был предложить Выговскому пост киевского воеводы (и убрать своего воеводу из Киева), но в Речи Посполитой пост киевского воеводы делал Выговского членом высшего органа власти — сената, он становился участником принятия всех важных решений, касавшихся всего Польско-Литовского государства, в Русском же государстве этот титул не давал гетману каких-либо политических преимуществ. То же касается и разного рода «урядов», которые царь готов был пожаловать полковникам.
Пока в Москве предпринимали шаги в поисках соглашения с Выговским, у юго-западной границы Русского государства разгорались военные действия. Во второй половине января на территорию Левобережной Украины пришел Выговский с казацким войском и татарскими отрядами. Гетман направился на территорию Миргородского и Полтавского полков, которые после похода Г.Г. Ромодановского пересталй признавать его власть, и ему удалось добиться заметного успеха. Когда 4 февраля гетман И. Выговский подступил к Миргороду, город после трехдневной осады сдался, русских «ратных людей», находившихся в городе, гетман, «ограбив», отпустил к русским войскам в Лохвицу. Казаки Миргородского полка во главе с С. Довгалем присоединились к его войску. Затем войско Выговского двинулось «в Полтавский полк, к Полтаве и к Гадечу»[1898]. К Выговскому подошли подкрепления: новые отряды татар во главе с одним из царевичей и «Северский гетман» Г. Гуляницкий с Нежинским полком[1899]. Выговский снова добился успехов. Как сообщал в Москву А.Н. Трубецкой, «которые… черкасы сидели в Гадече и в ыных городах и местечках, и те, де, государь, черкасы все… изменили, здались изменнику Ивашку Выговскому»[1900]. Затем военные действия сконцентрировались вокруг Зинкова, где в осаде оказались целый ряд противников Выговского — «Кирик Пушкаренко да полковники Иван Донец да Иван Силка». Предпринятый 24 февраля приступ был отбит. Осажденные взяли «три знамя да девять пушек да приступные приметы пожгли»[1901]. Выговский был вынужден отступить, не взяв города[1902]. В Ромнах, куда 19 апреля А.Н. Трубецкой отправил подкрепления — 600 драгун[1903], продолжал находиться гетман Иван Беспалый. Не подчинялась И. Выговскому и Полтава, куда Г.Г. Ромодановский прислал полковника Я. Иволта с половиной драгунского полка[1904]. Тем самым главная цель похода — окончательная расправа со «своевольниками» — не была достигнута.
4 марта под Зиньковом состоялась встреча с гетманом гонца Г. Старкова[1905]. О том, что произошло на этой встрече, известно из отписки Г. Старкова А.Н. Трубецкому и из речей сопровождавших Старкова путивльских детей боярских. Оба сообщения по содержанию совпадают между собой, расходясь лишь в отдельных деталях[1906]. И. Выговский принимал гонца в присутствии А. Потоцкого, что уже не предвещало никакого успеха его миссии. Познакомившись с царской грамотой, гетман сразу же заявил, что отказывается распустить войско и отослать татар. Он готов это сделать и прекратить военные действия, если предварительно русские войска будут выведены из Киева и других «черкаских городов» После того, как это будет сделано, он готов встретиться с А.Н. Трубецким. Из всего, что говорил гетман, ясно следовало, что на этой встрече речь может идти лишь о мирном соглашении между Россией и Запорожским Войском, а не о договоре, который определил бы условия существования гетманства под верховной властью царя. Но в таких условиях для русской стороны встреча Трубецкого с гетманом теряла всякий смысл.
Ряд сведений, сообщенных путивльскими детьми боярскими, могли только подкрепить заключение о бесполезности дальнейших переговоров с Выговским. В пути они встретили ехавшего к гетману посланца трансильванского князя и в выданной ему проезжей грамоте Иван Выговский был назван гетманом короля Яна Казимира. Они же сообщили и об усилении дипломатических контактов между Войском Запорожским и Речью Посполитой: к королю поехали полковники Г. Лесницкий и Я. Сомко, а в то время, когда дети боярские находились в лагере под Зиньковом, к королю отправился один из главных руководителей Запорожского Войска — обозный Т. Носач. Все это показывало, что под руководством Выговского гетманство все более решительно брало курс на сближение с Польско-Литовским государством. Дети боярские сообщили также, что Выговский «ждет… к себе крымского хана вскоре». Об этом говорил и сам гетман в разговоре с Г. Старковым.
Особую тревогу, как представляется, должны были вызвать сообщения детей боярских, что казакам Полтавского и Миргородского полков приказано оставить места проживания и с семьями «и со всеми животы» перейти за Днепр до 16 марта. По дороге они встречали людей, грузивших на возы рухлядь, чтобы отправиться в дорогу[1907]. Все это очень походило на меры, предпринимавшиеся перед началом большой военной кампании.
Дети боярские с отпиской Г. Старкова прибыли в ставку А.Н. Трубецкого 16 марта. К этому времени сбор ратных людей закончился и А.Н. Трубецкой со своей армией двинулся из Севска к украинской границе — в Путивль, куда он прибыл 10 марта[1908]. Еще до возвращения Старкова А.Н. Трубецкой 19 марта послал Выговскому грамоту, в которой снова предлагал назначить время и место встречи, где «с тобою сьехатца и договор учинить», а также «татар всех отпустить в Крым и война задержать»[1909]