. 10 апреля соглашение о перемирии было подписано. Чадосы остались под русской властью. Перемирие было заключено на 4 месяца, но предусматривалась возможность его продления «до сьезду великих послов»[1934]. Когда срок перемирия истек, С. Комаровский 1 августа предложил так и поступить[1935]. Однако отступление литовских военачальников от Чадос было связано прежде всего с их стремлением продолжить действия по очищению от шведов Курляндии, где литовское войско рассчитывало в дальнейшем кормиться. А.Л. Ордину-Нащокину за все время осады так и не удалось собрать военные силы, достаточные для того, чтобы оттеснить литовское войско и освободить город[1936]. Все это было, несомненно, связано с тем, что войска во все больших размерах требовались на Украине, где постепенно разгоралась настоящая большая война. Русские войска весной-летом 1659 г. вели достаточно масштабные действия лишь на территории юго-восточной Белоруссии, где в апреле 1659 г. в Мстиславле полковник Ридель был вынужден сдаться войскам кн. И.И. Лобанова-Ростовского[1937]. Военные столкновения между этими войсками и казацкими отрядами И. Нечая были частью военной кампании, которую вели русские воеводы против Выговского. Связь между этими событиями была совершенно ясной для современников[1938].
Война на Украине разгоралась, а это означало возникновение перед русскими политиками все новых серьезных трудностей. Вставал вопрос о том, как в этих условиях строить свои отношения с западными соседями. В первую очередь необходимо было выяснить отношения с Польско-Литовским государством. Этого, однако, добиться не удавалось. А.И. Нестеров, по сведениям, поступившим в Москву в начале апреля, был задержан литовским гетманом П. Сапегой, который был намерен направиться с ним к королю на собиравшийся в Варшаве сейм[1939]. Не оставалось ничего другого, как ожидать ответа на свои предложения, а ответ в немалой мере зависел от того, какие решения примет сейм — верховный орган власти в Речи Посполитой. Однако сами события последних месяцев (приход польского войска на Украину и одновременный открытый разрыв отношений между Запорожским Войском и Россией) указывали на то, что дело идет к новому серьезному конфликту между государствами. В этих условиях закономерно встал вопрос о будущих отношениях с противником Речи Посполитой — Швецией. Валиесарский договор предусматривал, что Россия и Швеция будут вести переговоры о заключении не только «вечного мира», но и союза. Не следовало ли искать выход из возникших трудностей на путях сближения со Швецией?
Вопрос об отношениях со Швецией рассматривался в те же дни, когда решался вопрос о посылке грамоты А.И. Нестерову. Уже в конце января 1659 г. было принято решение отправить гонца к Карлу Густаву[1940]. В грамоте, текст которой был зачитан кругу ближайших советников царя[1941], королю предлагалось сообщить, «в которое время и на которое место» Карл Густав пришлет послов для переговоров о «вечном мире»[1942]. Тем самым подчеркивалась заинтересованность русской стороны в проведении таких переговоров. 6 февраля А.Л. Ордин-Нащокин был назначен главой русской делегации на мирных переговорах[1943]. Все это указывает на стремления русской стороны к возобновлению контактов со Швецией. Вместе с тем обращает на себя внимание, что с грамотой Карлу Густаву в нарушение обычной практики был направлен немецкий офицер на русской службе — поручик Михаил Маиров. Такой выбор человека, ехавшего в полевую ставку Карла Густава под Копенгагеном, как представляется, был связан с желанием получить как можно больше информации о ходе военных действий на территории Дании[1944]. Очевидно, что прежде чем принимать какие-либо решения, в Москве хотели оценить военно-политические возможности будущего союзника.
Если в Москве царь и его советники пока только размышляли над такой возможностью, как горячий сторонник такого решения стал выступать с начала 1659 г. А.Л. Ордин-Нащокин. Его переходу к такой ориентации, вероятно, способствовали сообщения о намерениях шведов развернуть военные действия против Речи Посполитой в Прибалтике. В феврале 1659 г. М. Маиров сообщал в Москву из пограничной Нарвы, что в Пярну собираются все шведские генералы «по сю сторону моря», чтобы договориться, как «им зготовитца на полского короля»[1945]. О созыве такого съезда от своих агентов должен был знать, конечно, и А.Л. Ордин-Нащокин.
Как представляется, именно основанное на таких сообщениях убеждение, что скоро начнется масштабная польско-шведская война, побудила воеводу Царевичева Дмитриева к одному из самых нестандартных поступков в его изобилующей нестандартными действиями карьере. 17 февраля 1659 г. им была отправлена грамота в Гданьск. В ней Нащокин ставил жителей города в известность, что в скором времени к городу могут приблизиться русские и шведские войска, выступающие против «общего врага». От имени царя он обещал им мир и безопасность, если они не станут принимать участия в войне[1946]. Этот документ показывает, что в новой политической ситуации А.Л. Ордин-Нащокин продолжал искать возможности для завоевания Россией тех позиций на Балтике, о которых речь шла ранее при подготовке русско-литовского соглашения. По его представлениям, такой документ должен был положить начало установлению постоянных контактов между русскими властями (в его лице) и Гданьском.
В документе ярко отразилось убеждение политика, что заключение русско-шведского союза — дело близкого будущего и оно приведет к резкому изменению соотношения сил в регионе в пользу союзников.
Пока этого не произошло, воевода прилагал усилия к установлению сотрудничества с шведскими генералами на местном, локальном уровне. Обращаясь к царю в начале апреля, он писал: «пять лет я в том краю, а все обороняюсь чюжих земель войски». Ранее он вел войну со шведами совместно с войсками В. Госевского, а теперь намерен воевать против поляков со шведскими войсками[1947]. Предпринятые шаги способствовали тому, что во время военных действий, развернувшихся вокруг Чадос, командующий шведскими войсками в Ливонии Р. Дуглас стал предпринимать нападения на идущие на помощь С. Комаровскому литовские отряды[1948]. Одновременно он оказал любезность воеводе, согласившись через Ригу отослать царские грамоты в Гданьск и к курфюрсту. А.Л. Ордин-Нащокин предлагал даже Р. Дугласу соединить войска для совместного похода против С. Комаровского[1949]. С этой целью 30 марта он выслал отряд во главе с Б. Неклюдовым из 1.200 пеших и конных рейтар и 300 человек лифляндских дворян[1950]. Р. Дуглас, правда, отклонил такое предложение, ссылаясь на то, что «случение» войск не предусмотрено Валиесарским договором, но, пересылая его письмо царю, А.Л. Ордин-Нащокин писал, что Дуглас «послушен в деле к помочи»[1951]. Тем самым он давал понять, что военное сотрудничество со шведами вполне реально. Однако после заключения перемирия с С. Комаровским предпринимать и далее подобные шаги на локальном уровне А.Л. Ордин-Нащокин не мог. Положение могло бы измениться в случае заключения какого-либо общего соглашения между Россией и Швецией, когда локальное соглашение с С. Комаровским потеряло бы свое значение.
А.Л. Ордин-Нащокин получил полномочия для ведения мирных переговоров со Швецией, однако в его распоряжении не было инструкций, из которых он мог бы понять, чего следует добиваться на переговорах. Молчание Посольского приказа говорит о том, что царь и его советники не приняли решения, следует ли искать союза с Карлом Густавом, ожидая (прежде всего от Михаила Маирова) достоверной информации о положении на военных фронтах и об отношениях Швеции с другими государствами (в частности, с ее возможными союзниками — Англией и Францией).
В первой половине 1659 г. главное внимание русского правительства привлекали к себе события на Украине. С ними был связан важный дипломатический шаг, предпринятый в начале этого года. В Москве вполне ценили значение татарской помощи для Выговского и реальность опасности, которая угрожала русской власти над Украиной со стороны Крыма. Поэтому была предпринята попытка лишить гетмана поддержки со стороны хана. Подьячий Ф. Байбаков, только что вернувшийся из поездки к Выговскому, был отправлен в Крым вместе с сыном боярским Иваном Апухтиным. Посланники прибыли в Крым в апреле 1659 г. Им были даны значительные средства для поднесения подарков хану и вельможам, они должны были обещать выплату увеличенных «поминков». С помощью таких достаточно стандартных приемов в Москве рассчитывали разорвать союз Войска Запорожского с Крымом.
Этот шаг не привел к желаемому результату. К русским предложениям крымцы не проявили никакого интереса. «Ближний человек» хана Сефер-Гази-ага заявил посланникам, что «только-де от царского величества уступки черкасских городов не будет, и тех ссор без того не рознять», так как черкасские города «учинились у них в подданстве». В конце апреля русские посланцы были арестованы и помещены в тюрьму в Мангупе, а в мае хан вместе с ордой выступил в поход на помощь Выговскому