А. Г.) и Галичем со братом си, инѣми странами, ньнѣ сѣдить на колѣну и холопом называеться (вариант – называет и), и дани хотять, живота не чаеть, и грозы приходять»[172]. Эмоциональный характер данного отрывка может создать впечатление, что здесь холоп является метафорой – «унизился, как холоп». Но по прямому смыслу текста речь идет о наименовании Даниила «холопом», после чего следует отнюдь не метафорическое «дани хотят». Если правильно чтение «называеться», то Даниил сам назвал себя «холопом» хана, если «называет и» (т. е. называет его, «и» здесь – не союз, а местоимение «он» в родительном падеже) – то его поименовал своим холопом Батый.
В рассказе той же летописи о походе монгольского полководца Бурундая в 1259 г. на Польшу через галицко-волынские земли подробно описан эпизод, происшедший под городом Холмом, принадлежавшим Даниилу Романовичу. Сам Даниил при приближении татар уехал в Польшу, а с войском Бурундая вынужден был пойти его брат Василько. Гарнизон и жители Холма затворились в городе. Бурундай, увидев, что Холм хорошо укреплен, послал Василька уговорить горожан сдаться. Он отправил с князем трех татар и толмача, знавшего русский язык. Василько из-под городской стены стал кричать: «Костянтине холопе, и ты, другии холопе Лука Иванковичю! Се город брата моего и мои, передаитеся!» При этом он применил хитрость – бросал вниз заранее заготовленные камешки, подавая знак, чтобы горожане не сдавались, а готовились защищаться. Один из тех, к кому князь обращался, Константин, понял знак и с притворным гневом погнал Василька от города. Татары передали Бурундаю содержание диалога, и тот ушел из-под Холма, отправившись в Польшу[173]. Лица, к которым обращался Василько Романович, – наместники Даниила в Холме. Холм был резиденцией Даниила, и его наместниками вряд ли могли быть люди холопского звания; про одного из них, Луку Иванковича, это можно утверждать со стопроцентной уверенностью, поскольку холоп не мог называться по отчеству; другой, Константин, по мнению ряда исследователей, отождествляется с одним из князей рязанского дома, пришедшим на службу к Романовичам. Почему же эти люди названы были Васильком «холопами»?
Здесь следует обратить внимание, что и речь Василька, и другой приведенный выше эпизод с именованием знатного человека «холопом» князя – речь боярина Ивана Всеволожского перед ханом в 1432 г. – были рассчитаны на восприятие со стороны ордынцев. Если вспомнить, что большинство определений знатных людей как холопов в конце XV – начале XVI в. (и именование «холопом» под 1245 г. Даниила Романовича) имеют в виду лиц, зависимых от ханов, становится ясным, что перед нами намеренное подражание терминологии, выражающей в Орде политическую зависимость. «Холоп» – это всего лишь перевод принятых в государствах – наследниках империи Чингисхана терминов, обозначающих людей, зависимых непосредственно от ханов.
Исходным здесь было монгольское слово «богол» – дословно «раб». Известно, что во времена Чингисхана оно применялось для обозначения политической зависимости. Человеку относительно незнатному имя ханского «богола» надо было заслужить – оно давалось за особые заслуги. Этим же наименованием определялись зависимые народы и – по отношению к монгольским ханам – их правители. Надо сказать, что эта терминология очень рано отразилась в древнерусских источниках – сразу же после первого столкновения с монголами в 1223 г., приведшего к поражению от них на реке Калке.
Тогда монгольский отряд во главе с Субудаем и Джебэ, выйдя через Закавказье в Северное Причерноморье, разгромил половцев. Половцы обратились за помощью к русским князьям. Монголы же прислали в Киев к князю Мстиславу Романовичу посольство с целью не допустить русско-половецкого объединения сил против них. Согласно изложению новгородского летописца, послы заявили русским князьям, что пришли не на них, а «на холопы и на конюси свое на поганыя половче»[174]. Очевидно, монгольские послы поименовали половцев именно своими «боголами», зависимой общностью, а русские перевели это слово как «холопы».
Любопытно соотнести этот эпизод с событиями, происшедшими почти три века спустя. Зимой 1501–1502 гг. Московское государство находилось в состоянии войны с Великим княжеством Литовским, союзной ему Большей Ордой хана Ших-Ахмета, а вдобавок и с Ливонским орденом. Союзник Ивана III – крымский хан Менгли-Гирей – большой активности пока не проявлял (позже, в мае-июне 1502 г., он пойдет на Большую Орду и нанесет ей решающее поражение). В этой ситуации Иван III направил в Большую Орду посольство во главе с ясельничим Давыдом Лихоревым. Цель посольства была попытаться оторвать Ших-Ахмета от союза с Литвой. Для этого Иван III соглашался (притворно, конечно) на признание своей зависимости от хана Большой Орды; туда была привезена (после 30-летнего перерыва!) дань. По словам второго человека в Большей Орде князя Тевекеля, зафиксированным в его письме великому князю литовскому Александру, Иван III обещал хану: «Ратай и холоп его буду»[175] Вспомним: в 1223 г. скотоводы-половцы были названы «холопами и пастухами». А в 1502 г. правитель земледельческого народа называет себя «пахарем и холопом» хана. Перед нами явно «русские следы» одной и той же терминологии, обозначавшей в монгольской традиции зависимость земледельческих и скотоводческих обществ и их правителей от ханов.
По-видимому, вначале монгольским богол, а затем, по мере утверждения в Орде тюркоязычия, его тюркским эквивалентом кул определялись по отношению к ханам Орды в числе прочих зависимых правителей русские князья: летописный рассказ о поездке Даниила Романовича в 1245 г. к Батыю донес сведения об одном из первых случаев такого определения, а именование Ивана III «холопом» хана Большой Орды в ордынско-литовской переписке конца XV–XVI в. является запоздалым отголоском завершающего этапа зависимости русских князей от ордынских «царей».
Итак, исходное значение термина «холоп» по отношению к знатному лицу – «правитель, зависимый от хана», по-русски – «царя». Определение таким образом знатных людей по отношению к русским князьям следует признать подражанием ордынской терминологии.
Поэтому именование польского короля «холопом» в письме крымского хана в Москву 1523 г. перестает выглядеть шокирующим. Как великий князь литовский, Сигизмунд I владел западными и южными русскими землями, которые и после своего перехода под литовскую власть в XIV в. продолжали, как говорилось в главе 14, платить дань Орде. Крымские ханы считали себя главными наследниками Орды и с 1460-х годов выдавали великим князьям литовским на эти земли ярлыки. В частности, Сигизмунд I, взойдя на престол, получил (в 1507 г.) такой ярлык от отца Саадет-Гирея – Менгли-Гирея. Таким образом, во всяком случае с крымской точки зрения, король владел русскими землями по ханскому пожалованию, и поэтому являлся на них вассалом хана, то есть, по принятой в Орде и государствах – ее наследниках терминологии, «кулом», в переводе на русский – «холопом».
Но остается вопрос: почему в Московском государстве в конце XV в. от единичных подражаний ордынской терминологии перешли к обязательному именованию знатным человеком себя в обращениях к правителю «холопом» государя?
Из дошедших до нас источников следует, что московские бояре начали последовательно определять себя по отношению к великому князю в качестве «холопов» между 1474 и 1489 гг. В 1474 г. князь Даниил Холмский в крестоцеловальной записи на верность Ивану III называет себя «слугой» великого князя. За последующий 15-летний период документов с обращениями представителей знати к великому князю не сохранилось. А с 1489 г. в различных источниках – посланиях Ивану III от его наместников в городах, от московских послов в иных государствах, в тех же крестоцеловальных записях – присутствует уже обращение «холоп твой». Итак, 1470-е или 1480-е гг. – вот время утверждения этого обращения.
А это была эпоха, когда Иван III обрел независимость от ордынского «царя» (см. об этом главу 13) и сам начал претендовать на царское достоинство. Что означало в свете этих претензий московского государя именование лиц из его окружения «холопами»? Оно означало, что зависимые от Ивана знатные люди начинают именовать себя так, как было принято называть вассалов «царя»! Ни о каком уничижении не может быть и речи: называясь «холопами» великого князя, московские бояре подтверждали тем самым его новый, высший политический статус – независимого «царя».
Другое дело, что впоследствии, начиная с эпохи Ивана Грозного, совпадение определения служилых людей как «холопов» государя с наименованием людей несвободных способствовало развитию представлений о приниженном положении знати по отношению к правителю. Складывание системы крепостного права, после которого большинство рядового населения по своему юридическому положению стало много ближе к холопам, чем ранее, оказало, несомненно, серьезное воздействие на ментальность всех слоев населения. Но изначально определение знатными людьми себя в качестве «холопов» государя не имело целью уничижение знати. Оно было направлено в первую очередь на повышение статуса великого князя. А кроме того, как ни парадоксальным это может показаться, такое обращение к государю поднимало статус и самих представителей знати. Ведь кого прежде (да и в современных эпохе Ивана III государствах – наследниках Орды) именовали «холопами» ханов («царей»)? Князей. Следовательно, те, кто именовался «холопами» царя московского, тем самым приравнивались к князьям. Какое уж тут «самоуничижение»…
Подведем итог.
Именование представителями знати Московской Руси в конце XV–XVII в. себя в обращениях к государю его «холопами» восходит к ордынской практике, где монгольским термином «богол», а затем его тюркским эквивалентом «кул» назывались знатные лица, непосредственно зависимые от ханов. Русское «холоп» было в данном случае дословным переводом этих терминов. Совпадение этого определения с древним русским наименованием рабов – не более чем любопытный факт истории взаимодействия языков. К уничижению знати обращение «холоп твой» не имело в период его появления никакого отношения.