Литература: Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953; Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма. М., 1972; Фроянов И. Я. Киевская Русь: очерки социально-экономической истории. Л, 1974; он же. Киевская Русь: очерки социально-политической истории. Л, 1980; Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л, 1983; он же. Общественный строй Древней Руси в русской исторической науке XVIII–XX веков. СПб., 1996; он же. Домонгольская Русь. СПб., 2003; Горский A.A. Древнерусская дружина. М., 1989; он же. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004. Часть 2, очерк 2; он же. О «феодализме»: «русском» и не только // Средние века. М., 2008. Вып. 69. № 4.
Глава 5Киевская Русь — «империя Рюриковичей»?
В исторической литературе довольно распространено представление о Руси эпохи единого государства как об империи или во всяком случае как о государстве с имперскими чертами. Ее нередко сравнивают с Франкской империей Карла Великого, с Византийской империей. Очень популярно определение Киевской Руси как «империи Рюриковичей». Термин этот ввел в употребление К. Маркс в своих «Хронологических выписках» из русской истории. Однако популярность такой характеристики Киевской Руси объясняется вовсе не только этим обстоятельством: именование Руси X–XII веков «империей» можно встретить и у авторов, очень далеких от марксизма. Главным основанием для такого определения служит расхожий тезис о полиэтничном, многонациональном характере Древнерусского государства: в частности, в литературе получила распространение цифра 22 — столько неславянских народов якобы находилось в ее составе. Действительно, многонациональность принято считать чертой империй. Например, в Византии, помимо греков, обитали славяне, армяне, албанцы и другие народы, во Франкской империи, кроме франков и потомков населения Римской империи, жили аламанны, лангобарды, тюринги, бавары, саксы, фризы, славяне.
Но насколько справедливо представление о Руси как полиэтничной державе?
Государство Русь складывалось в IX–X веках путем перехода под власть киевских князей восточнославянских догосударственных общностей («славиний»). При этом русские князья вступали в определенные взаимоотношения и с неславянскими народами, обитавшими на Восточноевропейской равнине по соседству со славянами, — финноязычными и балтоязычными племенами. Эти взаимоотношения развивались по двум возможным путям. Территории одних неславянских общностей — мери в Волго-Клязьминском междуречье, веси в районе Белоозера, муромы на Нижней Оке, води и ижоры у берегов Невы и Финского залива, голяди на реке Протве — вошли непосредственно в государственную территорию Руси, подверглись славянской колонизации, а сами эти племена постепенно были ассимилированы (т. е. славянизированы) и христианизированы. Другие же неславянские народы Восточной Европы — чудь, ливы, латгалы, земгалы, курши, литва в Восточной Прибалтике, емь, корела (Юго-Восточная Финляндия), пермь, печера, югра на северо-востоке Восточной Европы, черемисы и мордва в Среднем Поволжье — стали данниками русских князей, но остались вне государственной территории Руси; они составляли своего рода «пояс» народов-данников, окружавший территорию Древнерусского государства на северо-западе, севере и северо-востоке. Таким образом, говорить о полиэтничном характере Древнерусского государства если и можно, то с существенными оговорками: здесь были постепенно ассимилируемые славянами анклавы финно- и балтоязычного населения и существовала внешняя сфера влияния. То есть было две группы народов, чья судьба существенно различалась. Включения в территорию государства крупных массивов неславянского населения, сохранявших после присоединения свой язык, веру и общественную структуру (что характерно для государств-империй), в домонгольский период не происходило: те неславянские племена, которые входили в состав государства Русь, принимали язык и веру его основного, восточнославянского населения.
Другое основание для положения об имперском характере Древнерусского государства — претензии киевских князей на императорские титулы. К таковым относятся каган — высший титул у тюрко-монгольских народов, и цесарь (сокращенная форма — царь) — титул, каким у славян обозначались императоры Византии и Священной Римской империи (восходит к имени Юлия Цезаря, ставшем одним из титулов в Римской, а затем Византийской империи); он соответствовал латинскому «император» и греческому «василевс».
Как говорилось выше (в главе 2), правитель среднеднепровской Руси в IX в. действительно именовался каганом (вероятнее всего, по образцу правителя Хазарии). Но в период начиная с вокняжения в Киеве Олега в конце IX века этот титул перестает прослеживаться по источникам. Вновь именуются каганами в памятниках середины XI века Владимир Святославич и Ярослав Владимирович, а для второй половины этого столетия — в отдельных случаях Святослав Ярославич и один из его сыновей. Скорее всего, это вторичное появление титула «каган» по отношению к русским князьям было связано с обладанием ими Тмутороканью, которая располагалась на бывшей территории Хазарского каганата, в Восточном Приазовье, и имела хазарское население. «Имперские притязания» в употреблении титула «каган» к русским князьям, таким образом, усмотреть сложно.
Что касается царского титула, то в домонгольский период встречается около десятка случаев его применения к русским князьям. Царями названы Ярослав Владимирович, святые Борис и Глеб, Мстислав Владимирович (сын Владимира Мономаха), его сын Изяслав и внук Роман Ростиславич; к Владимиру Мономаху, Изяславу Мстиславичу и его брату Ростиславу прилагался глагол «царствовати», в отношении правления Мстислава Владимировича и его внука Рюрика Ростиславича употреблялся термин «цесарствие», «цесарство». Но употребление этих терминов по отношению к перечисленным князьям носило окказиональный характер: они могли употребляться для прославления князя с использованием византийских образцов красноречия, для подчеркивания политического престижа умершего князя, в связи со случаями проявления главенства князя в церковных делах (что характерно было для императоров — «царей» Византии) и с культом князя-святого. Показательно, что в числе тех, к кому прилагался термин «царь», были святые Борис и Глеб Владимировичи, которые не были киевскими князьями, верховными правителями Руси. «Царь» в домонгольскую эпоху остался на Руси не более чем обозначением князя «высоким стилем», а не титулом. Претензий на равенство с императорами Византии в спорадическом применении к некоторым русским князьям термина «царь» не просматривается.
В связи с этим очень показательны события 1116 года. Тогда киевский князь Владимир Всеволодич Мономах пытался с помощью военной силы возвести на императорский престол в Византии своего зятя, самозванца Леона «Диогеновича» (выдававшего себя за сына одного из прежних императоров). «Диогенович» занял несколько городов на Дунае, но был убит подосланными императором Алексеем I Комнином агентами. Однако Владимир Мономах после гибели самозванца войну не прекратил, послав на Дунай войска во главе с одним из своих сыновей и лучшими воеводами. Он теперь думал о возведении на константинопольский престол, на престол «Греческого царства», как называли Византийскую империю на Руси, своего внука Василия Леоновича, сына самозванца и дочери киевского князя Марицы. Мономах, таким образом, хотел закрепить императорский трон за своими потомками. При этом ему, очевидно, не приходило в голову обеспечить своим потомкам «царское» достоинство более легким с политической точки зрения способом, чем война с могущественным государством, — объявить себя «царем», сделав тем самым «царством», т. е. империей, Русь. Это тем более примечательно в связи с двумя обстоятельствами. Во-первых, на Руси хорошо знали прецедент подобного рода действий: в начале X века болгарский князь Симеон, не сумев завоевать Константинополь (Царьград, как называли его на Руси и в Болгарии, т. е. «город царя» — императора), объявил себя «царем» Болгарии. Во-вторых, сам Владимир Мономах был по материнской линии потомком (внуком) византийского императора (Константина IX Мономаха) и дорожил этим родством. Тем не менее мысль об объявлении Руси царством ему, очевидно, не приходила: в картине мира русских людей того времени империя должна была быть одна, и ею была Византия.
Таким образом, серьезных оснований видеть в Киевской Руси государство имперского типа нет. Типологически она, следовательно, ближе не Византийской империи и не Франкской империи Карла Великого и его потомков, а моноэтничным европейским государствам Средневековья.
Когда же русская государственность приобрела имперские черты?
Образование в XIV–XV веках нового единого Русского государства (с конца XV столетия именуемого Россией) шло также почти исключительно на территории, заселенной восточнославянским и православным населением. Но с середины XVI столетия начинается новое явление: в состав Российского государства включаются территории с неславянским и неправославным населением, которое после вхождения в состав России ассимиляции и христианизации не подвергается, сохраняя свой язык, веру и часто общественную структуру. Первыми шагами на этом пути были присоединение Казанского и Астраханского ханств — наследников Орды — в 1550-е годы, далее последовало включение в состав России башкир, народов Западной Сибири, ногайских татар, калмыков и, в течение XVII столетия, многих других народов. Ко времени, когда государство стало называться «Российской империей» (1721 год), оно давно уже было многонациональным.
И практически одновременно с обретением Российским государством черты многонационального имело место присвоение ее правителем императорского титула — титула «царь».
В развитии представлений о «царе» важной вехой стала середина XIII столетия. После Батыева нашествия на Руси стали применять царский титул по отношению к правителям Монгольской империи: именно как «царь» был переведен титул «хан». Сначала так именовали великого монгольского хана, а после того как западный улус Монгольской империи — Орда — стал в 1260-е годы самостоятельным, царем стали называть хана Орды