Считается, что старая, созданная ещё при Сталине, агентурная сеть, сверх всякой меры замаравшая себя в годы массовых репрессий, была упразднена при Хрущёве - во время очередной реорганизации чекистского ведомства111. Слишком уж много грязи, слёз и крови оказалось на счету тайных информаторов ВЧК-КГБ. Но, как видно, без практики тотального доносительства на ближнего коммунистическая система обходиться не могла.
Только в 1967 году гэбисты завербовали 24 952 новых агентов во всех слоях общества, что составило 15 процентов*21 всей их тогдашней агентуры112. Весьма показательное «достижение» в год пятидесятилетнего юбилея советской власти. А уже в следующем 1968 году агентурный аппарат вырос до 260 тысяч негласных сотрудников...113 И эта цифра из года в год продолжала увеличиваться...
Уроки ВСХСОН усваивали не только органы госбезопасности, но и партийное руководство: уже в августе 1967 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве», в котором среди прочего потребовал усилить уровень идеологической работы в вузах114. Это было очевидным следствием дела ВСХСОН, зародившегося в среде студентов Ленинградского университета - одного из ведущих высших учебных заведений страны - и включавшего в орбиту своей деятельности не только студенчество и молодых выпускников, но и преподавателей нескольких вузов. Посыпались постановления, направленные на повышение коммунистического воспитания молодёжи... «Синдром ВСХСОН» на долгие годы породил у коммунистической власти параноидальный страх возрождения русского национального движения...
Глава IXВ ТЮРЬМАХ И ЛАГЕРЯХ: «ЗА ЧЕСТЬ РОССИИ!»
Для членов ВСХСОН тюрьмы и лагеря стали новым и, без сомнения, самым трудным этапом борьбы.
Казалось бы, весной 1968 года КГБ мог праздновать победу: органам удалось «обезвредить» крупнейшую в то время подпольную организацию в Советском Союзе. Однако точку в истории ВСХСОН ставить было рано... Это хорошо понимали и чекисты, и идейные руководители социал-христиан. Ведь даже брошенный в тюрьмы и концлагеря, но оставаясь при этом духовно не сломленным, Союз Освобождения Народа продолжал служить символом русского национального сопротивления. А это означало, что борьба не окончена...
Официально считалось, что в СССР политических заключённых нет. Формально при Брежневе уже не существовало и концентрационных лагерей: вскоре после XX съезда партии все они стали носить более благозвучное название - «исправительно-трудовые колонии». Но на деле политические тюрьмы и концлагеря, а также широко введённые в практику КГБ психиатрические больницы специального (тюремного) и обычного типов продолжали служить основой карательной политики.
Само слово «политзаключённый» в 1960-х - 1980-х годах оказалось под запретом. Советское законодательство рассматривало всех активных противников режима в качестве уголовных преступников. Узнику, посмевшему назвать себя политзаключённым, грозило наказание: его могли лишить свидания, бросить в карцер или просто избить.
К настоящим уголовным преступникам (или «бытовикам», как их ещё называли в заключении) коммунисты всегда относились терпимее, чем к политическим противникам. Даже условия содержания в заключении для уголовников были созданы более мягкие, чем для «антисоветчиков». Так, например, людей, осуждённых по 70-й или 72-й статьям Уголовного Кодекса РСФСР за антисоветскую пропаганду и тому подобные «преступления» не отправляли в лагеря с общим или даже усиленным режимом - эти лагеря были привилегией «бытовиков». К «антисоветчикам» же применялись более жёсткие режимы - строгий и особый*22. А для самых «неисправимых» из них - тюремный, отличавшийся нечеловеческими условиями содержания и применением особо изощрённых издевательств.
В период правления Л.И. Брежнева и его преемников в СССР не раз проводились амнистии, приуроченные к знаковым политическим событиям и юбилейным датам. Характерно, что под эти амнистии подпадали только лица, совершившие уголовные преступления. Но узников совести не амнистировали ни разу115. Советский режим инакомыслия не прощал.
Коммунистическая пенитенциарная система не ограничивалась карательными функциями. Партия возлагала на неё и задачу «перевоспитания». Нет, каратели не рассчитывали на то, что с помощью физических и моральных истязаний, изнуряющей работы в промзонах им удастся убедить противников режима в преимуществах советского строя. Довести человека до отчаяния, надломить его волю, физически и духовно растоптать, чтобы лишить сил и моральной потенции к сопротивлению - вот к чему по сути сводилась задача такого «перевоспитания».
Для достижения этой цели в распоряжении карательных органов партии имелся широчайший палаческий арсенал: от системы всевозможных ограничений, накладываемых на «провинившихся» заключённых, - до штрафных изоляторов (ШИЗО) и бараков усиленного режима (БУР). А помимо этих традиционных методов воздействия на заключённых, с конца шестидесятых годов распространилась и практика принудительного «лечения» здоровых людей в психбольницах - этот метод стал особенно широко применяться по инициативе Председателя КГБ Ю.В. Андропова. В 1969 году глава КГБ предложил ЦК партии усовершенствовать использование психбольниц «для защиты интересов советского государства и общественного строя»116. И усовершенствовали.
Бывший член Политбюро ЦК КПСС, а впоследствии председатель Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий А.Н. Яковлев, имевший доступ ко многим грязным тайнам коммунистической партии, засвидетельствовал: «В то время власти начали всё чаще прибегать к психиатрии как средству борьбы с инакомыслящими. Эта инициатива связана прежде всего с именем Юрия Андропова. В 60-е годы был (по настоянию КГБ) выдуман новый тип болезни, позволяющий объявить больным любого человека»117.
Понятие «закон» в СССР было весьма условным даже «на свободе», за стенами же тюрем и колючей проволокой концлагерей, где вместо законов заправляла Инструкция, люди попадали во власть полного произвола своих тюремщиков. Оказывать сопротивление, пытаться морально противостоять режиму в таких условиях - было подвигом...
* * *
В апреле-июле 1968 года приговорённые к заключению члены ВСХСОН были этапированы в тюрьмы и лагеря. Руководителей «штаба» отправили во Владимирскую тюрьму, остальных - в Мордовию, за колючую проволоку Дубравлага*23.
Чекисты, традиционно применявшие тактику натравливания заключенных друг на друга, намеренно держали бывших подпольщиков вместе и отправили их в один лагерь. КГБ рассчитывал, что после провала организации, следствия и «суда» бывшие соратники перейдут к взаимным обвинениям и выяснению отношений. А значит, организация будет не только ликвидирована физически, но и внутренне расколота, утратит единство и волю к дальнейшему сопротивлению. Однако на сей раз эти расчёты не оправдались...
Ещё находясь на этапе, в пересыльной тюрьме города Потьма, социал-христиане организовали совместную массовую акцию протеста. В Потьме «рядовые» члены ВСХСОН были посажены в камеру с агрессивно настроенными уголовниками. Ситуация накалялась и грозила обернуться стычкой. На беду в это время тяжело заболел один из бывших подпольщиков - Владимир Веретёнов. На требование его соратников вызвать врача надзиратель отвечал отказом и циничными издёвками. Тогда социал-христиане объявили голодовку и письменно уведомили об этом начальство пересыльной тюрьмы. Стихийно, как бы в знак протеста против тюремного произвола, в камере зазвучала песня. А затем произошло неслыханное: при попытке надзирателей по одному вывести социал-христиан в тюремный коридор, члены ВСХСОН крепко сцепились за руки и хором запели:
Душат правду в любимой Отчизне.
Поднимайся, великий народ!
За свободу пожертвуем жизнью.
В сердце вера в победу живёт.
Ленин хуже татарского ига.
И разрубит ярмо только меч.
Содрогайся, проклятая клика, -
Возрождается вольная речь.
Участник этой сцены, Леонид Бородин, так описал дальнейшее: «Надзиратели с вытаращенными глазами - век такого не слыхивали - попытались ворваться в камеру, но до нас так и не добрались. Ещё недавно враждебно настроенные «бытовики» в три ряда расселись на полу от двери до нар, на которых мы стояли в рост, и, отступая назад в коридор, прапорщики и офицеры в полной растерянности дослушивали припев нашей самодельной «Славянки»:
За гибель церквей,
За плач матерей,
За стон Колымы
Идём на бой с драконом мы!
А потом без остановки и наш гимн*24. Похоже, в коридоре cобрался весь состав тюремной обслуги...»118
Эта первая массовая акция протеста, предпринятая членами ВСХСОН в заключении, закончилась победой. Тюремная администрация вынуждена была вызвать врача и убрать из камеры уголовников (в том числе из опасения, что политические оказывают «вредное» влияние на других заключённых). Но КГБ, конечно, не оставил этот случай без последствий...