щем – государственность к восточным славянам была привнесена извне.
Что же говорят о роли варягов в возникновении государства Русь исторические источники?
Согласно древнейшим русским летописным памятникам – так называемым «Начальному своду» конца XI в. (текст его донесен Новгородской первой летописью) и «Повести временных лет» (начало XII в.) – около середины IX столетия[25] в наиболее развитых «славиниях» Восточной Европы – у словен в Новгороде и у полян в Киеве – к власти пришли князья варяжского происхождения: в Новгороде Рюрик, в Киеве – Аскольд и Дир. Рюрик был приглашен на княжение словенами, кривичами и финноязычной общностью (по Начальному своду – мерей, по «Повести временных лет» – чудью) после того, как эти народы изгнали варягов, бравших ранее с них дань. Затем (по «Повести временных лет» – в 882 г.) преемник Рюрика Олег (по версии Начального свода – сын Рюрика Игорь, при котором Олег был воеводой) захватил Киев и объединил северное и южное политические образования под единой властью, сделав Киев своей столицей[26].
Летописные рассказы отстоят от описываемых событий более чем на два столетия, многие их известия явно основаны на легендах, устных преданиях. Встает естественный вопрос, насколько достоверна донесенная летописными памятниками информация о событиях, происходивших в IX в… Проверить это могут помочь, во-первых, сведения иностранных источников, во-вторых, данные археологии.
Как уже говорилось, с конца VIII в. у скандинавских народов начинается так называемое движение викингов – военные набеги норманнских дружин на соседние территории континентальной Европы, иногда приводившие к оседанию участников таких предприятий на тех или иных территориях (например, в Нормандии на севере Франции и на юге Италии). С IX в. археологически прослеживается присутствие выходцев из Скандинавии на севере Восточной Европы, в X столетии – и на юге, в Среднем Поднепровье. Самое раннее письменное известие, упоминающее политическое образование под названием Русь, оказывается определенным образом связано со скандинавами. Послы правителя «народа Рос», прибывшие, согласно известию так называемых Бертинских анналов ко двору франкского императора Людовика Благочестивого в 839 г. (вместе с послами императора Византии), оказались, как выяснилось после проведенной проверки, «свеонами» (шведами)[27]. В письме франкского императора Людовика II византийскому императору Василию 871 г. правитель Руси именуется «каганом норманнов», что говорит о его скандинавском происхождении[28]. Таким образом, нет достаточных оснований сомневаться в летописных известиях, согласно которым около середины IX в. в двух самых развитых восточнославянских Славиниях – у полян в Киеве и у словен в Новгороде – к власти пришли правители норманнского происхождения.
В середине IX в. среди предводителей викингов известен из западных источников тезка Рюрика – датский конунг (князь) Рёрик. Версия о его тождестве с летописным Рюриком, разделяемая многими исследователями (хотя некоторыми и решительно отвергаемая), остается наиболее вероятной. Она позволяет удовлетворительно объяснить, почему словене, кривичи и чудь (или меря), изгнав варягов, обращаются в поисках князя не к кому-нибудь, а к варягам же. Варягами, взимавшими дань с народов севера Восточной Европы, были, несомненно, территориально наиболее близкие к этому региону шведские норманны (свеи, по древнерусской терминологии); в силу этого естественно было призвать на княжение предводителя «других» норманнов – датских, который смог бы обеспечить защиту от возможных новых попыток свеев поставить под контроль север Восточной Европы. Приглашение князя со стороны, т. е. человека нейтрального и не задействованного в местных конфликтах, распрях между участниками объединения – словенами, кривичами и их финноязычными соседями, было вполне естественным (и распространенным в Средневековье) выходом. Оно говорит как раз о достаточной развитости местного общества, о способности его представителей принимать «политические решения», а вовсе не о неспособности к государственности: объединение, сумевшее изгнать шведских норманнов и прийти к согласию о приглашении правителя, явно стояло на достаточно высокой ступени политического развития. Среди словен, возможно, были выходцы из «славинии» ободритов, обитавших на южном побережье Балтики по соседству с датчанами; они и могли стать инициаторами приглашения Рёрика.
Таким образом, значительная роль норманнов в событийном ряду периода образования Древнерусского государства сомнений не вызывает: скандинавское происхождение имела древнерусская княжеская династия, а также значительная часть окружавшей первых русских князей знати (дружинное окружение первых киевских князей, видимо, в значительной мере состояло из потомков дружинников Рюрика, перешедших с Олегом в Киев). Но есть ли основания говорить о норманнском влиянии на темпы и характер формирования русской государственности? Здесь в первую очередь следует сопоставить государствообразование на Руси и у западных славян и посмотреть, не было ли в формировании Древнерусского государства специфических черт, которые могут быть связаны с воздействием варягов.
Что касается темпов складывания государства, то ранее Руси, в первой половине IX в., возникло первое западнославянское государство – Великая Моравия, погибшее в результате нашествия венгров в начале X столетия. Западнославянские государства, сохранившие независимость, – Чехия и Польша – складывались одновременно с Русью, в течение IX–X вв. Говорить об «ускорении» норманнами процесса государствообразования на Руси, следовательно, исходя из сравнения со славянскими соседями, оснований нет. Сходны были и характерные черты в формировании Древнерусского и западнославянских государств. И на Руси, и в Моравии, и в Чехии, и в Польше ядром государственной территории становилась одна из «славиний» (на Руси – поляне, в Моравии – мораване, в Чехии – чехи, в Польше – гнезненские поляне), а соседние постепенно вовлекались в зависимость от нее. Во всех названных странах основной государствообразующей силой была княжеская дружина. Везде (кроме Моравии) наблюдается смена старых укрепленных поселений («градов») новыми, служившими опорой государственной власти. Таким образом, нет следов воздействия норманнов и на характер государствообразования. Причина здесь в том, что скандинавы находились на том же уровне политического и социального развития, что и славяне (у них также государства формировались в IX–X столетиях), и сравнительно легко включались в процессы, шедшие на восточнославянских землях[29].
Все же существует одна черта в складывании Древнерусского государства, которую можно в определенной степени связать с ролью варягов. Это объединение всех восточных славян в одном государстве. Этот факт обычно воспринимается как само собой разумеющийся. Между тем он уникален: объединения в одном государстве не произошло ни у западных, ни у южных славян – у тех и других сложилось по нескольку государственных образований. Формирование на восточнославянской территории одного государства, вероятно, в значительной мере связано с наличием сильного политического ядра – дружины первых русских князей, первоначально норманнской по происхождению. Она обеспечивала киевским князьям заметное военное превосходство над князьями других «славиний». Не будь этого фактора, скорее всего у восточных славян к X столетию сложилось бы несколько государственных образований: как минимум два (у полян со столицей в Киеве и у словен и их соседей со столицей в Новгороде), а может быть и более[30]. Однако приведение «славиний» Восточной Европы под единую власть – это результат деятельности не вообще варягов, а именно Рюрика и его преемников, а также их окружения. Их роль явно отличалась от роли, которую играли варяги, приходившие в Восточную Европу до и после этого контингента. «Дорюриковы» норманны пытались взять под контроль участки речных торговых путей (подобно тому, как действовали их соплеменники на Западе, только там брались под контроль приморские участки): из Балтийского моря по Волге на Каспий (наиболее активно действовавшего в IX в.) и по Днепру в Черное море. Норманны, приходившие на Русь позднее, в X столетии, поступали на службу к киевским князьям, играли чисто функциональную роль дополнительной военной силы, и только часть их оседала на Руси. Напротив, Рюрик и его окружение, а также их потомки под предводительством князей – Олега, Игоря, Ольги, Святослава и Владимира – осуществляли объединение всех восточнославянских земель (и территорий некоторых финно-угорских общностей) под единой властью. Именно при них постепенно совершился переход к управлению территориями через наместников, т. е. к новой, уже государственной, территориально-политической структуре. Следует в связи с этим иметь в виду, что дружину Рюрика (если верно его отождествление с датским Рёриком[31]) составляли люди, хорошо знакомые с самой развитой в то время западноевропейской государственностью – франкской. Дело в том, что Рёрик много лет (почти четыре десятилетия, с конца 830-х до 870-х гг.) держал в качестве ленника франкских императоров и королей, потомков Карла Великого, земли во Фризии (территория современных Нидерландов). Он и его окружение (значительная часть которого была уроженцами уже не Дании, а Франкской империи), в отличие от большинства других норманнов той эпохи, должны были обладать навыками государственного управления; возможно, это сказалось при освоении преемниками Рюрика огромной территории Восточной Европы. Но это влияние на складывание древнерусской государственности вернее считать не скандинавским, а франкским, лишь только «пропущенным» через людей скандинавского происхождения.