Так, Книгге задался смелой целью или подчинить ордену иллюминатов, или включить в него все немецкое масонство.
Мало того, планы его, судя по переписке с друзьями, заходили далеко: он мечтал о единой естественной религии, которая без всякой революции объединит все человечество в единый союз. Книгге надеялся ввести в союз и папу, и государей. Для этого и придумал он высшие степени мага и государя. Он не скрывал от себя общего движения к свободе против деспотизма и наивно верил, что этой цели можно легко достигнуть при посредстве «благого обмана» и соблюдении строгой конспирации.
Вейсгаупт, осторожный, умеренный представитель буржуазии «просвещения», не замедлил вступить в конфликт с мечтателем-аристократом. Не обладая организаторским талантом, доктринер и несколько педант, он находил, что Книгге увлекается чисто внешней пышностью новых степеней.
В свою очередь, Книгге был болезненно оскорблен властолюбивым характером Вейсгаупта и его недоверием. Скоро для каждого из них стало ясно коренное различие их религиозных и политических идеалов.
Отношения обострились: и старый, и новый организаторы ордена жаловались друг на друга в письмах к общим друзьям, и наконец дело кончилось полным разрывом: в 1784 году Книгге вышел из ордена.
К этому времени сложилась администрация ордена, во многом напоминавшая иезуитскую: префекты, выше их провинциалы (начальники провинций), еще выше национал (глава нации) – все они составляли класс правителей (регентов). Выше их стоял ареопаг, во главе всего ордена находился генерал.
Развитию ордена соответствовало и убранство помещения главной ложи. Уже в 1782 году в конце декабря в Ингольштадте существовала богато изукрашенная внутри в стиле барокко ложа. На потолке было символически изображено наказание любопытства, жрец представлял иллюмината старшего, три собаки символизировали верность, послушание и бдительность. Парящий орел был прообразом божественного вдохновения. Боковые медальоны изображали весну – время посева, осень – время жатвы. Меньшие медальоны заключали символы справедливости, любви, мира, верности. Кроме того, ряд фигур тоже имел особое символическое значение. Стены были также украшены живописью. (После закрытия ордена зал был сдан под типографию, затем в ней помещалась сапожная мастерская, и лишь в 1904–1905 гг. опытным художником произведена реставрация.)
Барон Адольф фон Книгге. XVIII в.
Но разраставшийся орден в самом себе таил зародыши разложения. Иезуитская тактика скомпрометировала те нравственные задачи, которые ставили себе учредители. Взаимный шпионаж вносил недоверие и подозрительность. Погоня за новыми членами ввела в орден много подозрительных людей: Вейсгаупт горько жалуется на пьянство одних, легкомыслие и безнравственность других.
Между тем врагов у ордена было немало. Страшно ненавидело иллюминатов баварское духовенство, в особенности тайные и бывшие иезуиты. Ложи Строгого Послушания и розенкрейцеры смотрели на орден с недоброжелательством и завидовали его успеху. Нападение начинается уже с 1783 года. Ряд ядовитых брошюр принадлежит перу вышедших из ордена членов и клерикальных профессоров, опасавшихся влияния ордена на общество. Враги ордена искусно подготовляли настроение придворной камарильи: умели возбудить личное озлобление у свояченицы курфюрста герцогини Марии Анны; внушили честолюбивому и подозрительному курфюрсту Карлу Теодору, что иллюминаты недовольны его политическими планами. В то же время распространяли слух, что орден способствует австрийскому императору Иосифу II подчинить Баварию. В пространном доносе, сообщенном королю Пруссии Фридриху II, иллюминатам приписывались всевозможные пороки и злодеяния, раскрывалась тактика ордена, который стремится-де всевозможными средствами привлечь на свою сторону влиятельных лиц, потворствуя их слабостям и низменным инстинктам, и не задумывается устранять с дороги своих врагов, хотя бы путем отравления медленно действующим ядом.
Посвящение в орден иллюминатов. Ок. 1867 г.
Душой заговора против иллюминатов был придворный духовник Франк, имевший влияние на курфюрста. Тайный иезуит, он в своих письмах к единомышленникам с радостью сообщал, что пробил последний час иллюминатов, что он с напряжением всех сил работает над их уничтожением во имя религии Христовой для славы Отечества, для спасения юношества. Результатом всех этих интриг был указ курфюрста Карла Теодора от 22 июля 1784 года, которым предписывалось закрыть все масонские и иллюминатские ложи.
Тщетно франкмасоны и иллюминаты защищались, уверяя, что не замышляют ничего против правительства, напрасно подавали докладные записки, ходатайствуя о суде и следствии, предлагали рассмотреть орденские бумаги – они вынуждены были подчиниться силе. Вслед за этим 2 мая 1785 года следует новый указ, закрывавший все тайные общества. Немедленно начались преследования иллюминатов. Адам Вейсгаупт был отправлен в отставку, присужден к публичному исповеданию своей веры перед академическим сенатом и, наконец, изгнан из Ингольштадта. Он поспешил тайком покинуть город, оставив на попечение друзей тяжко больную жену, и удалился в Регенсбург, где нашел приют и покровительство у тайного иллюмината герцога Эрнста Саксен-Готского, который пожаловал изгнаннику титул гофрата. На Вейсгаупта градом посыпались обвинения его бывших друзей и врагов: главу иллюминатов обличали в кровосмешении, детоубийстве, всевозможных пороках. Он энергично защищался и дожил благополучно до 1830 года.
Преследование продолжалось. Особая тайная комиссия призвала к ответу вышедших ранее из ордена профессоров Козандея и Реннера. Они представили письменный отзыв-донос, в котором рядом с прежними обвинениями поместили список известных им членов ордена. Полицейские обыски дали в руки правительству бумаги ордена. Ряд новых указов курфюрста довершил разгром.
Высокопоставленные иллюминаты, принадлежавшие к высшей знати, отделались одним страхом. Для них достаточно было одного отрицания всякой принадлежности к ордену. Тем с большей энергией обрушилось преследование на других: одни были подвергнуты административной высылке из пределов Баварии, другие заключены в монастыри и тюрьмы. Немногие, подобно Вейсгаупту и его другу Цваку, спаслись бегством. «Несчастные, – говорит Мирабо, – подверглись всему, кроме смертной казни и пыток. Но так силен был дух времени, что смертной казни не осмелились пустить в ход, несмотря на весь тиранический характер преследования».
Так был разгромлен орден иллюминатов – просветленных – оригинальное сочетание идей просвещения – глубокой веры в могущество знания и его нравственно-воспитательную силу – с масонскими формами и иезуитской тактикой.
Но и после падения он долго оставался еще пугалом для реакционных правительств.
Началась Французская революция. Сторонники и враги ее вспомнили об ордене иллюминатов, и под их пером орден приобретает грозный характер явно политического тайного общества, преследующего революционные цели. Анонимный памфлет 1794 года считает главной задачей ордена борьбу с тиранией и обрядовой религией, созидание нового общественного строя и новой религии при помощи тайных обществ. Впрочем, реакционные публицисты, выискивая виновников революции, самое видное место среди «философов», масонов и других возмутителей отводят иллюминатам. Известный реакционер, министр последнего из Бурбонов на французском престоле, Полиньяк утверждал, что Вейсгаупт, предоставляя масонам дело разрушения, жаждал захватить власть после революции в свои руки: он принял прозвище Спартака, и это разоблачает цель, к которой он стремился.
Возбужденное воображение реакционеров видело иллюминатов всюду, считало их тысячами, открывало их филиальное отделение в Париже: к иллюминатам причисляли графа Мирабо, писателя маркиза Казота, знаменитого химика Лавуазье и даже Максимилиана Робеспьера.
Быть может, наиболее меткой выглядит оценка современника – Мирабо, умного и внимательного наблюдателя: «Они копировали орден иезуитов, но ставили перед собой прямо противоположные цели. Иезуиты хотят приковать людей к жертвенникам суеверия и деспотизма; иллюминаты думали, что, применяя те же средства, благоразумие и настойчивость, они будут в состоянии обратить против своих противников преимущества, которые заключаются в отсутствии внешнего ритуала, видимого главы, и, таким образом, у них будет в руках все для того, чтобы просветить людей и дать им счастье и свободу».
А. В. СемекаРусское масонство в XVIII веке
В истории русской культуры нет, кажется, более запутанного и сложного вопроса, чем вопрос о происхождении и развитии масонства в России. В особенности это справедливо относительно масонства XVIII века, то есть как раз того времени, когда оно играло значительную роль в ходе нашего исторического развития. Главное затруднение при попытке исследователя составить себе хотя сколько-нибудь отчетливое представление о последовательном развитии нашего масонского движения заключается в крайней скудости архивного материала, касающегося «внешней истории ордена» в России: связанные предписанной орденскими законами тайной, наши масоны оставляли чрезвычайно мало следов своей организационной работы, да и из этих следов большая часть была тщательно уничтожена при наступлении крутых времен «гонения» на братство[1]. Наши архивы заключают в себе поэтому множество ритуалов всевозможных масонских систем, уставов, сборников различного масонского содержания, среди которых лишь очень редко попадаются отрывочные и темные известия о судьбах русского масонства в XVIII веке[2]. Самый ценный для историка материал – официальная и частная переписка русских братьев, протоколы собраний и т. п. – находится здесь сравнительно в ничтожном количестве. Нельзя не пожалеть и о том, что русскими исследователями совершенно не тронуты до сих пор иностранные масонские архивы, которые должны бы дать ценные сведения о русском масонстве в то время, когда оно еще находилось в зависимости от иностранных лож