Во второй половине 1970-х годов, с подачи новоявленных советских эмигрантов, на Западе зазвучали сенсационные заявления о существовании в СССР некой национал-шовинистической «Русской партии». В глазах западных читателей это определение невольно связывалось тогда, прежде всего, с ВСХСОН, особенно после того, как в 1976 году был напечатан и переведен на многие языки бестселлер Гедрика Смита «The Russians», в котором русские социал-христиане упомянуты в качестве... «реакционных, настроенных воинственно антисоветски славянофилов», «антисемитов» и «неофашистов»145.
Правда, даже такие пионеры и пропагандисты идеи существования «Русской партии», как Е. Клепикова и В. Соловьёв, в ходе начавшейся дискуссии уточнили, что, говоря об этой «партии», они «менее всего» имели в виду организацию Игоря Огурцова146. Но тема уже была подхвачена и развита.
Со стороны некоторых представителей «третьей волны» был выдвинут тезис - по сути, прямо провокационный, - о том, что главной опасностью для Запада якобы является... приход к власти в СССР русского национализма. А раз так, то западные политики должны направить свои усилия на борьбу с «русской новой правой» и поддерживать... «миролюбца» Брежнева и «брежневский центр» Политбюро ЦК КПСС, которые якобы ещё только и сдерживают русистов147.
Глашатаи этой концепции пытались доказывать, что возрождённое социал-христианами русское национально-православное движение и некоторая часть партноменклатуры, склонная к национал-большевистским настроениям, - явления одного порядка. И в ближайшее время следует ожидать объединения последователей ВСХСОН с так называемой «Русской партией» в ЦК КПСС - «правой истеблишмента с правой диссидентской»...
А.И. Солженицын в одном из интервью Би-Би-Си высмеял подобные «советологические» опусы, но со всей серьёзностью заявил, что их распространение в странах Свободного мира создаёт обстановку, при которой «невозможно, например, добиться международной защиты Игоря Огурцова»148.
Столь же иронически отозвался о пугающих прогнозах смыкания русских антикоммунистов с «правым» коммунистическим истеблишментом Леонид Бородин: «”Официальные правые”», - свидетельствовал он, - нас с Осиповым и прочими боялись ещё больше... »149
Впрочем, эту откровенно русофобскую концепцию, запущенную в кругах «третьей волны», раскритиковали не только сами русские антикоммунисты. Её научную несостоятельность отметили и такие авторитетные американские специалисты, как профессор Д. Дэнлоп.
«Пусть верно, что парламентаризм западного образца - не идеал для большинства русских националистов, - писал Дэнлоп, - но из этого ещё далеко не вытекает, что дальнейшее развитие русского национального движения пойдёт по пути «неонацизма». Напротив, нельзя не видеть, что русское национальное движение тяготеет к православию <...> Приход к власти представителей русского национального движения по всей вероятности повлечёт за собой отказ от поддержки «войн освобождения» и приведёт к обращению внутрь. Непонятно, в чём же тут особенная опасность для Запада...»150
Миф о так называемой «Русской партии» в ЦК КПСС, не нашедший реального подтверждения в советскую эпоху, переживёт своё второе рождение уже после крушения коммунистического режима, когда его подхватит и задним числом разовьёт часть вчерашних номеклатурщиков151. Этот миф и сегодня служит, с одной стороны, для дискредитации русского национального движения, с другой - для самооправдания той части номенклатуры КПСС и ВЛКСМ, которая уже в наши дни пытается «разыгрывать православно-патриотическую карту»...
В действительности же, если в конце 1960-х - начале 1990-х годов отдельные представители номенклатуры и испытывали тяготение к «русизму», то лишь в уродливой национал-большевицкой редакции, в конечном счёте сводившейся к идее использования православия и патриотизма для укрепления коммунистической диктатуры. Такой «русизм» не имел ничего общего ни с идеями социал-христиан, ни с русской национальной традицией, ни с подлинными интересами русского народа.
Факты свидетельствуют: на протяжении всей своей истории, включая и период войны 1941-1945 годов, коммунистическая партия проводила ярко выраженную антинациональную, прежде всего, антирусскую политику. «История коммунизма, - отмечал один из видных участников Белого движения Антон Васильевич Туркул, - есть история его борьбы не на жизнь, а на смерть со всем подъярёмным русским народом»152. Наличие в РСДРП-КПСС различных уклонов и внутрипартийных группировок, возникавших на идеологической, национальной или регионально-клановой почве - а они существовали всегда - этой истины не отменяет. Ибо все партийные фракционеры, в том числе и национал-большевики, действовали в рамках и интересах антинародной коммунистической теории и практики.
Напротив, несмотря на все разногласия между сторонниками западно-демократического (сахаровского) и русского национального (солженицынского) течений, оба они находились по одну сторону баррикады. КПСС - по другую. Не случайно А.И. Солженицын сравнивал свои и Сахарова публичные выступления против коммунистического режима со «встречным боем двумя колоннами».
Если в Советском Союзе и существовала «русская партия», то она была не внутри КПСС и не в Союзах писателей или художников РСФСР - а в тюрьмах, концлагерях, катакомбной церкви и антикоммунистическом подполье.
* * *
Годы, проведённые социал-христианами в застенках, не остались без последствий, здоровье многих оказалось подорванным, были и потери безвозвратные. В феврале 1970 года, почти сразу после освобождения из колонии строгого режима, не доехав до дома, умер член ВСХСОН Юрий Петрович Баранов: не выдержало сердце... Ему не исполнилось и тридцати двух лет. Несомненно, эта трагедия стала следствием физических и моральных истязаний, перенесённых в концлагере.
«Больно ранила меня трагическая гибель Юры Баранова, - писал в камере Владимирской тюрьмы Игорь Огурцов. - Лично встречались мы только один раз в жизни, но я узнавал его постепенно за тяжёлые сотни дней следствия; узнал его внутреннюю чистоту, скромность, благородство и мужество, характерной чертой которого являлось то, что оно вытекало не из прирождённой храбрости, дерзости натуры, а именно из благородства душевного, внутренней чистоплотности, глубокой искренности - это-то и есть настоящее мужество. Вечная память ему! Ежедневно молю Господа о сохранении жизни и здоровья всех друзей; да не оставит Он их в тяжёлом бедствии...»153
К середине 1970-х годов сроки заключения большинства осуждённых по делу ВСХСОН истекали. Один за другим они выходили на свободу - как тогда выражались, выходили «из малой зоны - в большую зону». Но и на «большой зоне» свобода вчерашних узников была ограничена: там они попадали под гласный и негласный контроль МВД и КГБ.
Бывшие политзаключённые, находясь под административным надзором, не имели права покинуть место своего постоянного проживания, отлучаться из дома с 20.00 часов вечера и до 07.00 часов утра, были обязаны еженедельно отмечаться в милиции. Проживать в Москве, Ленинграде и других крупных городах - запрещалось. О работе по специальности социал-христианам теперь нельзя было и мечтать.
Член ВСХСОН, выпускник восточного факультета ЛГУ Георгий Николаевич Бочеваров, выйдя из лагеря, устроился работать полировщиком мебели...
Талантливый африканист Вячеслав Михайлович Платонов, подготовивший перед арестом научную диссертацию, после семи лет заключения был выпущен под административный надзор и работал маляром в ремонтно-строительном управлении города Тарту (Юрьева), жил в общежитии. Через год, в феврале 1975-го, ему разрешили вернуться в Ленинград, но с запрещением заниматься преподавательской деятельностью. Работал корабельным маляром на Судостроительном заводе им. А А. Жданова, выполняя тяжёлую и вредную работу по покраске трюмов, что впоследствии сильно отразилось на его здоровье...
Историк, искусствовед Николай Викторович Иванов по окончании шестилетнего лагерного срока поселился в полуразвалившейся избе в деревне Брыковы Горы Владимирской области, но местная колхозная администрация несколько лет отказывала ему в прописке. Работал сторожем в церкви, пока под давлением КГБ его не выгнали и оттуда...154
Подобный путь прошли после освобождения из мест заключения почти все члены Социал-Христианского Союза.
Последними покидали концлагеря те, кто в декабре 1967-го был осуждён на «процессе руководителей». В 1975 году вышли из лагеря Борис Аверичкин и Евгений Вагин, полностью отбывшие восьмилетние лагерные сроки. В заточении оставались только Игорь Огурцов и Михаил Садо. Тринадцатилетний срок заключения Садо заканчивался в 1980-м. Неволе же Огурцова не было видно конца...
А.И. Солженицын - к тому времени уже признанный во всём мире писатель и уже выдворенный из СССР эмигрант - писал:
«Ныло сердце об Игоре Огурцове, стойко отсиживавшем уже 13-й год заключения. В новейшее время никому так не досталось, однако судьба его как «русского националиста» мало кого интересовала на Западе. Эмигранты-диссиденты так и распространяли о нём: «по советским законам он сидит заслуженно», - а стало быть, не надо о нём и хлопотать...»155
Запад предпочитал не делать проблемы из факта находящихся за колючей проволокой русских патриотов... Правозащитные организации, поднимавшие международный шум по поводу каждого задержания и каждого пятнадцатисуточного ареста «своих» - диссидентов-правозащитников, спокойно закрывали глаза, как только речь заходила об участи осуждённых русских «националистов» и их лидера, приговорённого к чудовищному сроку заключения...