абский, холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам, инородцам и иноверцам, я считаю величайшей бедой, а не национальным здоровьем...
Я в первую очередь возражаю против стремления отгородить нашу страну от якобы тлетворного влияния Запада...
Солженицын, как я считаю, переоценивает роль идеологического фактора в современном советском обществе. Отсюда его вера в то, что замена марксизма на здоровую идеологию, в качестве которой ему рисуется, по-видимому, православие, спасёт русский народ... Призыв к патриотизму - это уж совсем из арсенала официозной пропаганды...»95
В ответ на упрёки со стороны своих оппонентов из западно-демократического лагеря А.И. Солженицын говорил:
«...Сахаров считает, что надо в будущей России максимально копировать западную систему. Я считаю, что нужно развивать традиционные русские формы, которые не совпадают с западными. Среди таких форм, например, отсутствие партий. Или: наше прежнее представительство, так называемый Земский собор...
Далее, Сахаров верит до сегодняшнего дня в идею конвергенции... что действительно идёт всё время общечеловеческий прогресс. А мне, наоборот, гораздо виднее плоды нравственного регресса, а прогресс технический - ещё мало радости...
Сахаров считает, что нация сама не должна ведать своей экономикой, экономика должна быть сквозной по земле, единой, а раз так, то кто будет ею управлять? - мировое правительство? А я считаю, что это будет только бестолочь...
В соответствии со своими взглядами Сахаров считает, что наши проблемы, внутри Советского Союза, должны быть решены давлением иностранных правительств, парламентов и обществ. И считает, что мы уже столько понесли жертв внутри страны, что нельзя призывать к жертвам наше население. А я считаю, что с Запада достаточно, если он спасёт сам себя. А мы, да, мы должны сами себя спасти и, да, без добровольных жертв не спастись»96.
Уже по этому небольшому отрывку из выступления писателя видно сколь тесно переплетались его взгляды с некоторыми пунктами Программы ВСХСОН. В то время как Сахаров звал к сближению социализма и капитализма, Солженицын, подобно социал-христианам, отвергал и то, и другое - как губительные для России пути. А высказываясь за упразднение любых политических партий, писатель солидаризировался с одним из ключевых положений Программы ВСХСОН: «Социал-христианская государственная доктрина рассматривает как безусловное зло такую организацию власти, при которой она является призом для соперничающих политических партий или монополизируется одной партией. Вообще, партийная организация власти неприемлема с точки зрения социал-христианства».
Александр Исаевич высоко ценил идеи, выдвинутые ВСХСОН, и считал, что именно Игорь Огурцов в будущем, после освобождения из заключения, смог бы и должен будет написать программу русского национального движения, программу возрождения России...97
Ко второй половине 1970-х годов западническая, демократическая «линия Сахарова» и православная, национальная «линия Солженицына» идейно размежевали бо́льшую часть думающей, гражданственно-активной прослойки подсоветского народа, прежде всего, интеллигенции.
* * *
Размежевание на патриотов и западников существовало в 1970-е годы не только в оппозиционно настроенных кругах внутри СССР: ещё отчётливее и жёстче оно проявлялось в эмиграции.
В Российском Зарубежье тех лет западническое, демократические течение в основном было представлено так называемой «третьей волной», включавшей в себя выпущенных за «железный занавес» диссидентов, а также представителей этнической еврейской эмиграции.
Национальное русское течение в Зарубежье традиционно представлял Русский Обще-Воинский Союз (РОВС) - старейшая антикоммунистическая организация, основанная в 1924 году генерал-лейтенантом бароном П.Н. Врангелем и ставшая преемником и продолжателем Белого движения. Позицию РОВСа в послевоенной эмиграции поддерживали такие идейно ориентирующиеся на него организации, как, например, Совет Российского Зарубежного Воинства (СРЗВ), Тройственный Союз Казаков Дона, Кубани и Терека, Союз чинов Русского Корпуса, Российское Национальное Объединение (РНО) под председательством В.В. Орехова, а также большинство монархистов. Периодическая печать этого направления была представлена военно-политическими журналами «Часовой», «Наши Вести», монархической газетой «Наша Страна» и другими изданиями.
Как нечто среднее между национальным и западно-демократическим течениями позиционировал себя эмигрантский Народно-Трудовой Союз российских солидаристов (НТС). Идеологи этой организации пропагандировали «сочетание, а не противопоставление идей национального возрождения России и правовой демократии»98.
Но двусмысленность в программных установках НТС лишь усиливала прохладность отношений, традиционно существовавшую в эмиграции между солидаристами и приверженцами Белой Идеи. А.И. Солженицын, ознакомившись с Программой НТС, писал, что она «составлена настолько безнационально, без всякого даже упоминания русской истории и её особенностей, что довольно было бы вместо «наша страна» везде поставить Турцию - и равно пригодилось (не пригодилось) бы для Турции»99.
Нужно отдать должное НТС: за свои идеи некоторые члены этой организации заплатили свободой и даже жизнями, а энтээсовское издательство «Посев», в частности, уделяло большое внимание А.И. Солженицыну и ВСХСОН. Но чем дальше, тем яснее становилось, что отношения между русским национально-православным течением и солидаристами далеки от единомыслия: сказывались принципиальные идейные различия. «Проштудировав Программу НТС, - напишет член ВСХСОН Л.И. Бородин, - обнаружил там массу определённо неприемлемых положений относительно будущего России и средств его достижения»...100
* * *
Если вопрос о конечных целях был для оппозиции вопросом стратегии, то выбор методов борьбы - вопросом тактики. И здесь оппозиционное движение также разделилось на два лагеря - тех, кто признавал за народом - хотя бы теоретически - право на вооружённое сопротивление тоталитарному режиму, и тех, кто считал, что единственной формой борьбы с коммунистическим тоталитаризмом в СССР может быть легальная деятельность, протекающая в рамках существующего советского законодательства. Представители последней точки зрения вошли в историю под названием правозащитников.
Правозащитное движение возникло несколько позже ВСХСОН, его становление пришлось на годы активной подпольной работы социал-христиан. Днём образования этого движения принято считать 5 декабря 1965 года, когда на Пушкинской площади в Москве состоялась немногочисленная демонстрация в поддержку арестованных КГБ писателей А. Синявского и Ю. Даниэля101. Демонстрация проходила под лозунгами: «Соблюдайте советскую Конституцию!» и «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!»
Историки, как и сами участники оппозиционных движений в СССР, часто ставят знак равенства между понятиями: «правозащитники» - «диссиденты» - «инакомыслящие». Попытки дать этим понятиям чёткое толкование делались неоднократно, но общепризнанного определения «диссидентству», в том смысле, в каком оно возникло в Советском Союзе, не существует. И это объяснимо: движение диссидентов было весьма пёстрым по своей направленности. В его рядах можно было увидеть и борцов за идеалы ленинизма, и убеждённых демократов, и активистов борьбы за право евреев на эмиграцию, участников движения за права переселённых народов и националистов-сепаратистов - прибалтийских, закавказских, западноукраинских...
Внутри диссидентского движения образовались и православное течение из священников и мирян, действовавших в рамках официально признанной в СССР церкви - Московской Патриархии. Начало его относится к тому же 1965 году, когда священники Николай Эшлиман и Глеб Якунин обратились к Председателю Президиума Верховного Совета СССР Подгорному с открытым письмом, в котором с правозащитных позиций, ссылаясь на советскую Конституцию, протестовали против нарушения «социалистической законности» в отношении Церкви и верующих... Деятельность православных диссидентов была направлена также на критику тех представителей церковных властей, кто пресмыкался перед правящим коммунистическим режимом, забыв свой христианский и пастырский долг...
Один из непосредственных участников и летописцев диссидентского движения, Леонард Терновский, писал: «Диссидентами именовались люди различных взглядов и устремлений, несхожие и порой почти ни в чём не согласные между собой. Но всё-таки были, по меньшей мере, три положения, на которых сходились почти все. Эти принципы не всегда чётко формулировались, часто только подразумевались, но их не оспаривал почти никто»102.
Этими «тремя неоспоримыми принципами» диссидентства являлись:
1. Гласность.
2. Уважение к законности.
3. Ненасилие.
«Гласность» в данной триаде означала полную открытость действий, «законность» - советское законодательство, «ненасилие» - отказ от всех форм вооружённого сопротивления.
Таким образом, под диссидентством сами участники этого движения подразумевали не только и не столько идейные течения, противопоставляемые ими официальному - идеология их могла быть какой угодно, вплоть до коммунистической - сколько тактику отстаивания своей позиции.
В этом смысле ВСХСОН, отвергавший в своих теории и практике все «три неоспоримых принципа», был полным антиподом диссидентского движения.
Напротив, системные патриоты с их легальностью и лояльностью в вопросах тактики тесно смыкались с диссидентами-правозащитниками, ибо чётко укладывались в «три неоспоримых принципа» диссидентства. Вот только правозащитников за их позицию бросали в тюрьмы и лагеря, а фрондирующие системные патриоты - в это время подкармливались из номенклатурных спецкормушек.