единомышленниками членов этого Суда...»275
Факт повторного осуждения в Российской Федерации руководителей ВСХСОН стал той лакмусовой бумажкой, которая наглядно продемонстрировала, какие силы под маской демократии стоят у руля власти...
Но если для правящей элиты РФ руководители социал-христианского подполья остались «преступниками», то совсем иную оценку ВСХСОН дали люди, которые ещё в 1917-1922 годах встали на защиту Веры и Отечества и вслед за одним из своих командиров, генералом А.В. Турклом, говорили: «Мы понимали, что дерёмся за Россию, за саму душу нашего народа и что драться надо. Мы уже тогда понимали, какими казнями, каким мучительством и душегубством обернётся окаянная советчина для нашего обманутого народа. Мы точно уже тогда предвидели Соловки и архангельские лагеря для рабов, волжский голод и террор, разорение, колхозную каторгу, все бесчеловечные советские злодеяния над русскими... Мы все одинаково понимали, что большевизм не политика, а беспощадное истребление самих основ России, истребление в России Бога, человека и его свободы...»276
В конце девяностых, в эмиграции, здравствующие участники Белого движения*49 приняли решение отметить заслуги своих соотечественников в России, внесших вклад в борьбу за освобождение страны от коммунизма и его наследия, медалями «В память 80-летия Белой борьбы». И одними из первых в списке представленных к этой награде значились имена Игоря Огурцова и группы его соратников.
Отвечая ветеранам Белого движения на оказанную честь, один из членов ВСХСОН, востоковед и поэт Игорь Сергеевич Клочков, напишет:
Когда восстала ваша рать святая,
Нас не было, но вслед за вами мы
Пошли в неравный бой за честь страны...
Гордимся тем, что к белокрылой стае -
Нет, не приравнены, но причтены.
Так называемая «новая Россия» осталась органически враждебной России Исторической. В порочной системе, выстроенной партноменклатурой и КГБ из старых кирпичей разобранного ими Советского Союза, не было места ни для вчерашних диссидентов, ни для подлинных демократов и патриотов... Не было его и для социал-христиан, все идеи которых прямо противоречили планам «новых хозяев»...
Напротив, деятельность компартии не только не попала под запрет, но и стала неотъемлемой составляющей системы красного капитализма. Уже в марте 1993 года партия, беспрепятственно восстановленная под изменённым названием - Коммунистическая Партия Российской Федерации (КПРФ) - была официально зарегистрирована, и коммунисты заняли место одной из главнейших парламентских фракций.
Звучит парадоксально, но крайне непопулярный в России псевдодемократический режим во многом оказался обязан своим существованием именно КПРФ и её лидерам.
Считается, что КПРФ «боролась» с Ельциным и «борется» с его преемниками. Отчасти это так: старая внутрипартийная борьба между догматиками и ревизионистами не утихла, хотя и стала проявляться уже в иных формах. Даже кровавые московские события октября 1993 года, по сути, явились одним из проявлений этой борьбы (разумеется, право подставлять лбы под пули партийная бюрократия и в тот раз предоставила народу и армии). Но на деле коммунисты и новоявленные «демократы» оказались жизненно необходимы друг для друга.
«Демократический» режим нуждался в КПРФ и ей подобных группировках в качестве образцово-показательного пугала, коим можно до полусмерти стращать избирателей во время выборов: большинство россиян, на собственной шкуре испытавших «прелести» коммунистического правления, и сегодня готовы проголосовать за кого угодно, лишь бы не допустить возвращения компартии к власти.
Со своей стороны Ельцин и его преемники (партийные ревизионисты) послужили щитом, который прикрыл компартию и её лидеров (партийных догматиков) - активных и ушедших в тень - от грозящего им суда - «Второго Нюрнбергского трибунала». В 1996 году, отвечая на постоянно звучавшие вопросы россиян, почему же в РФ не осуждены преступления против человечности, почему вчерашнее партфункционеры продолжают занимать высокие государственные посты, почему, наконец, так и не запрещена деятельность компартии, Ельцин на всю страну, путано и цинично, отговаривался: «Я не пошёл на это. И не жалею. Конституционный Суд по делу КПСС мы не стали превращать в Нюрнбергский трибунал, хотя фактов и страшных свидетельств было достаточно. Мы, по сути, защитили честных и рядовых коммунистов, защитили право граждан на объединение...»277
Вожди коммунистов и «демократов» прекрасно ужились в «обновлённой России», в течение многих лет разыгрывая спектакли «борьбы» и при этом беззастенчиво питаясь из одной государственной кормушки. «Выборы без выбора» и «выборы меньшего зла» - стали главными атрибутами избирательной системы в РФ и многих других частях расчленённой страны, основными технологиями президентских и парламентских избирательных кампаний на постсоветском пространстве.
Правда, в первое десятилетие своего существования советско-коммунистический «капитализм» в угоду Западу был вынужден усиленно демонстрировать свою демократичность и наличие в стране широкой палитры политических партий. Демонстрировал... Но в условиях свершившегося перехвата и удушения освободительного движения, всякое партийное строительство являлось фикцией. Крылатое выражение Виктора Черномырдина «Какую партию мы ни пытаемся создать, всё равно получается КПСС!» точно характеризовало ситуацию. А о том, как партийная бюрократия и чекисты фабрикуют фиктивные политические партии - на любой вкус и цвет! - выше уже было сказано.
Лишь поначалу, в перестроечном хаосе, в «большую политику» сумело пробиться некоторое число независимых людей, не причастных к партийно-комсомольским кругам и КГБ и стремившихся противостоять им. Но партийная бюрократия постепенно выдавила всех их из властных структур. Слабых духом - купила и присовокупила к «своим». Несогласные и упрямые - пали жертвами убийств, как депутат Галина Старовойтова и генерал Лев Рохлин, или погибли в странных, удивительно своевременных для обитателей Кремля авиационных и автомобильных катастрофах, подобно красноярскому губернатору Александру Лебедю или лидеру Христианско-демократического союза (ХДС) Виталию Савицкому*50... Впрочем, о жертвах политических убийств в РФ можно написать отдельную книгу: одно их перечисление заняло бы немало места. Всех этих людей - таких разных, с непохожими политическими взглядами - объединяло одно: они оказались весьма неудобными и опасными для правящей корпорации...
Со временем корпорация КГБ-ФСБ, потеснив ельцинский «второй эшелон» партноменклатуры, уже не скрываясь, встала у руля власти - под рукоплескания своих электората и средств массовой информации (вот когда вновь пригодилась и в полную силу сработала агентура). Объясняя политический феномен «возвращения» КГБ, директор Центра философских исследований Института философии Российской Академии Наук Александр Сергеевич Панарин констатировал: «Если большая часть приватизированной собственности принадлежит сотрудникам спецслужб, то, следовательно, и верховная политическая власть должна быть представлена, списочно и поимённо, ими же. В этом и состоит “феномен Путина”»278.
Чекистский клан настолько укрепился на новых позициях, что целиком изменил «под себя» всю политическую систему, превратив и без того неказистые «демократические» процедуры в пустую формальность. И граждане РФ окончательно лишились возможности выражать свою гражданскую волю и хоть как-то влиять на судьбу собственной страны...
Могли ли честные люди участвовать в таких «выборах»? Участвовать - могли. А вот реально прийти во власть или влиять на принимаемые ею решения - нет. Сами чекисты сегодня признаются: «...Откровенные люди, как правило, проигрывают выборы. Им позволяют участвовать в этих политических гонках лишь для того, чтобы своим участием они создавали иллюзию демократических выборов»279.
Такое декоративное использование не могло быть приемлемо для ВСХСОН, как и для многих честных людей в России и Русском Зарубежье. Пожалуй, именно в этом - главная причина отказа социал-христиан от возрождения своей организации в качестве субъекта формального политического процесса в РФ. В стране чекистского капитализма для людей совести и чести официальная политическая деятельность оказалась невозможна. Те, кто мыслил и жил не по лжи, это поняли.
С мая 1994-го Александр Исаевич Солженицын вновь работал в России. В глазах народа он уже давно был больше, чем писателем. И люди, уставшие от бесконечного вранья правителей, обращали взоры к тому, кого считали Совестью Нации. Авторитет автора «Архипелага ГУЛАГ» в народе был столь высок, что представители высшего руководства РФ для поднятия собственной популярности искали любого случая публично показаться рядом с живым классиком литературы. Но к голосу великого писателя правители «России новой» не прислушивались... Да, иногда они его слушали (было даже и с трибуны Государственной Думы), да, порою картинно кивали, позируя рядом с Солженицыным перед объективами теле- и фотокамер, но даже и в эти минуты не слышали - призывные слова писателя были монологом в пустоту...
А читатели звали Солженицына в политику. Ему писали письма, направляли обращения с просьбой дать согласие избираться на пост президента страны280. Но Александр Исаевич упорно в политику не шёл. Это не было уклонением от борьбы. Как большой писатель, он не мог не понять, что пытаться встраиваться в систему - значит играть ей на руку, стать соучастником преступлений против своего народа. К антинациональной криминально-бюрократической системе нельзя подлаживаться, её нельзя «улучшить» своим участием, её нужно только сломать. А сделать это по силам лишь самому народу. И долг национального писателя - дать народу для этого правильные ориентиры.