Русское военное искусство Первой мировой — страница 28 из 55

Пехота

Устав полевой службы охарактеризовал роль пехоты в бою таким образом: «Главная роль в бою принадлежит пехоте; прочие роды войск должны всеми мерами содействовать ей в достижении боевых целей и самоотверженно выручать ее в трудную минуту. Взаимно и пехота должна жертвовать собою для выручки других, особенно артиллерии»[132].

В Наставлении для действий пехоты в бою нашла отражение тактика пехоты русской армии к началу Первой мировой войны. В этом документе верно решен вопрос о взаимодействии огня, маневра и удара данного рода войск: «Сила пехоты в бою заключается в ружейном и пулеметном огне с решительным движением вперед и в штыковом ударе»[133].

Говоря о тактике боя пехоты, уставы и наставления отмечали, что: «Наилучшее поражение неприятеля достигается сочетанием фронтального огня по каждой обстреливаемой цели с фланговым или, по крайней мере, с косым огнем, чтобы взять цель под перекрестный огонь»[134].

Расстреляв противника с ближайших дистанций винтовочным и пулеметным огнем, пехота бросается в штыки и (или) бросает ручные гранаты.

Огневой удар артиллерии – важное подспорье в действиях пехоты.

Если противника не удалось сбить первым ударом, считалось необходимым возобновлять атаки до тех пор, пока не будет достигнут успех. После неудачной атаки пехота должна закрепиться возможно ближе к противнику, в то время как артиллерия обстреливает атакованного и сдерживает противника в случае перехода его в наступление, а кавалерия также препятствует неприятелю развить преследование.

Наставление для действий пехоты имело специальный раздел «Маневрирование пехоты в бою», который начинался с определения целей маневра. В нем говорилось, что «задача всякого маневрирования – поставить пехотную часть в наивыгоднейшее положение для достижения указанной цели»[135]. Эта задача достигалась соответственным направлением движения, его быстротой и скрытностью, применением строя в зависимости от огня противника и местности, умелым использованием времени суток и погоды.

Вопросы маневрирования пехоты в бою Наставление разрешало более правильно, чем уставы иностранных армий. В нем не было чрезмерного увлечения лишь фланговыми формами маневра (как в германской армии), а требовалось разумное сочетание фронтального движения с охватами флангов противника. Охват выгоден тем, что способствует косвенному, а иногда даже продольному обстрелу неприятеля; кроме того, охватившая противника часть может атаковать его в штыки в наиболее опасном для него направлении.

Атака должна начинаться тогда, когда исходя из цели действий, обстановки или достигнутых результатов настала минута броситься для удара в штыки или когда заметно поколеблены нравственные силы атакуемой стороны. Но «Бросаться в атаку следует не только на ослабленного противника, но и на противника, готового к отпору, если этого требует достижение цели боя и выручка своих»[136].

Наставление требует, чтобы атака была «быстра, решительна, стихийна как ураган». Надо стремиться сочетать лобовую атаку с ударом во фланг и даже в тыл противника.

Еще раз подчеркнем, что русская тактическая мысль шла впереди зарубежной. В частности, только в русской армии предусматривалось использование станковых пулеметов для поддержки атаки.

Наставление требует не вытеснять, а уничтожать противника: «Атаку необходимо заканчивать энергичным преследованием и закреплением за собою того, что отнято. Цель преследования – добить неприятеля, не давая ему устроиться для нового отпора»[137].

Пехоте в бою предписывалось применять боевые построения и способы передвижения применительно к местности, на которой приходится действовать, а также сообразуясь с огнем противника. Боевые построения должны удовлетворять многим условиям, вытекающим из боевых требований. К числу наиболее важных из них Наставление относит: 1) наименьшую уязвимость от огня противника; 2) удобство для действий оружием; 3) удобство управления; 4) удобство применения к местности и 5) подвижность и поворотливость. Этим требованиям в сфере ружейного огня противника удовлетворял рассыпной строй (стрелковая цепь).

В стрелковой цепи пехотинцы располагались в одну линию на расстоянии от 2-х до 10-ти шагов в зависимости от боевой обстановки. Такой строй позволял хорошо применяться к местности, был удобен для ведения огня. Подвижность цепи была велика, и почти равна подвижности отдельного бойца. При продвижении стрелковая цепь вела огневой бой. Поддержки, применяясь к местности, следовали за цепью и, вливаясь в нее перед атакой, усиливали ее ударную силу.

Отрицательной стороной этого боевого строя являлась затруднительность управления людьми. Это требовало особой квалификации офицерского и унтер-офицерского составов. Так, взвод, рассыпанный в цепь, занимал по фронту от 10-ти и более шагов. Облегчить командиру управление таким строем могло развитие у каждого бойца инициативности и сознательности в бою. Удобная для ведения огня, стрелковая цепь была малопригодна для действий холодным оружием – ведь штыковой удар тем сильнее, чем сплоченнее войсковая масса. Кроме того, при движении люди сбивались в группы, разрывая цепь и образуя большие интервалы. Следовавшие за цепью поддержки зачастую сметались артиллерийским огнем противника или вследствие огневого воздействия не могли двинуться. В итоге, стрелковые цепи, дойдя до противника, были настолько обессилены понесенными потерями, что теряли силу удара. Батальонные и полковые резервы расходовались в ходе наступления лишь для пополнения убыли в наступающей цепи, а не для наращивания силы удара.

Тем не менее, стрелковая цепь явилась наилучшей формой боевого строя пехоты в условиях Первой мировой войны. Особенно очевидно положительные свойства этого строя проявились именно в действиях русской пехоты – значительные (в несколько шагов) интервалы между бойцами делали ее наименее уязвимой от огня противника. Хотя и в иностранных армиях под воздействием опыта Русско-японской войны также предписывалось наличие стрелковых цепей в сфере действия ружейно-пулеметного огня противника, но интервалы между людьми допускались незначительные (не более одного шага) – а это не соответствовало новым условиям боя.

Фронтовик так описал картину атаки русской гвардейской пехоты в 1914 г.: «Внезапно раздавшийся крик подъесаула Мишарева: «господа, на поляну выходят цепи», заставил нас мгновенно собраться у трубы… Еще ранее привлекшая к себе наше внимание своей ярко-зеленой окраской поляна, на наших глазах стала покрываться длинными, густыми цепями. Цепи быстро продвигались по поляне к занятому противником лесу. За первыми появлялись все новые и новые цепи, под лучами солнца резко выделявшиеся на яркой зелени поляны. Двигаясь перекатами, они как морские волны, все ближе и ближе подкатывались к неприятельскому лесу. Эта картина была так красива и нас так захватила, что мы буквально забыли о всем остальном и, не отрываясь от биноклей, следили за цепями, вскоре покрывшими всю поляну. Я был преисполнен невероятным чувством гордости и счастья, когда полковник Рыльский веселым, громким голосом доложил генералу Безобразову и стоявшему около него начальнику дивизии: «Это егеря»[138].

Устав полевой службы предписывал, что стрелковые цепи должны продвигаться от одной стрелковой позиции к другой, в то время как резервы двигаются от одного убежища («закрытия») к другому. Указывалось, что под действительным огнем неприятеля следует применять накапливание на новых стрелковых позициях и убежищах.

Для пехоты, находящейся под действительным огнем противника, русский устав допускал перебежки (до 100 шагов по открытой местности). Развернутый строй и другие строи (повзводный, разомкнутый, одношереножный) практиковались для резервов.

Уставы отмечали, что пехота, в радиусе примерно до полперехода от своих передовых частей, осуществляет разведку самостоятельно. При удалении пехотной разведки более чем на 4–5 км от своих частей в сторону противника, предписывалось выдвигать небольшие пехотные части (взводы, полуроты, роты), которым желательно придавать самокатчиков или по несколько всадников. В Наставлении для действий пехоты не регламентировался статус полковой команды разведчиков, но в каждом полку имелись на этот счет свои инструкции.

Вместе с тем довоенные уставы и наставления содержали и ошибочные положения. Так, они говорят о том, что пехота своими огневыми средствами (т. е. без участия артиллерии) может подготовить атаку. В этом проявилась недооценка значения артиллерии и переоценка самостоятельности пехоты. Но данные недочеты были свойственны почти всем без исключения армиям в 1914 г.

Недостатками русских предвоенных уставов и наставлений помимо отсутствия артиллерийской подготовки перед атакой противника, занявшего полевую оборону, являлась недооценка роли самоокапывания в наступательном бою. Но даже в этом вопросе русская тактическая мысль превосходила европейскую. Так, отмечалось, что «лопата при наступлении отнюдь не должна сдерживать порыва вперед» и «Как только явится возможность двинуться дальше, окопы должны немедленно покидаться, так как их назначение – дать отдых наступающим частям». Но в то же время устанавливалось, что боевой опыт показал, что при быстром безостановочном движении в сфере действительного огня противника, большие потери могут подорвать нравственную энергию бойцов, и атака «захлебнется». В этих случаях, лопата в умелых руках и должна прийти на помощь. Соответственно, самоокапывание признавалось важным средством снизить потери в наступательном бою, а значит – должно способствовать эффективности атаки.

Кроме того, резервы и поддержки занимают окопы, оставленные ушедшими вперед войсками, и постепенно совершенствуют их для подходящих сзади частей.

Недочеты довоенных тактических положений пришлось корректировать в ходе войны.

Построение боевого порядка наступающей пехоты в 1914–1915 гг. в один боевой эшелон в виде одной цепи, в которую рассыпались передовые роты, в силу указанных выше причин требовалось реорганизовать. Возросла мощь обороны противника, а неглубокий боевой порядок атакующего не обладал нужной ударной силой и зачастую не мог преодолеть даже поспешно организованную оборону Это вызвало необходимость в 1916 г. строить более глубокий боевой порядок – в несколько эшелонов. Так, вместо отдельных цепей возник боевой порядок, состоящий из ряда наступающих друг за другом цепей (волн цепей), число которых в полку обычно доходило до четырех, а в некоторых случаях и больше. Волны цепей находились на расстоянии 30–40 м друг от друга.

В оборонительном бою русской пехоты предусматривалось сооружение окопов и полевых укреплений.

Различались окопы для стрельбы лежа, для стрельбы стоя и для стрельбы с колена. Предусматривались окопы одиночные и сплошные, присутствовала детальная регламентация устройства окопов, их маскировки и пр. По общему правилу окоп должен быть глубок, с крутыми отлогостями (если грунт держит – вертикальными) и доведен до профиля стрельбы стоя на дне рва – только тогда получится полное укрытие от шрапнели полевой пушки.

Уже первые бои показали искусство русской пехоты в деле сооружения полевых укреплений. Так, в бою под Гумбинненом 7 августа 1914 г. пехотинцы двух русских дивизий настолько быстро и грамотно соорудили стрелковые окопы, что две германские пехотные дивизии, наступая густыми цепями, попали под массированный огонь оборонявшихся русских пехотинцев, которые в большинстве случаев оставались невидимы. Причем германская пехота залегла, но не окопалась – и вновь понесла жестокие потери от огня своевременно окопавшихся русских бойцов.

Для боя пехотные части разворачивались в боевой порядок. Боевой порядок пехоты в начале войны состоял из двух частей: для огневого боя и для удара холодным оружием. Часть боевого порядка, предназначенная для огневой подготовки боя и доведения его до рукопашной схватки, называлась боевой частью. Другая часть, маневрировавшая и вступавшая в бой с целью нанесения штыкового удара, называлась резервом.

Соответственно, боевой порядок пехоты состоял из боевой части и резерва.

Устав полевой службы устанавливал, что боевой порядок должен был включать в свой состав: боевые участки, общий резерв (резерв старшего начальника для содействия войскам, наносящим главный удар неприятелю) и частные резервы (служат для усиления частей своих боевых участков и для противодействия охвату и прорыву). В свою очередь, каждый боевой участок состоял из более мелких боевых участков.

Боевой порядок роты состоял из взводных участков стрелковой цепи и ротного резерва. Боевой порядок батальона – из ротных боевых участков и батальонного резерва. Боевой порядок полка – из батальонных боевых участков и полкового резерва. Боевой порядок бригады состоял из боевых участков и бригадного резерва (причем в боевые участки могли быть назначены как полки, так и батальоны). Боевой порядок дивизии состоял из боевых участков бригад, полков, а иногда даже батальонов, и дивизионного резерва. Резервам придавалось особое значение.

Наставление для действия пехоты в бою требовало, чтобы каждый боевой участок, решая свою боевую задачу, действовал так, чтобы облегчалось достижение общей цели боя части или соединения.

В соответствии с предвоенными тактическими взглядами ширина боевых участков составляла: батальона 0,5, полка 1, бригады 2, дивизии 3, корпуса 5–6 км.

За 1914–1917 гг. параметры боевых порядков пехотных частей и соединений возросли (усредненно): для корпуса – с 15 до 25 (ширина участка) и с 5 до 10 (глубина участка); для дивизии – с 6 до 10 (ширина) и с 3 до 8 (глубина); для полка – с 2 до 4 (ширина) и с 1 до 3 (глубина) км.

Это улучшало защищенность войск и огневых средств и повышало эффективность их применения.

Т. н. четверочная система организации русской пехоты (дивизия – четыре полка, полк – четыре батальона, батальон – четыре роты, рота – четыре взвода, взвод – четыре отделения) – устарела. При выделении резерва, составляющего одну треть всех сил, приходилось нарушать организационную целостность частей, так как последние легко можно было разделить на два или четыре подразделения, но не на три. Боевая практика выдвинула необходимость перейти к троечной системе организации войсковой единицы в пехоте (дивизия – три полка, полк – три батальона, батальон – три роты, рота – три взвода, взвод – три отделения). При данной структуре пехоты можно было достичь большей гибкости на поле боя. Такая структурная единица могла быстрее приспособиться к различным тактическим требованиям, более эффективно расчленяться для решения боевых задач на более мелкие, самостоятельные подразделения без нарушения общей организации части или соединения. Дивизии и полки численно сокращались на одну треть и становились более маневренными и легче управляемыми. Но это пришло позже.

В начале войны значение новой боевой техники (станковых пулеметов, ручных гранат, минометов, легкой и тяжелой скорострельной артиллерии, полевых легких и тяжелых гаубиц) недооценивалось, и сила армии виделась прежде всего в пехоте. Но в ходе войны большое значение для развития тактики имело усовершенствование технических средств ведения боя. Так, применение пехоты к местности и короткие перебежки солдат в наступлении от укрытия к укрытию сделали пехоту менее уязвимой от винтовочного огня и вызвали стремление разработать более совершенную, самозаряжающуюся, автоматическую винтовку. Автоматическая винтовка Федорова по своим тактико-техническим данным оказалась лучшей из всех систем самозаряжающихся винтовок. Значительно был усовершенствован и станковый пулемет.

Основой боевой деятельности русской пехоты служили наступательные действия, важную роль играли самостоятельность и инициативность солдата в бою. Прогрессивными являлись структура боевого порядка, взаимодействие родов войск, вопросы маневрирования. Рассыпной строй в форме стрелковой цепи в зависимости от обстановки мог трансформироваться в более плотную формацию. Применялись охват вражеского боевого порядка, фланговые удары. Пехота, в зависимости от обстановки, ведет штыковой бой, ружейный и пулеметный огонь, использует ручные гранаты.

Другая тактика потребовалась русской пехоте в период позиционной войны – с конца 1915 г. Инструкция войскам Юго-Западного фронта перед наступлением 1916 г. требовала, чтобы пехотная атака была непрерывной и безостановочной, а командиры всех уровней проявляли инициативу для достижения этой задачи, смело продвигаясь со своими частями и подразделениями вперед, не оглядываясь на отстающих соседей.

Атаковать требовалось последовательными волнами цепей, имевшими интервалы от 2 до 5 шагов между бойцами и дистанции 150–200 шагов одна от другой. На направлении главного удара таких волн предписывалось формировать не менее 3–4, имея за ними резервы – для развития успеха или повторения атаки в случае неудачи последней.

Каждая из цепей получала конкретную задачу. Первая цепь, овладев вражеской траншеей, должна была максимально продвинуться вперед.

Вторая волна восполняла потери первой, третья была поддержкой первых двух, а четвертая являлась резервом командиров передовых полков. Дальнейшее развитие успеха возлагалось на дивизионные и корпусные резервы. Эти резервы продвигаются за передними четырьмя волнами, готовые продолжить атаку, поддержать передовые части, закрепить захваченные позиции либо противодействовать фланговым атакам противника.

Солдаты первых двух волн снабжались гранатами и приспособлениями для разрушения проволочных заграждений. Во второй и третьей волнах бойцы тащили пулеметы. Многое из штурмовой тактики пехоты было заложено именно в этих указаниях. Атака пехоты должна была следовать непосредственно за артиллерийской подготовкой. Ворвавшись в передовую линию противника, первая пехотная волна не останавливается, а спешит захватить вторую линию вражеских окопов и закрепиться в ней. Учитывая, что противник главную силу своей обороны основывал на второй линии окопов, длительная задержка на первой линии подвергала войска его сосредоточенному огню.

Для надежного укрытия сосредоточенных для прорыва войск от артиллерийского огня противника и максимального приближения своих укреплений к австрийским окопам в каждом пехотном полку был создан исходный плацдарм для атаки.

Особенностью наступления на различных участках прорыва позиций противника, противостоящего Юго-Западному фронту, явилось то, что русская пехота, как правило, не задерживалась в первой линии неприятельских окопов, а смело двигалась вперед, возложив задачу зачистки окопов от противника на специальные группы т. и. «чистильщиков окопов», имевшихся в каждом батальоне. Это давало возможность глубоко и быстро вклиниваться в систему обороны противника и заставлять его сворачивать оборону и там, где его пехота еще удерживала свои позиции.

Русская пехота научилась преодолевать позиционную оборону противника. Так, в декабре 1916 г. в ходе Митавской операции 1-я и 2-я латышские стрелковые бригады, а также 56-й и 57-й Сибирские стрелковые полки, действуя в тактически тяжелых условиях, прорвали фронт германцев. Действия Бауского полка 2-й Латышской бригады характеризовались следующим образом: «Подход полка к проволоке по заранее изученному подступу был обнаружен немцами, открывшими… огонь. Резчики проволоки во время движения сбились все к правому флангу. Момент был критический и… Хлынувшая масса людей топорами и ножницами прорвала проволоку и одним махом перескочила через бывший здесь забор-бруствер, захватив два пулемета в гнездах…»[139].

Реалии позиционной войны выявили необходимость формирования особых штурмовых частей, специально предназначенных для прорыва эшелонированной обороны противника.

Приказ командующего 5-й армией генерала от кавалерии П. А. Плеве № 231 от 4 октября 1915 г. предписывал сформировать в ротах команды бомбометателей, вооружив каждого их бойца 10-ю гранатами, топором, лопатой и ручными ножницами для резки проволоки. В конце года штурмовые взводы («взводы гренадер») появились во всех пехотных и гренадерских полках. Штурмовики имели на вооружении карабины, револьверы (командный состав), кинжалы – бебуты, по 7–8 гранат, и ножницы для резки проволоки (имевшиеся у каждого бойца, в отличие от пехоты). Штурмовики имели стальные шлемы (у каждого гренадера), стальные щиты (не менее одного на двух гренадер) и по 2 бомбомета на взвод.

Впоследствии были созданы отдельные батальоны. Толчком послужила Митавская наступательная операция русской армии 23–29 декабря 1916 г., по итогам которой было признано целесообразным формировать особые части прорыва, незаменимые при прорыве укрепленных участков фронта. Согласно Наставлению для ударных частей, при каждой пехотной дивизии должен быть сформирован ударный батальон в составе 3-х стрелковых рот и технической команды, состоящей из 5 отделений: пулеметного (4 пулеметных взвода и 2 ручных пулемета), минометного, бомбометного, подрывного (подрывной и ракетный взводы) и телефонного (6 телефонных и 4 подслушивающих станций).

Учтя опыт неудачных наступлений периода позиционной войны, Наставление провозглашало, что: «Образование отдельных ударных частей имеет целью прежде всего обеспечить нам успех в тех боевых действиях, которые основываются на особенностях позиционной войны…. Ударные части предназначаются только для активных действий…»[140].

Главная форма боя – это бой ручными гранатами, а основная задача – ведение траншейного боя.

На штурмовые части возлагались следующие важнейшие задачи: 1. При прорыве укрепленных позиций противника – штурм особо важных и сильно укрепленных участков, поддержка атаки пехотой переднего края противника и ликвидация задерживающего продвижение пехоты врага; 2. В обороне: бой с целью улучшения своего положения, поиски для захвата пленных и разрушения оборонительных сооружений, контратаки. Ударные части предписывалось размещать в тылу и выдвигать на позиции лишь для выполнения боевых задач – занимать ими участки оборонительных позиций запрещалось. Бой должен был вестись исключительно в траншеях – т. н. открытый бой на поверхности земли рассматривался как исключение.

Атака осуществляется либо после артиллерийской подготовки, либо после взрыва горна (мощное средство минной войны) либо осуществляется внезапная атака (ей предшествует бесшумное уничтожение искусственных препятствий противника).

Применялся групповой боевой порядок либо боевой порядок в форме волн – таким образом русская пехота в тактическом плане не отставала от противника: у немцев в 1917–1918 гг. и в атаке, и в обороне также формируется групповая тактика.

Артиллерия огнем готовила атаку, вела заградительный огонь атакованного участка противника. Траншейная артиллерия участвовала в артподготовке и выполняла задачу непосредственного сопровождения пехоты.

В наступлении в первой линии шли бойцы, проделывающие проходы в проволочных заграждениях противника, за ними двигались чистильщики окопов, потом специалисты (сигнальщики, телефонисты, артиллерийские наблюдатели), далее – пулеметчики и гренадеры особого назначения и резерва. Если подразделения гренадер действовали в составе пехотной части, то гренадеры и разведчики двигались впереди стрелковых волн. Форма боевого порядка для траншейного боя – змейка.

Резчики проделывали проходы в проволоке, и в момент занятия пехотой рубежа для атаки штурмовики выдвигались вперед, ползли на дистанцию броска гранаты и бросали их в окопы и оборонительные препятствия противника. Если применение гранат было успешным, гренадеры врывались в окопы противника и, распространялись по окопу влево и вправо, выбивая гранатами неприятельских солдат, засевших в изломах окопов, ходах сообщения или за траверсами. Е[улеметчики, бомбометчики, траншейная артиллерия закрепляли успех и содействовали дальнейшему продвижению либо прикрывали отход.

«Звездным часом» штурмовых взводов стал Брусиловский прорыв 1916 г. Успех в этих боях пришел во многом благодаря образцовому поведению подразделений гренадер, двигавшихся в составе наступающих пехотных волн. А. А. Брусилов писал о захвате передовых позиций противника: «многие убежища разрушены не были, но сидевшие там части гарнизона должны были класть оружие и сдаваться в плен, потому что стоило хоть одному гренадеру с бомбой в руках стать у выхода, как спасения уже не было, ибо в случае отказа от сдачи внутрь убежища металась граната, и спрятавшиеся неизбежно погибали без пользы для дела; своевременно же вылезть из убежищ чрезвычайно трудно и угадать время невозможно. Таким образом, вполне понятно то количество пленных, которое неизменно попадало к нам в руки»[141].

Если к концу войны на Французском фронте в германской, французской и английской армиях пехота утратила способность к маневру, и продвигалась равномерно по всему фронту с равнением на отстающие части по схеме «артиллерия разрушает, а пехота занимает», то русская пехота, наоборот, маневрировала на поле боя. Она не задерживалась перед участками обороны, продолжавшими сопротивление, а смело устремлялась вперед, обходила эти участки с флангов и глубоким вторжением в оборону противника облегчала задачу овладения и теми участками, которые продолжали сопротивляться. Вплоть до момента революционного развала фронта русская пехота не утратила способности атаковать укрепленные позиции – причем даже при условии, что система огневой обороны противника не подавлена (а иногда и не ослаблена в должной мере). Пехота союзников России атаковать разучилась и была способна лишь занимать разрушенные артиллерией позиции противника.

Именно на Русском фронте, в отличие от Французского, противники вплоть до конца войны сохранили способность атаковать, несмотря на значительно возросшее могущество огня неприятеля. Яркой иллюстрацией является атака 16-го Сибирского стрелкового полка на Кальнцемский мост 25 декабря 1916 г. Очевидец свидетельствует: «…шагах в 500 от меня строятся… войска… причем пехота строилась рота за ротой, шеренга за шеренгой на дистанции в 500 шагов, разомкнутыми рядами… строится 16-й сибирский стрелковый полк для атаки Кальнцемского моста. От места построения полка до указанного моста было более 1000 шагов, причем местность была совершенно ровная, покрытая ослепительно белым снегом и лишь приблизительно на середине поля виднелись волнистые бугры, занятые германской цепью…

Мне было известно, что Кальнцемский мост занят германцами и достаточно сильно укреплен, и что восточнее моста на опушке леса имеются германские окопы… я послал своего офицера предупредить командира 16-го сибирского стрелкового полка, что ему необходимо отложить атаку, так как он попадет под удары германцев с востока. Но не успел посланный мною офицер доехать, как командир взмахнул в воздухе саблей и подал команду: «Вперед, в атаку…», указав на Кальнцемский мост; эту команду повторили все начальники.

Солдаты, как на параде, беря ногу по впереди идущему командиру и равняясь в струнку, красиво и стройно двигались к предмету атаки по ровному полю, игравшему мириадами блесток ослепительно белого снега. Но не успели батальоны отойти и 200 шагов, как были замечены германцами, которые немедленно открыли по ним ружейный огонь. Однако сибиряки продолжали твердо двигаться вперед, не меняя строй и не сбиваясь с ноги. Первоначально огонь германцев, открытый ими из-за упомянутых выше бугров, наносил сравнительно мало потерь в рядах наступающего… однако, белоснежное поле уже стало покрываться телами убитых и раненых. Сибиряки продолжали наступать без выстрела. Немецкая цепь оставила бугры и отбежала в сторону. Большая часть полка уже миновала бугры… И в эту минуту произошло нечто ужасное: одновременно с трех сторон германцы взяли сибиряков под огонь из пулеметов и противоштурмовых орудий. Люди, как подкошенные, падали, устилая ровными рядами ослепительно белое поле… В течение 5–6 минут стройные ряды полка смешались в бесформенную массу и от красивого боевого построения не осталось и следа…..только нескольким сотням людей

удалось найти убежище в ближайшем лесу, а остальные остались на поле убитыми или ранеными и замерзшими. Ночной мрак покрыл это потрясающее зрелище… Описанный эпизод представляет собой трудно достижимый образец штыковой атаки и дает разительно полное понятие о том огромном еще обаянии штыка в русской армии, на котором зиждилось «безумство храбрых»…»[142].

Бездарная с тактической точки зрения атака демонстрирует, тем не менее, что вплоть до революции русская пехота не разучилась атаковать самостоятельно – причем без поддержки артиллерии. Через несколько дней на том же участке фронта аналогично и с таким же «успехом» атаковала и германская пехота.

Нет лучшего признания, чем признание противника, в частности, отмечавшего, что «Во всех боях русская пехота обнаружила завидную ловкость в преодолении сложной местности, которая нами большей частью считалась непроходимою».

Сила пехоты – в ногах. Русская армия имела уставной шаг 120 шагов в минуту, но этот темп применялся только при церемониальном марше или при занятиях строевой подготовкой. Но стрелковые части русской армии в мирное время тренировались на гораздо более быстрых темпах шага (до 124–128 и даже 132 шагов в минуту).

Когда же пехота взвалила на себя «полную выкладку», скорость уменьшилась – и пехота проходила 4 версты в час.

На выносливости русской пехоты был построен расчет командования при проведении многих боевых операций. Так, в ходе Виленской операции 1915 г. командующий Западным фронтом в сжатые сроки осуществил перегруппировку вначале 4-х, а затем еще 6-ти армейских корпусов и 5-ти кавалерийских дивизий, снятых с фронта и выдвинутых преимущественно походным порядком на сотни километров вдоль фронта в сторону прорыва противника. Сам старый солдат, А. Е. Эверт при реализации своего маневра «опирался» на солдатские ноги. В условиях ненадежной (и слабой) инфраструктуры он правильно рассчитал параметры марш-маневра с учетом специфики местности и развития оперативной ситуации – и намного опередил немцев. Русская пехота покрывала 30 км в сутки (в то время как вышедшая на оперативный простор германская пехота давала темпы 15 км в сутки), т. е. русские двигались в 2 раза быстрее немцев, развивающих прорыв. Марши русских войск были проведены четко, без отставших, было организовано усиленное питание людей и лошадей. Некоторые русские корпуса прошли по 200 км.

Удельный вес русской пехоты в составе вооруженных сил за время войны снизился с 75 до 60 %, и все же она сохранила за собой до конца войны роль главного рода войск, являясь подлинной «царицей полей».

Вооружение пехоты стало более разнообразным. Пехотинец получил ручную и винтовочную гранаты. Пехота имела свою артиллерию в виде 310-ти траншейных орудий (минометы, бомбометы и малокалиберные пушки). Оснащенность пулеметами увеличилась вдвое (с 2-х до 4-х на батальон). Русская пехота получила средства противохимической защиты – противогазы.

В то же время пехота перестала быть однородной. Только две трети личного состава пехотных дивизий и полков были стрелками – т. е. в бою действовали винтовкой со штыком. На треть пехотные части и соединения состояли из специалистов – пулеметчиков, гранатометчиков, связистов и пр.

В результате значительного увеличения огневой мощи пехоты (в 2–2,5 раза) ее боевые возможности к концу войны значительно повысились.

Кавалерия

Важнейшей функцией кавалерии в условиях современной войны являлась разведывательная. Для проведения разведки от кавалерийских частей высылались конные разъезды и отряды. Разъезд вел разведывательную деятельность на определенном направлении или в определенном пункте, в то время как часть (отряд) – действовал в соответствующем районе или полосе разведки.

Отличная завеса и хорошая разведка были организованы русской конницей на левом берегу Вислы в Варшавско-Ивангородской операции в сентябре 1914 г., в то время как конная разведка не выяснила сосредоточения немцев в конце октября 1914 г. на линии Торн-Калиш – и это закончилось прорывом фронта 2-й армии и тяжелыми боями под Лодзью. Необходимо отметить действия русской конницы на левом берегу р. Вислы в сражении у Люблина и Львова в 1914 г., хорошо ориентировавшие русское командование, задержавшие движение обходящих войск противника и, в последний период Галицийской битвы, очистившие весь левый берег Вислы и содействовавшие поражению левого фланга 1-й австрийской армии.

Кавалерия выполняла тактически важные боевые задачи: «Конница содействует наступлению и обороне энергичными действиями на фланги и в тыл противника, особенно, когда пехота ведет решительную атаку, действуя в конном и пешем строе. Если неприятель опрокинут, конница неотступно преследует. При неудаче конница действует решительно, с целью остановить или хотя бы задержать неприятеля, чтобы дать время своей пехоте устроиться»[143].

Уставные требования предписывали русской кавалерии при любой возможности развивать достигнутый другими родами войск успех.

Кавалерия подразделялась на войсковую (приданную штабам армий или действующую в составе армейских корпусов) и объединяемую в самостоятельные кавалерийские соединения – конные бригады, дивизии и корпуса.

Войсковая конница осуществляла разведку, прикрывала фланги общевойсковых соединений, обеспечивала коммуникации и функционирование штабов и служб, поддерживала связь. Части войсковой конницы распределяются по боевым участкам и в общий резерв (прежде всего для решения задач связи и прикрытия). Особо важное значение имели защита флангов и стыков частей и соединений. Осуществляла она и преследование противника – преследование разбитой австрийской пехоты Текинским конным полком и даже номерами конно-горного дивизиона в операции 9-й армии в ходе Наступления Юго-Западного фронта 1916 г. является классическим образцом использования корпусной конницы.

Кавалерийские соединения должны были решать задачи т. и. «стратегической конницы» – осуществлять броски, прорывы и обходы, преследование противника, заниматься стратегической разведкой, обеспечивать прикрытие определенных оперативных направлений. Например, 14-я кавалерийская дивизия, действуя на фланге 4-й армии в ходе Галицийской битвы, на 5 дней сковала оперативный маневр 1-й австрийской армии и позволила подтянуть резерв – 18-й армейский корпус. В Томашевском сражении 1914 г. кавалерия 5-й армии в наиболее тяжелые периоды боев быстро сосредотачивалась командованием на флангах армии либо ее корпусов, что обеспечило стыки и фланги общевойсковых соединений. В этом сражении был образован Сводный конный корпус (один из первых в русской армии в Первую мировую войну), а действия 5-й Донской казачьей дивизии и 2-й бригады 1-й Донской казачьей дивизии не допустили полного окружения правого фланга 19-го армейского корпуса и обеспечили выход центральной группировки 5-й армии из тяжелого боя.

Успешно осуществлялись кавалерийские рейды. Важное значение для исхода Лодзинского сражения 1914 г. имела переброска 1-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта А. В. Новикова с левого фланга 5-й армии (из района Ласка) на правый фланг 2-й армии (в район Бендкова).

Кавалерия – универсальный род войск. Наставления и уставы отмечали: «Конница действует в конном и пешем строю». Кавалерийские части и соединения обладали всеми необходимыми средствами для решения широкого спектра боевых задач – саперными, пулеметными подразделениями и пр. Но, действуя в пешем строю, конница значительно уступала в численности сопоставимым с ней в структурном плане пехотным частям и соединениям. Так, численность кавалерийской дивизии примерно соответствовала численности пехотного полка. Меньшим было и количество орудий и пулеметов.

Главное преимущество кавалерии – в мобильности. В период мировой войны это чуть ли не единственный род войск, обладающий высокой оперативной подвижностью. Именно поэтому конница – важное средство оперативного маневра. Устав отмечал: «Коннице труднее двигаться укрыто от противника, чем пехоте, но и она, передвигаясь от одного удобного для себя закрытия к другому, может быстротою движения в значительной степени ослабить невыгоды прохождения открытых мест»[144]. Командир 3-го Конного корпуса генерал-лейтенант граф Ф. А. Келлер, выдающийся практик и теоретик русской конницы, совершенно справедливо отмечал: «место для конницы на полях сражения не только всегда найдется, но ее место именно там и даже в возможной близости к передовым частям пехоты»[145].

Именно русская конница осуществила ряд блестящих атак в конном строю, решив участь многих боев и сражений – оказав влияние на оперативную и стратегическую обстановку (в Заднестровском, Третьем Праснышском сражении и др.). Число конных атак, по сравнению с атаками конницы противника, огромно (лишь австрийская конница практиковала, и то лишь в начале войны, конные атаки). Так, в бою под Олеювом 7 августа 1914 г. части 10-й кавалерийской дивизии нанесли поражение 4-й кавалерийской дивизии австрийцев. Русские кавалеристы потеряли убитыми одного офицера и 7 солдат и несколько человек ранеными, а австрийцы – 44 офицера и 786 солдат (из них более половины пленными). В этом бою, несмотря на то, что австрийская конница маневрировала блестяще, но вследствие применения слишком компактных боевых построений и плохой разведки, она испытала неприятные сюрпризы (внезапный обстрел русской артиллерии и неожиданная фланговая атака русских гусар). В рукопашном бою, атакуя с большим мужеством в сомкнутом строю, она оказалась слабо обученной действиям холодным оружием – особенно пиками.

Русская конница применила в этом бою классический кавалерийский маневр: фронтальная атака сочеталась с охватом фланга противника.

Б. М. Шапошников писал: «Лишь на фланге и в тылу противника, развив широкую оперативную деятельность, конница окажет неоценимую услугу пехоте и артиллерии, довершив их геройские усилия в фронтальном бою и обеспечив надлежащее использование успеха с решительной целью»[146]. Смелы и энергичны были действия русской конницы собранной на правом фланге 2-й армии в сражении под Варшавой в октябре 1914 г. Контратака противника 5-го октября на Сохачев и угроза отрезать переброшенные на левый берег р. Бзуры 4 кавалерийских дивизии заставили их отойти на север. Но присутствие конной массы на фланге армии противника было одной из причин, заставивших его начать отступление.

Характерно, что русская конница атаковала чаще пехоту и артиллерию противника, чем конницу (атаки на конницу составляют 25 % от всех конных атак). В большинстве случаев кавалерия противника от боя уклонялась. Русская конница атаковала не только пехоту противника, находящуюся в движении (на походе, отступающую или наступающую), но и в окопах и даже за колючей проволокой. Так, 29 сентября 1915 г. на фронте 11-го армейского корпуса 12-я кавалерийская дивизия атаковала в конном строю австрийцев, прошла три линии окопавшихся цепей пехоты противника, который после короткого беспорядочного боя обратился в бегство, а на фронте 33-го армейского корпуса 4 эскадрона Бугского уланского полка и 1 эскадрон Казанского драгунского полка также атаковали пехоту противника, опрокинули ее и взяли 40 пленных.

Яркой иллюстрацией является и бой у Баламутовки – Ржавенцев 1915 г. 1-я и 3-я сотни 13-го Донского казачьего полка в конном строю атаковали четыре эскадрона венгерских гусар, опрокинули их и преследовали за д. Онут. 5-я сотня, действуя в конном строю, атаковала роту австрийской пехоты в долине ручья Бялый. 27 апреля полком было взято пленных: 8 офицеров, 1 врач и 137 нижних чинов.

15-й Донской казачий полк овладел дер. Ржавенцы. В пешем строю вместе с другими полками дивизии, уничтожив проволочные заграждения, он взял штурмом сильно укрепленную позицию противника (защищенную 6-ю рядами проволочных заграждений), причем понеся незначительные потери. В этом бою полк, имея в своем составе всего 320 казаков, взял в плен 6 офицеров, 621 нижних чина, 3 пулемета, 2 орудия, большое количество патронов оружия и снаряжения, один прожектор, до 40 лошадей и несколько повозок с продовольствием. Русские кавалеристы атаковали сильно укрепленную позицию, защищенную несколькими рядами проволочных заграждений, с множеством блиндажей и ходов сообщения. Причем атака осуществлялась и в конном строю, казаки, драгуны и гусары шашками рубили проволочные заграждения. В ходе боя опрокинуты и обращены в бегство отборные пехотные части противника.

Была разгромлена и конница врага. Два венгерских гусарских полка были смяты казаками, и частью изрублены, частью взяты в плен.

В зимних праснышских боях 1915 г. 15-й гусарский Украинский Е. И. В. Великой княгини Ксении Александровны полк (15-я кавалерийская дивизия 1 – го конного корпуса) 12 февраля провел одну из самых блестящих конных атак за всю войну. Участник боев писал об обстановке к моменту атаки: «От д. Воля Вержбовска (примыкая правым флангом к дивизии «Верниц»), у дд. Гоздзе, Баранце, Пенчки Козловы и Шлясы, оборонялись части 70-й резервной бригады. Далее, у дд. Леще, Збики, Козине, Венжево, Красне, – 69-я резервная бригада (обе бригады входили в состав 36-й резервной дивизии 1-го резервного корпуса. – Л.О.), 2-й резервный егерский батальон, 1-й резервный уланский и 1-й резервный гусарский полки…. До нас дошли слухи, что сибирские стрелки сильно нажимают на противника, который с трудом держится, а кое-где уже и отходит…. Около 10 часов утра командующий полком полковник Жуковский получил через временно командующего 2-й бригадой… приказание начальника дивизии: «Украинскому гусарскому полку выбить противника из дд. Збики Бельки – Збики Гавронки. По занятии их выслать разведку в направлении г. Прасныша…»[147].

Под артиллерийским огнем немцев спешенные эскадроны полка готовились к атаке: «Впереди ружейная и пулеметная стрельба все усиливалась. Со спокойными, уверенными лицами шли вперед легендарные сибирские стрелки <…>. Ружейная и пулеметная стрельба не прекращалась ни на минуту, по всему фронту шел гул артиллерийской канонады. Томительное ожидание в резерве сменилось нервным оживлением, гусары подтягивали подпруги, осматривали седловку, все инстинктивно чего-то ожидали. Внезапно, около пяти часов стрельба несколько затихла, издали послышались крики «ура». Командующий полком подал команду: «Садись!». Прошло несколько минут… Со стороны стрелков послышались выкрики: «Кавалерия!», «Кавалерию вперед!» Полк рысью двинулся на д. Козино… все поняли, что наступает момент атаки… Спереди неслось «ура» сибирских стрелков и беспорядочная стрельба немцев»[148].

Стремительной конной атакой гусары добивали и преследовали отступающих немцев, полностью выполнив свою боевую задачу: «Появление устремившихся в атаку гусар вызвало новое громкое «ура» уже достаточно утомленных наступлением по мокрому грунту и понесших потери сибирских стрелков. Когда гусары поравнялись с их цепями, некоторые сибиряки, ухватившись за стремена, бежали рядом, некоторые же взобрались даже на крупы лошадей. Противник при виде несущейся в атаку кавалерии, начал спасаться стремительным отходом»[149].

Эскадроны полка прошли дд. Збики Бельке и Збики Гавронки, фольварк Августово, дд. Гостково и Лисогуру. Были добиты отступавшие германские части, разгромлена двигавшаяся в походном порядке колонна германской пехоты, захвачена артиллерийская батарея (3 орудия и 26 артиллеристов). В этом знаменательном бою гусарский полк потерял 27 человек убитыми (в т. ч. 1 офицера) и 22 ранеными. Трофеями стали 3 легких и 1 тяжелое орудия, 6 зарядных ящиков и 256 пленных при 4-х офицерах.

Успешно действовали и уральские казаки. 2-й Уральский казачий полк пленил до 700 человек (причем пленные были пяти разных батальонов), и около 1 тыс. привел 3-й Уральский казачий полк.

В общей сложности в конных атаках под Праснышем участвовали 23 эскадрона и сотни русской конницы.

Русские кавалеристы успешно противостояли и «двухколесному» противнику – германским и австрийским самокатным частям.

Так, 2 августа 1914 г. состоялся бой частей 14-го драгунского Малороссийского полка русской 14-й кавалерийской дивизии и самокатной роты австрийского 24-го егерского батальона, приданного 7-й кавалерийской дивизии противника. Австрийские кавалеристы и самокатчики двигались от Кракова к Кельцам, в то время как русские драгуны также вели разведывательные действия у Кельце – Шидловец.

Около 12-ти часов к лесу подошла значительная группа австрийской конницы – она была накрыта огнем русских орудий и отошла в лес.

Через 20 минут 3 австрийских батареи открыли огонь по русским позициям, а около 16-ти часов в атаку двинулись самокатчики противника.

Командир австрийской самокатной роты, захватив мест. Загроды, выдвинул самокатный взвод при поддержке пулеметного взвода для атаки русских позиций у леса. 2 остальных самокатных взвода были развернуты для охватывающего маневра – они должны были атаковать справа. В бою принял участие и один австрийский эскадрон, действующий на левом фланге самокатчиков.

Подпустив австрийцев на 100 метров к своей позиции, 2 орудия и 4 пулемета русских кавалеристов открыли огонь. Австрийцы, оставляя убитых и раненых, бросая велосипеды, бежали в Кельцы.

Когда к июню 1915 года германцы продвинулись в Курляндии, захватив г. Либаву, на крайнем правом фланге прибалтийского фронта действовали русские 4-я отдельная кавалерийская бригада и две ополченских дружины, прикрывая путь на Виндаву, Туккум и Ригу. Для боевой разведки начальником этого отряда периодически высылались как небольшие конные отряды (до 2-х эскадронов со взводом артиллерии), так и офицерские разъезды.

Однажды дозорные одного из таких разъездов (командир – поручик 20-го Финляндского драгунского полка Минаков), действовавшего в направлении Курш-Кениг – мыза Ванеген – мыза Канданген – мыза Боен, обнаружили группу германских самокатчиков (около 30-ти человек), двигавшуюся по газенпотской дороге. Начальник разъезда, оценив тактическую обстановку (разъезд не был обнаружен противником, местность пересеченная, самокатное подразделение имело охранение лишь в голове колонны – притом на небольшом расстоянии от главных сил), решил атаковать противника. Бросившись через восточный выход мызы, совершенно неожиданно для противника, драгуны атаковали отряд самокатчиков в тот момент, когда он втягивался во двор имения.

Застигнутые врасплох, самокатчики не имели возможности соскочить с велосипедов и взяться за винтовки – и они быстро сдались, потеряв несколько человек убитыми и ранеными и все велосипеды. 20 человек было захвачено в плен. У русских драгун потерь не было.

Но в тот момент, когда начальник разъезда собирался отправить в тыл пленных и велосипеды, дозорные ему донесли, что к имению быстро приближается еще одна колонна самокатчиков – численностью до 100 человек. Поручик Минаков, окрыленный успехом, решил атаковать и эту колонну. Выждав, когда самокатчики втянулись в аллею, ведущую к имению, он во главе своих драгун бросился в атаку. 20–30 самокатчиков, двигавшихся в авангарде, успели соскочить с велосипедов и, укрывшись за деревьями и в придорожных рвах, открыли огонь по атакующим кавалеристам. Одним из первых выстрелов – пулей в грудь навылет – был тяжело ранен поручик Минаков, скакавший впереди разъезда. Не управляемая раненым всадником лошадь была остановлена германцами, и поручик был взят в плен. Разъезд, потеряв несколько человек ранеными, а также всех захваченных в плен германцев и трофейные велосипеды, был вынужден отойти.

Конные атаки русской кавалерии имели место не только в маневренный, но и в позиционный период войны – когда конница других армий в массе своей уже сидела в окопах. Например, 27 мая 1916 г. у с. Зубжец 9-я кавалерийская дивизия прорвала три линии австрийских окопов, захватила артиллерию противника и до 1,6 тыс. пленных; 23 июля 1916 г. в атаке уд. д. Костюхновка-Волчецк 16-й кавалерийской дивизией было захвачено 14 орудий противника и т. д.

Война показала, что никакой огонь артиллерии, пулеметов и винтовок, действия аэропланов и броневиков не в состоянии остановить кавалерийской атаки русской конницы.

Например, в бою 7 августа 1916 г. у дер. Рудка-Червигци сотни 27-го и 28-го Донских казачьих полков преодолели заградительный огонь двух тяжелых и одной легкой батарей германцев. А 6 августа 1916 г. сотни 16-го и 17-го Донских казачьих полков на том же участке, развернувшись под огнем бомб и пулеметов трех германских аэропланов, преодолев мосты и гати (причем в колонне по 1, 2 и 3 человека), прорвались сквозь проволочное заграждение противника, перескочив линию окопов, захватили пленных и пулемет.

Но в условиях огневого боя возможности конницы все же были снижены. Кавалерийским частям рекомендовалось обстреливаемые пространства преодолевать быстрыми аллюрами в разомкнутых строях, а в обычной обстановке передвигаться во взводных колоннах.

В наступлении общевойсковых соединений кавалерия должна атаковать, прежде всего, резервы противника и развивать достигнутый пехотой успех, а в обороне вести разведку на флангах и в тылу неприятеля.

В условиях преобладания позиционных форм ведения боя кавалерийская тактика не получила сколько-нибудь значительного развития, несмотря на то что кавалерия являлась единственным в русской армии подвижным родом войск, который можно было использовать для преобразования тактического успеха в оперативный. Как правило, применение конницы для развития успеха в этот период (за некоторыми исключениями) было неудачным. Это объяснялось тем, что кавалерия была слабо оснащена пулеметами и артиллерией и полностью не могла преодолеть возросшего огневого сопротивления пехоты.

В позиционной войне кавалерия часто выполняла функции пехоты. Занимая участки оборонительных позиций, труднодоступные для атаки противника (все-таки ее огневая мощь была несопоставима с пехотной), протяжением на дивизию от нескольких верст до нескольких десятков верст (30 верст – 2-я Туркестанская казачья дивизия на р. Шаре и Огинском канале в начале 1917 г.), конница с успехом выполняла и оборонительные задачи. Но сильная боевым духом русская конница не ограничивалась обороной позиций, но в пешем строю атаковала укрепленные позиции противника. Например, в бою под Баламутовкой в 1915 г. лихие донцы 1-й Донской казачьей дивизии покрыли себя славой, прорвав пехотную позицию австрийцев. Атакуя в пешем строю, шашками разрубая проволочные заграждения, с пиками в руках вместо штыков, донцы решимостью атаки внесли ужас в ряды численно сильнейшей австрийской пехоты и захватили большое число пленных.

Одной из важнейших тенденций применения кавалерии в годы Первой мировой войны на Русском фронте стало стремление к концентрации конных масс в крупные соединения, состоящие из нескольких кавалерийских дивизий. Так возникли конные корпуса – парадоксально, но к этому привела возрастающая мощь огнестрельного оружия.

Так, русская армия выступила на войну в 1914 г., имея в качестве высшего кавалерийского соединения кавалерийскую (казачью) дивизию. Но уже к осени этого года стало очевидно, что в условиях современной войны, вследствие интенсивного развития огнестрельного оружия, сила отдельной кавалерийской дивизии уже совершенно недостаточна для решения стоявших перед ней боевых задач. Началось формирование импровизированных «сводных конных корпусов» из двух дивизий, но жизнь показала, что и такой корпус имеет недостаточно сил и средств. В 1915 г. такие корпуса усиливаются придачей им третьих и четвертых конных дивизий. Так появились постоянные конные корпуса, одним из них и был 3-й Конный корпус (его состав в течение войны колебался от 2-х до 8-ми дивизий – в последнем случае он фактически являлся конной армией).

Второй тенденцией стал, ощутимый уже весной 1915 г., недостаток конского состава как в русской (в меньшей степени), так и в европейских (в большей степени) армиях. Именно это обстоятельство во многом заставляло австро-германцев беречь свою конницу – уклоняться от конных атак, сажать кавалерийские части в окопы и пр.

Третья тенденция – это то, что позиционный характер мировой войны максимально сузил рамки применения конных масс по их прямому назначению – на поле боя. Ситуация усугублялась неумением со стороны командования противников эффективно использовать бывшую в их распоряжении конницу.

Уже после первых боевых столкновений обнаружилось превосходство русской конницы над кавалерией противника как в качестве личного состава, так и в боевой подготовке. Не удивительно, что австрийцы (в меньшей степени) и германцы (в большей степени), как правило, не осмеливались вступать в кавалерийские сражения, уклонялись от массовых конных схваток и в большинстве случаев предпочитали огневой и пеший бой. Австро-германская кавалерия практиковала конные атаки, но не в таких масштабах как русская.

В то же время история Первой мировой войны на Русском фронте изобилует массовыми конными атаками русской кавалерии, причем не только на конницу, но и на пехоту, пулеметы, артиллерию и даже на укрепленные позиции противника. Многие из таких атак имели тактическое и оперативное, а некоторые – и стратегическое значение.

Самокатные части

Самокатные (велосипедные) части – мобильные подразделения, тактически гораздо менее стесненные условиями местности (имея в виду наличие фуража), нежели кавалерия. Основное их тактическое свойство – подвижность, а основное боевое качество – стойкость. Работа во взаимодействии с конницей – основное значение. Они предназначены решать разведывательные задачи, действовать в авангарде, участвовать в ночных атаках. Самокатные части решали следующие тактические задачи: 1) обход или охват фланга противника с целью окружения и уничтожения отдельных его частей и подразделений; 2) развитие прорыва и преследования с выходом на пути отхода противника; 3) захват и удержание отдельных пунктов, высот, переправ, узлов, дорог впереди своей пехоты; 4) уничтожение в тылу противника линий связи, штабов, мелких войсковых групп, мостов, складов, аэродромов; 5) разведка впереди и на флангах пехоты; 6) прикрытие сосредоточения и развертывания своей пехоты; 7) активная оборона с маневром по фронту и в глубину; 8) охранение на походе; 9) прикрытие флангов, стыков и тыла; 10) прикрытие промежутков между соседними частями; 11) прикрытие отхода своих войск; 12) противодействие обходу и охвату флангов и быстрая ликвидация прорывов и обходов флангов; 13) поддержание связи: 14) выигрыш времени маневром по фронту и в глубину; 15) прикрытие обозов; 16) использование самокатных частей в виде мобильного резерва; 17) оборона важных преград (берега рек, озер, гати, мосты и т. д.).

Скорость движения самокатных частей достигала 12–15 км в час (на грязных дорогах, в песках, при крутых подъемах, при наличии снежного покрова более 10 см толщиной движение самокатчиков затрудняется, а иногда совершенно исключено). На сухих, но плохих дорогах самокатчики могли двигаться со скоростью 8 км в час. Дозоры и отдельные самокатчики на коротких дистанциях были в состоянии развивать скорость до 20 км в час. За 4 часа движения самокатчиков можно перебросить на расстояние 50–60 км, а в сутки при нормальном движении они могли пройти до 80 км, а при форсированном движении – до 120 км.

Самокатные части вели бой как обычная пехота, с той разницей, что ударная группа или резерв могли действовать, используя свою подвижность. Основная особенность действия самокатных частей – стремление сковать противника минимумом сил и маневрировать основными силами и средствами с целью нанести противнику как можно больше потерь. Слабое место самокатных частей – необходимость оставления велосипедов перед боем на дороге и необходимость быстрой их подачи бойцам, когда этого требует обстановка.

Дистанции между взводами – 50—100 м, между ротами – от 300 до 500 м, а длина колонны батальона в строю «по одному» с дистанциями между взводами и ротами – от 3 до 3,5–4 км. Развертывание такой колонны в сторону движения на скорости в 12 км в час занимало 15–20 минут, а в сторону фланга – несколько минут. При движении «по два» длина колонны уменьшалась до 2,25—2,5 км и развертывание ускорялось на 5–6 минут. Марши самокатчиков осложнялись невозможностью при движении без дорог иметь подвижное боковое охранение (только параллельные пути, возможность движения по целине и высылка вперед на боковые дороги неподвижного охранения обеспечивали фланги).

В вопросе формирования самокатных частей русская армия во время мировой войны догнала своих противников. Формирование намеченных сорока самокатных рот приостановилось в марте 1917 г. на 32-й роте. Роты 33–36 после расформирования были обращены на пополнение действующих рот. Позже, летом 1917 г., роты были сведены в батальоны.

Боевое применение сформированные части нашли в виде отдельных рот и батальонов. Самокатные части доказали свою жизненность и возможность применения в различных условиях и обстановке.

На вооружение русских самокатных частей вначале был принят велосипед системы «Жерара» – складной французский велосипед образца девяностых годов, популярный в свое время. Он оказался совершенно устаревшим и был заменен русским складным велосипедом образца 1916 г. заводов Дунга и Лейтнера – одним из лучших в своем классе.

В августе 1915 г. 3-я самокатная рота прикрывала отходящие из Вильно в Молодечно и далее в Минск пехотные части. Отступающие проходили в среднем до 40 верст в сутки – и то с большим трудом, вследствие плохого состояния дорог и дождливой погоды. Расстояние в 175 верст от Вильно до Минска было преодолено в 4 дня. Влияние погоды и состояние дорог серьезно сказались на скорости движения, составившей 5–8 верст в час. Попав в районе ст. Листопады в непролазную грязь, самокатчики решили взять велосипеды за плечо и двигаться по-пехотному, но от этого после 2-часовой пробы пришлось отказаться, т. к. этот способ замедлил скорость движения до 5-ти верст (а при следовании по плохой дороге пешком и ведя самокат рукой – до 3-х верст).

В течение 3 месяцев рота на участке Минск – Заскевичи выполняла функции летучей почты и была отмечена штабом армии в приказе. Посты самокатчиков были расставлены на 10–12 верст один от другого, средняя скорость достигала 12–16 верст в час.

Весной 1916 г. рота была придана 3-й кавалерийской дивизии. Дивизия действовала в районе Пинска, где было мало хороших дорог, а имеющиеся были болотисты или покрыты сыпучим песком, что не позволяло быстро передвигаться. Самокатчики использовались для связи, охраны штаба дивизии и как дивизионный резерв.

После вступления в войну Румынии 3-я самокатная рота была переброшена на Румынский фронт, где участвовала в ряде арьергардных боев 3-й кавалерийской дивизии 47-го армейского корпуса. В бою у м. Тараверды (северо-западнее г. Меджидие), где рота, заняв ряд высот и долину, единственный путь для отхода кавдивизии, которая была обойдена болгарами, задержала последних и прикрыла отход конницы, чем спасла левый фланг 47-го корпуса от окружения. На Румынском фронте самокатные части могли быть использованы по прямому назначению благодаря наличию неплохих дорог – скорость движения достигала 10–17 верст в час. Рота была использована в боях в Буковине, где, выдвигаясь вперед, она захватывала рубежи и, пользуясь своей стойкостью в огневом отношении (в составе роты 252 стрелка, 4 пулемета на мотоциклах и 120 патронов на стрелка), удерживала их до подхода пехоты.

В Луцкой операции 1916 г. отличилась 20-я самокатная рота, действовавшая в составе 12-й кавалерийской дивизии. Она провела ряд боев, в одном из которых, в ходе контратаки потеряла половину своего состава. Действия роты были отмечены особым приказом по дивизии.

Операции 3-го и 5-го кавалерийских корпусов в 1916 г. в Буковине, Румынии, Галиции и на границах Венгрии успешно сопровождались действиями 9-й, 20-й, 21-й и 27-й самокатных рот, длительный период являвшихся неотъемлемой частью этих соединений. Имелись самокатные части также в 1-м (1-я и 2-я самокатные роты) и 2-м (8-я самокатная рота) кавалерийских корпусах и некоторых кавалерийских дивизиях, но, к сожалению, не везде они применялись по прямому назначению.

Яркой иллюстрацией лучших боевых качеств русских самокатных частей являются бои 3-го и 5-го самокатных батальонов с превосходящими силами германской пехоты 9 июля 1917 г. в районе дер. Маловоды и на переправах.

Эти бои велись батальонами на различных направлениях, на наиболее угрожаемых участках, без поддержки артиллерии и при отсутствии соседей справа и слева, а также под угрозой обходов и выхода противника в тыл. Тем не менее, действия самокатчиков дали ощутимые результаты.

В этот период, время разложения русской армии, пехотные части отступали, почти не оказывая сопротивления и оголяя фронт. В непосредственном распоряжении начальника 11-й кавалерийской дивизии 9 июля сосредоточиваются 3-й и 5-й самокатные батальоны, 20-я и 27-я самокатные роты и 11-й конно-артиллерийский дивизион.

Брошенный правее дер. Маловоды на угрожаемый участок, 3-й самокатный батальон отбрасывает наступающий германский 114-й пехотный полк, занимает переправы и ведет бой до темноты.

Брошенный на другой угрожаемый участок, 5-й самокатный батальон 3-х ротного, крайне неполного состава, на окраине дер. Маловоды сталкивается с наступающим 143-м германским пехотным полком. Без выстрела, стремительной штыковой атакой батальон опрокидывает передовые цепи противника, а остальных гонит на протяжении 3-х верст и заканчивает уничтожение крупной боевой единицы врага до подхода германских резервов. Успеху начала атаки способствовала внезапность появления стремительно атакующего неутомленного русского батальона. Самокатчики успевают настигнуть большинство бегущих германцев, вернуться к своим велосипедам и также быстро отойти. Применив тактические свойства как скрытность и внезапность, а также физические данные самокатчиков, способных пробежать значительное расстояние, работая штыком, батальон опрокинул полк противника.

Не меньшим упорством отличались бои 20-й и 27-й самокатных рот 6 июля под дер. Потоки и 8 июля на участке Щетов – Выбудув.

Артиллерийская подготовка. Илл. из: Великая война в образах и картинах. Вып. 13. Изд. Маковского Д. Я. – М., 1917.

6 июля роты вели крайне упорный бой под дер. Потоки. Отбив атаки австрийцев, переносом огня 7-ми пулеметов самокатчики содействовали контратаке стрелкового полка 11-й кавалерийской дивизии на занятый противником участок. Причем самокатные отделения и взводы действовали без связи, имея разрушенные окопы, местами сровненные с землей.

8 июля самокатные роты отбили атаку 88-го австрийского полка, взяв пленных. Роты действовали на фланге и в подчинении 7-го Финляндского стрелкового полка. Окопавшись, они вели бой до получения приказа об отходе. Получив приказ и не имея пути отхода, 27-я рота прорывает цепи обошедшего ее фланг германского полка, достигает своих велосипедов, потеряв половину личного состава и пулеметы. 20-я понесла меньшие потери, отходя в другом направлении. Роты полностью выполняют задачу и 9-го числа участвуют в операции под дер. Маловоды.

В ноябре 1916 г. эти роты в составе 11-й кавалерийской дивизии вели упорные бои на румыно-венгерской границе против баварской пехоты и самокатных частей противника. Самокатчики обеих сторон достигают области вьючных троп.

Ураганный огонь артиллерии. Илл. из: Великая борьба народов. Вып. 6. М., 1917.

Преимущества самокатных частей перед пехотой и даже конницей в условиях, благоприятных для самокатчиков, были огромны. Самокатные части подвижны, гибки, могут выиграть время и пространство, задержать противника или неожиданно его атаковать. Но действия самокатчиков могут быть внезапными при наличии хороших дорог в сухое время года. Ночью они двигаются достаточно быстро и главное бесшумно. Самокатные части всегда готовы к движению, и могут очень близко подойти к противнику. Самокатные части могут быть использованы в бою целиком – т. к. велосипеды можно оставить под охраной 1–2 человек, тогда как конница, если дерется в пешем строю, должна оставлять большое количество коноводов. Быстрая боевая готовность, немедленный переход в боевой порядок и простота ремонта велосипедов делают самокатные части очень гибкими. Самокатные части в сухую погоду могут двигаться даже по тропинкам, межам, бороздам, а при твердом и ровном грунте (в степях) – даже по целине.

Маневренная война – выезд батареи на позицию и открытие огня. Илл.: Великая война в образах и картинах. Вып. 1. – М., 1914.

Действия самокатных рот в составе 3-го и 5-го кавалерийских корпусов на границах Венгрии доказали, что самокатчики свободно достигали районов вьючных троп, переходя через горные ручьи со сложенными самокатами.

Но основное преимущество самокатчиков – скорость движения и маневренность. И они наиболее четко реализуют принцип тактической внезапности. Они имеют возможность неожиданно появляться с разных направлений, при наличии хороших дорог в тылу своих войск самокатные части можно быстро перебрасывать с одного боевого участка на другой, от центра к флангу, с одного фланга на другой. Особенно ценны самокатчики при преследовании, при подвижной обороне, маневрировании войск, нанесении внезапных ударов.

Помимо чисто технических свойств, присущих самокатным частям, на качество отдельных частей в большой степени влияла подготовка их личного состава в спортивном отношении. Спортивное начало в самокатных частях имело исключительное значение не только в физическом, но также и в психическом отношении, – влияя на значительное улучшение и чисто технических качеств самокатных частей.

Главные недостатки – отсутствие тяжелого вооружения и зависимость от хороших дорог. Недостатками также являлись: 1) большая зависимость от погодных условий; 2) необходимость преодолевать крутые подъемы пешком, ведя с собой велосипед; 3) необходимость вовремя подать самокаты бойцам, ушедшим вперед, ведя бой в пешем строю; 4) зависимость от ряда случайностей – например, когда направленная по проселочным дорогам в сухую погоду часть застигнута сильным дождем.

Артиллерия

В годы Первой мировой войны артиллерия становится «богом войны».

Артиллерия в огневом отношении сильнее пехоты, но менее устойчива в сражении, а фланги – ее слабейшее место.

Устав полевой службы так определял важнейшие задачи, стоявшие перед этим родом войск в бою: «…в начале столкновения с неприятелем [артиллерии] придется поддержать развертывание пехоты в боевой порядок…При наступлении артиллерия своим огнем должна прокладывать дорогу пехоте и для этого поражает те цели, которые препятствуют в достижении поставленных пехоте боевых задач. При этом артиллерия занимает позиции, с которых она могла бы обстреливать указанные цели действительным огнем»[150].

Когда пехота атакует, артиллерия сосредотачивает огонь на атакуемых целях или на резервах. Показательно, что еще до войны в России появились уставные нормы, посвященные артиллерии непосредственной поддержки пехоты: «Батареи, особо назначенные, должны выдвинуться к атакующим войскам на ближайшие к противнику дистанции, чтобы поддержать атаку пехоты, помочь ей утвердиться на занятом участке расположения противника и содействовать в преследовании опрокинутого неприятеля. Если после атаки пехоте пришлось бы отойти, артиллерия должна прикрыть своим огнем отступление пехоты и тем дать ей возможность устроиться, чтобы вновь перейти в наступление»[151].

Характеризуя задачи артиллерии в бою, уставные нормы отмечали: «главное содействие артиллерии выражается: в противодействии приближению неприятеля; в обстреливании укрытых участков и мертвых пространств; при переходе своей пехоты в наступление в поддерживании ее решительными действиями; при вынужденном отходе пехоты с занимаемой ею позиции, артиллерия должна остановить развитие успеха противника, чтобы дать возможность своей пехоте устроиться для возобновления боя… Артиллерия, расстрелявшая свои снаряды, не должна покидать позиции»¹.

Предписывалось поддерживать самую тесную связь между пехотой и артиллерией. Легкая полевая артиллерия включается в боевые участки (предпочтительно – дивизионами) пехоты, т. к.: артиллерия может решительно воздействовать на исход сражения, если она с самого начала будет массированно введена в бой – чтобы достигнуть огневого перевеса над противником. Часть орудий остается в общем резерве. В некоторых случаях допускалось не распределять орудия по боевым участкам, а сосредотачивать на отдельных позициях – на т. и. артиллерийских участках.

Конная артиллерия должна занимать позиции преимущественно вне фланга атакующей конницы и возможно дальше впереди такого фланга. Если ушедшая вперед кавалерия закроет цель, конная артиллерия должна переключиться на резервы противника либо, сменив позицию, продолжить огонь по боевым порядкам противника, а в случае неудачи – прикрыть отступление своей конницы.

Мортирные дивизионы и тяжелая полевая артиллерия, входящие в состав армейского корпуса, также могли вводиться в состав боевых участков частей и соединений либо оставались в распоряжении корпусного командования. Главное требование при применении тяжелой артиллерии – массирование ее огня.

Уже в довоенных наставлениях указывалось, что в зависимости от обстановки, управление огнем всей артиллерии или артиллерии нескольких боевых участков может быть сосредоточено в руках «старшего артиллерийского начальника». Речь шла о введении института инспектора артиллерии, сосредотачивающего в своих руках руководство всеми артиллерийскими частями на соответствующей позиции. К осмыслению данной ситуации союзники и противники России пришли позже.

Для лучшего поражения целей артиллерийскую группировку рекомендовалось размещать таким образом, чтобы иметь возможность обстреливать противника фланговым огнем.

Русская артиллерия, в отличие от ее противников, могла вести огонь с любых позиций – открытых, полузакрытых и закрытых. Уже первые бои в Галиции и Восточной Пруссии в 1914 г. продемонстрировали умение русских артиллеристов действовать с закрытых позиций. Артиллерийские дуэли батарей, открывавших огонь с открытых позиций, также выигрывались преимущественно русскими артиллеристами.

Так, очевидец писал: «видно было наступление частей 42-й дивизии и разрывы снарядов, как наших, так и неприятельских…. Очень скоро наши батареи сосредоточенным огнем заставили часть неприятельских батарей замолчать. Впоследствии, пленные австрийские офицеры рассказывали, что они были поражены точностью стрельбы русской батареи по их укрытым батареям»[152]. И такими характеристиками превосходства русских артиллеристов полны воспоминания не только русских, но и германских и австрийских фронтовиков.

Маневренная война – полевая батарея в бою. Илл.: Великая война в образах и картинах. Вып. 1. – М., 1914.

Но основной целью артиллеристов в 1914 г. была пехота. Очевидец так описывал картину боя: «Всюду на поле видна была работа нашей артиллерии…..все видимые раны у австрийцев были исключительно от артиллерийского огня. Вот, по шоссе, ведущему на Перемышляны стоит ряд зарядных ящиков с убитыми запряжками. Против нашей 2-й батареи, шагах в 200, лежит целая цепь убитых, и многие принимали ее за живую»[153].

В ходе Галицийской битвы русская артиллерия, в отличие от австрийской, деятельно помогала своей пехоте и часто являлась главнейшим фактором победы. Так, когда в полосе 47-й пехотной дивизии «с двух часов дня 13 августа начался ряд сильных неприятельских атак, направленных главным образом вдоль восточного левого участка позиции, занятого 185-м пехотным Карским полком… Наши… батареи «наносили австрийцам существенный ущерб, наваливая убитых и раненых и значительно замедляя наступление… наша пехота, поддержанная превосходной артиллерией, целые стога австрийцев наваливала»[154].

Участник боев в Восточной Пруссии вспоминал: «Батареи открыли огонь. Немецкая пехота все продвигалась к нам. То там, то здесь, между облачками разрывов шрапнели можно было видеть группы стрелков поднимающихся с земли и быстро бегущих вперед… немцы отбиты… Медленно тают еще клубы дыма от разрывов, постепенно очищая просветы между кустами. А там лежат тела убитых и копошатся, как черви, раненые. Сколько можно рассмотреть между кустами их много… Вся опушка леса завалена ранеными немцами, так на глаз их кажется человек 300–400. На самом шоссе собрана группа пленных; подсчитываю… – выходит от 600 до 700 человек…»[155].

Картина современного боя. Илл. из: Великая война в образах и картинах. Вып. 3. Изд. Маковского Д. Я. – М., 1915.

Даже при сравнительно небольшом количестве артиллерии, которым располагала русская армия в 1914 г., ее мощи было достаточно для достижения победы. Так, количество огневых средств, которым русские располагали в сражении на Гнилой Липе в Галиции, не превышало 10–15 орудий, 12–16 пулеметов и 2000 винтовок на километр фронта. Но оно оказывалось достаточным для достижения огневого превосходства. Ведь один разрыв 3-дюймового снаряда накрывал по фронту площадь в 15 метров – регулярно выпуская 2 выстрела в минуту, полевая пушка была способна уничтожить все живое на поверхности земли на этом участке в ходе всего боя. Учитывая, что орудие давало 6 выстрелов в минуту, было очевидно что 18 орудий пехотной дивизии истребят все на площади до 1 километра. В сфере досягаемости полевых орудий все, что не скрывалось под землю или за складками местности, уничтожалось – даже окопавшиеся пулеметы приводились к молчанию. Достаточно вспомнить уничтожение германской 35-й пехотной дивизии огнем 27-й артиллерийской бригады под Гумбиненном, 87-й бригады 17-го армейского корпуса артиллерией 25-й пехотной дивизии у Соденена и т. и. Русская армия почувствовала, в свою очередь, на себе всю силу огня тяжелой артиллерии немцев – можно вспомнить например, судьбу русской 24-й пехотной дивизии, расстрелянной артиллерией (30 орудий на километр фронта) германского 1-го армейского корпуса у Сольдау.

Реалии позиционной войны. Великая борьба народов. Вып. 6. – М., 1917.

Действие русской 3-дюймовой шрапнели по открыто расположенным или открыто двигающимся целям было ужасающим, не поддающимся описанию. Одна 8-орудийная легкая батарея могла в несколько минут буквально уничтожить целый батальон пехоты или полк кавалерии. Офицер-артиллерист передавал свои впечатления от увиденного им в мае 1915 г.: «Соединенные австро-германские силы ведут отчаянные атаки по всему фронту, особенно напирая на наши позиции у селения Радымно. Их пехота ложится рядами, как под острием косы, от огня нашей, сосредоточенной у Радымно артиллерии, она сплошным слоем стали покрывает все видимое пространство, срывая окопы, вмиг изменяя, до неузнаваемости, всю находящуюся под огнем местность.

Столбы черного дыма все вырастают в количестве и, наконец, слившись, заволакивают совершенно видимый мир.

Словно черное покрывало накинуто на наши позиции, в котором, яркими вспышками, как бы перекатываются огни разрывов. Воздух дрожит от массы всевозможных звуков, слившихся в один непрерывный гул…»[156].

Но полевая пушка была слаба при поражения закрытых целей. Полевая 76-мм пушка имела на вооружении, кроме шрапнели, и фугасную гранату. Люди, случайно попавшие в район действия гранаты, превращались буквально в решето, большинство жилых построек, не исключая каменные, пробивались 3-дюймовой гранатой, но она оказалась весьма слабой для разрушения земляных укрытий.

Причем и тяжелая 42-линейная (107-мм) пушка, значительно превосходя германские и австрийские аналоги по своей меткости, настильности траектории, дальнобойности (10 верст шрапнелью и 12 верст гранатой) и поражаемой площади (на средних дистанциях в 4–5 верст – около версты в глубину) также была слаба в действиях против укрытий.

Здесь требовалась гаубичная артиллерия. Гаубица как раз и была предназначена для разрушения земляных и иных укрытий за счет сильного фугасного действия снаряда (бомбы). Гаубичная шрапнель применялась для поражения закрытых целей, занимающих более или менее широкий район. По дальности стрельбы (более 7 верст) бомбой или шрапнелью русская 48-линейная (122-мм) гаубица была наиболее дальнобойной в своем классе, а по скорострельности уступала только французской.

Мортирные (гаубичные) батареи предписывалось применять по закрытым целям, по пехоте и артиллерии в окопах; по пехоте, занимающей населенные пункты и укрывшейся в лесу, по опорным пунктам.

Тяжелая полевая артиллерия применялась для разрушения прочных и особо прочных целей (укреплений, казематов и пр.), для поражения с дальнего расстояния войск, сосредоточенных на небольшом пространстве, а также войсковых колонн.

Представлялось целесообразным комбинированное применение легкой и тяжелой артиллерии.

В наступлении артиллерия сосредотачивает огонь как можно большего числа орудий по войскам и опорным пунктам противника на атакуемом участке, по резервам, ведет контрбатарейную борьбу.

В обороне артиллерия, действуя преимущественно с закрытых позиций, сосредотачивает огонь по важнейшим подступам к линии обороны своих войск, особое внимание уделяя укрытиям и мертвому пространству перед оборонительными рубежами.

В начале войны пехотные полки своей артиллерии не имели. На пехотную же дивизию приходилось 48 легких 76-мм скорострельных пушек и – ни одной гаубицы. Легкие полевые гаубицы имелись (в ограниченном количестве – 12 122-мм орудий) только в армейском корпусе. Тяжелой артиллерии к началу войны в русских дивизиях и корпусах не было совсем, а зенитные 76-мм орудия, смонтированные на автомобилях, исчислялись единицами.

Тем не менее, русские артиллеристы действовали эффективно, в т. ч. ведя контрбатарейную борьбу с превосходящим противником и прикрывая свою пехоту. Офицер-артиллерист так передавал свои впечатления от дуэли с германской батареей в ходе Варшавско-Ивангородской операции 1914 г.: «Тяжелая пушечная 4-орудийная батарея стояла на ровном месте, прикрываясь лишь редкими кустами и вела огонь по нашим пехотным окопам. Что это: наивность, полное непонимание основных начал артиллерийской тактики и боя или халатность?.. Минута затишья и германская батарея потонула в огне и дыме урагана рвущихся на ней снарядов. Внезапность огня… сделала свое дело: германская тяжелая батарея перестала существовать… Когда, через несколько дней наша пехота перешла через

Вислу, то местные жители рассказывали, что германская батарея погибла целиком. Избитые осколками и прямыми попаданиями снарядов пушки германцы сначала бросили в небольшую, протекающую здесь, речку, но затем вытянули их оттуда и, погрузив на повозки, куда-то увезли. Мне же на память, была привезена, снятая с могилы, офицерская каска, скальп, содранный осколком снаряда с головы германского артиллериста и несколько открыток и писем, подобранных на бывшей позиции германской батареи»[157].

А в бою у Баламутовки – Ржавенцев 1915 г. 6 и 7-я Донские казачьи батареи 26 апреля вступили в состязание с четырьмя австрийскими батареями (в том числе тяжелой) и заставили их замолчать. Артиллерия противника выдала свое расположение ясно обозначавшимися столбами пыли между д. д. Баламутовка и Дезус-Снуч. Причем на тяжелой батарее противника наблюдалось огромное облако пыли и дыма – был взорван зарядный ящик и испорчен прожектор, и батарея во время боя больше не стреляла.

Пока артиллерия противника могла организовывать огневую завесу впереди обороны своей пехоты, атаки русской пехоты были малоуспешны. Соответственно, перед русской артиллерией встала задача не только уничтожать пулеметы противника, но и подавлять огонь вражеских батарей. Так, на заключительном этапе Галицийской битвы находившийся в авангарде русский 27-й пехотный Витебский полк 7-й пехотной дивизии атаковал австрийцев, хорошо укрепившихся за ночь на позициях, прикрывавших подступы к Томашову. Австрийцы за центром своей оборонительной позиции расположили артиллерийскую батарею, которая своим огнем препятствовала продвижению русской пехоты. Тогда командир русского пехотного полка приказал поддерживающей его мортирной батарее подавить австрийскую артиллерию, что с успехом было выполнено. После этого 27-й пехотный полк выбил австрийцев с занимаемой ими позиции и, неотступно преследуя их, первым ворвался в Томашов, куда вскоре вошли 28-й и 25-й пехотные полки 7-й пехотной дивизии.

Артиллеристы оказывали влияние и на исход целых боевых операций. Так, работа 2-го Финляндского стрелкового артиллерийского дивизиона в бою 27 августа 1914 г., когда наступавшая немецкая дивизия с более сильной артиллерией не только была остановлена метким огнем 3-х русских батарей (2 полевых и одна горная), но и заставила противника поверить в присутствие против крупных русских сил. Немецкая полевая артиллерия даже не могла открыть огонь в течение целого дня – настолько блестяще тактически и технически действовали батареи дивизиона. Результатом этого были незначительные потери русских стрелков, отход немецкой дивизии от г. Лыка и возможность быстрого отрыва от противника нашей стрелковой бригады и следующих сзади нее остальных частей 22-го армейского корпуса. Этот бой ослабил давление немцев на левый фланг 1-й армии и дал возможность частям 22-го корпуса сосредоточиться для выполнения дальнейших боевых задач.

Отлично действовали русские артиллеристы и в тактически тяжелых условиях. Так, способность даже тяжелой полевой артиллерии к быстрым передвижениям в условиях горной местности была проверена в феврале и марте 1915 г. в Карпатах (Вышков перевал, Волосяны, Лихоборы), когда в долину р. Свики, перевалив по шоссе ночью через Вышков перевал, прошла по ужаснейшим горным дорогам, лишь местами наспех подправленным деревянным настилом, тяжелая батарея 3-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады.

Недостаток в количестве стволов русские артиллеристы старались возмещать качеством и внедрением тактически прогрессивных методов использования орудий и скорострельностью. Так, батарея капитана Соколова из состава 1-й тяжелой (!) артиллерийской бригады в боях под Ангербургом давала – пушка до 9 выстрелов, а гаубица – до 4 выстрелов в минуту.

В русской армии ранее, чем в какой-либо другой армии-участнице Первой мировой дивизионную артиллерию (по

1– 2 батареи) стали подчинять пехотным полкам, что позволило поддерживать наступление каждого батальона огнем

2– 4-х 76-мм пушек. Улучшилось взаимодействие пехоты с артиллерией. На поле боя артиллерия стала проводником своей пехоты. Артиллерийская подготовка атаки стала проводиться систематически – без нее теперь не могла быть успешно проведена ни одна пехотная атака.

Русские артиллеристы внесли много нового в вопрос методологии использования артиллерии. Были разработаны различные схемы артиллерийского огня (огневой налет, огневая завеса, огневой прорыв), виды артиллерийской подготовки и формы огневого сопровождения пехоты (огневого вала). Для огневого вала артиллерия должна создать линию огня, перемещающуюся перед пехотой короткими скачками, применяясь к скорости ее движения. Пехота должна прижиматься к огневому валу как можно ближе – чтобы неприятельские пулеметы, ускользнувшие от огня артиллерии или уцелевшие в своих убежищах, не могли использовать промежутка между огневым валом и пехотой для возобновления своего огня. Но в условиях малого количества стволов и ограниченного объема боеприпасов следовало использовать имеющиеся средства как можно экономнее. Русская артиллерия распределялась по группам, каждая из которых решала свои задачи. Большое значение имела централизация артиллерии – формирование огневого кулака.

Так, в период артиллерийской подготовки в ходе наступления 1916 г. артиллерия использовалась централизованно в трех группах: 1) группа по пробитию проходов в проволочных заграждениях, 2) группа по разрушению укреплений и подавлению огневой системы обороны и 3) группа по борьбе с артиллерией противника. Артиллерийская атака делилась на 2 этапа. На первом из них задачей артиллерии было уничтожение проволочных заграждений противника. Затем артиллерия, в том числе тяжелая, должна разрушить неприятельские укрепления первой и второй линий; главное внимание обращалось на уничтожение пулеметных гнезд. При этом вместо практиковавшегося ранее ураганного огня тяжелой артиллерии на протяжении 1–2 часов при побатарейной пристрелке предписывалось вести 15—20-минутный частый огонь из всех имевшихся орудий по данным пристрелки, произведенной отдельно для каждого ствола. Такой огонь давал гораздо лучшие результаты, чем при ураганном огне. Наконец, после того как пехота двинулась на штурм, тяжелая и мортирная артиллерия должны перенести огонь на места скопления резервов противника, на его укрепления, примыкающие с флангов к атакуемому участку, на третью линию обороны противника. Пушки, преимущественно 107-мм калибра, должны были начать контрбатарейную борьбу в случае недосягаемости неприятельских орудий для легкой артиллерии. Тяжелую артиллерию размещали не далее 3–4 верст от передовых позиций врага.

Легкая артиллерия должна была вести огонь по атакуемым позициям врага до предельной дистанции. Когда атакующая пехота ворвется на вражескую позицию, то часть легкой артиллерии создаст для нее с фронта и флангов огневую завесу – в предвидении контратаки противника, и обеспечивает возможность закрепиться на захваченном участке, другая же часть легкой артиллерии действует против артиллерии противника. Если пехоте удастся овладеть первой и второй линиями неприятельских позиций, часть тяжелой и гаубичной артиллерии следовало как можно быстрее выдвигать вперед – чтобы начать подготовку к овладению более глубокими неприятельскими линиями обороны.

Фактически впервые в истории артиллерии был разработан метод прикрытия атакующей пехоты подвижным артиллерийским огневым валом.

Более того, после окончания артиллерийской подготовки часть легких батарей переподчинялась командирам пехотных полков и следовала за пехотой, чтобы поддержать ее в глубине обороны противника. Это было новое слово в использовании артиллерии при прорыве позиционной обороны противника и обеспечило русской пехоте более высокие темпы наступления, чем в иностранных армиях. Располагать эти батареи следовало как можно ближе к противнику – не далее 2-х верст от его позиций. Причем наблюдатели от таких батарей должны были находиться при командирах передовых батальонов – чтобы обеспечить своевременную помощь артиллерии. Речь шла о поддержке артиллерией своей пехоты при ведении боя в глубине тактической обороны противника. На Французском фронте этот вопрос не был разрешен и привел к порочному методу «методического прогрызания» небольших по глубине участков обороны противника.

Наиболее трудным вопросом при организации прорыва на Юго-Западном фронте в 1916 г. явилось массирование артиллерии на участках прорыва вследствие количественного недостатка артиллерии. Хотя русскому командованию удалось создать на участках прорыва полуторное превосходство в артиллерии над противником, все же плотность артиллерийского насыщения была исключительно низкой и в среднем не превышала 20–23 орудий на 1 км фронта (из них 6 орудий – тяжелых). В то же время на Французском фронте, где артиллерия перед наступлением должна была полностью разрушить все оборонительные сооружения противника, на узкий участок фронта стягивалось огромное количество артиллерии (до 100 орудий на 1 км фронта). Эта артиллерия в течение многих дней вела артиллерийскую подготовку по намеченному участку прорыва – и таким образом раскрывала его противнику. При подготовке же прорыва на Юго-Западном фронте русские артиллеристы разработали свой, более эффективный и экономный метод. Они отказались от сплошного уничтожения оборонительных сооружений противника, что вызывало огромный расход снарядов и требовало длительного времени. Вместо этого точечно поражались объекты, от которых зависела устойчивость обороны противника: огневые точки, наблюдательные пункты, артиллерия и искусственные препятствия. С этой целью и создавались специальные артиллерийские группы, в каждой из которых между батареями распределялись цели.

Новые методы в использовании артиллерии для подготовки прорыва позволили резко сократить длительность артиллерийской подготовки с нескольких дней до нескольких часов.

Для организации прорыва глубокой и прочной обороны врага в период позиционной войны потребовались новые технические средства борьбы и новые организационные формы их применения. Вооружение русской артиллерии на дивизионном и корпусном уровне (легкие полевые 76-мм скорострельные пушки, легкие полевые 122-мм гаубицы и 107-мм тяжелые пушки) в этот период уже было недостаточным для подавления огневого сопротивления возросшей по мощности обороны противника. Возникла потребность в резком увеличении количества гаубичной и тяжелой артиллерии и в создании более легких артиллерийских средств борьбы, способных быстро маневрировать на поле боя вместе с боевыми порядками наступающей пехоты.

Именно в этот период траншейная артиллерия получила дальнейшее развитие. Она состояла из минометов, бомбометов и орудий «сопровождения» и ближайшей поддержки пехоты в бою (37-мм, 47-мм и 55-мм пушки). Орудия «сопровождения» отличались сравнительно небольшим весом, и поэтому могли продвигаться с пехотой и поддерживать ее на всех этапах боя. Минометы и бомбометы обладали большой огневой мощью, навесной траекторией и способностью разрушать укрепления противника. Пехотным батальонам начали придавать команды из шести минометов или бомбометов.

Усиленный рост гаубичной артиллерии с навесной траекторией стрельбы был вызван главным образом тем, что в обороне стали применять все более и более прочные сооружения с крепким верхним дерево-земляным или бетонным перекрытием, против которого огонь пушечной артиллерии с настильной траекторией был малоэффективен. Не менее важное значение имело увеличение количества и дальнобойности тяжелой артиллерии. Первой на путь организационного оформления артиллерии прорыва встала именно русская армия, приступив к формированию тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН). В 1916 г. был создан корпус ТАОН в составе шести артиллерийских бригад, отряда аэростатов и других технических и тыловых подразделений. К весне 1917 г. корпус ТАОН насчитывал 338 орудий разных систем, калибров и назначения – от 120-мм пушек до 305-мм гаубиц. Корпус блестяще себя зарекомендовал в ходе летнего наступления 1917 г.

Таким образом, в вопросе создания артиллерии прорыва, как и по ряду других важнейших вопросов использования артиллерии, Россия занимала ведущее место среди других участников войны. Русская артиллерия первая освоила метод стрельбы по исчисленным данным и уже 16 декабря 1916 г. блестяще применила его на практике – на одном из участков Северного фронта в районе Двинска. Группа тяжелых батарей 19-го армейского корпуса скрытно выдвинулась на огневые позиции к переднему краю русской обороны и внезапно, без предварительной пристрелки, наблюдения и корректирования, произвела успешный огневой налет по 7–8 объектам в районе станции Еловка. Объекты, разбросанные по фронту и в глубину на удалении 11–13 км от передовых русских позиций, были полностью разгромлены: были уничтожены или сильно повреждены: склад боеприпасов у мызы Лассен, аэродром, железнодорожная станция, электростанция, мост и железнодорожные пути, убиты и ранены 40 германских военнослужащих. Противник был вынужден снять и отправить в тыл аэродром, склады и др. объекты, что тактически ухудшило положение германских войск в данном районе.

Освоение нового метода стрельбы имело большое практическое значение. Стрельба по исчисленным данным обеспечивала внезапность действий артиллерии и сберегала ее от огня противника. Этот метод артиллеристы других стран начали осваивать только с конца 1917 г.

Русская артиллерия развилась как в качественном, так и в количественном отношении. Появились зенитные орудия, траншейная артиллерия, возросло количество гаубиц и тяжелой артиллерии, дальнобойность основных видов орудий повысилась в среднем на 15–30 %. К концу войны для прорыва сильно укрепленных позиций противника был создан корпус ТАОН – мощное огневое средство в руках главного командования. Была усовершенствована тактика всех видов артиллерийских средств.

Роль артиллерии в наступательном и оборонительном бою значительно возросла, и это вызвало повышение удельного веса артиллерии в составе вооруженных сил более чем в 1,5 раза.

Авиация

В начале войны боевые возможности авиации были существенно ограничены техническими возможностями самолетов и авиационного вооружения. В начале войны на Русском фронте авиация применялась преимущественно для разведки и корректировки артиллерийского огня.

Но уже Наставление 1916 г. выделяло следующие функции авиации: 1) воздушная разведка, наблюдение и фотографирование; 2) содействие артиллерии; 3) борьба с воздушным флотом противника; 4) боевые действия против наземных целей; 4) служба связи; 5) выполнение специальных поручений[158].

Особенно большое влияние на исход наземных операций воздушная разведка оказала при подготовке к наступлению Юго-Западного фронта 1916 г.

Разведывательная авиация была в ходе него использована централизованно – это позволило впервые в истории авиации произвести аэрофотосъемку укрепленных позиций противника на протяжении нескольких сотен километров (причем на значительную глубину) и обеспечить войска фотопланами в масштабе 250 сажень в одном дюйме. Аэрофотоснимками позиций австро-германских войск был обеспечен офицерский состав наступающих частей и соединений – до командиров рот включительно.

В процессе наступления воздушная разведка обеспечивала наблюдение за полем боя, за маневрированием врага, а армейские авиационные отряды наблюдали за оперативным тылом противника. В частности, именно авиаразведка сообщила о готовящемся контрударе германских войск во фланг 8-й армии Юго-Западного фронта.

19 и 20 июля 1915 г. 31-м корпусным авиационным отрядом, нанесшим первый штурмовой удар в истории русской авиации, было выпущено 3 тыс. патронов и сброшено до 250-ти пудов бомб. Отряд решил задачи оперативной и стратегической и важности.

Во-первых, командование фронта, вовремя предупрежденное воздушной разведкой (причем результаты разведки были подтверждены фотоснимками) о движении ударной группы противника на фронте 3-й армии, имело возможность своевременно подтянуть армейские и фронтовые резервы. Во-вторых, 19–20 июля отряд содействовал войскам 3-й армии при нанесении контрудара по противнику, наступавшему у Влодавы. Атаковав с бреющего полета на переправах через р. Западный Буг германские войска, русские летчики нанесли им значительный материальный и моральный урон. Противник был вынужден прекратить форсирование реки и перейти к обороне.

Авиация поддерживала наступающие войска и в ходе наступления 1916 г., нанося бомбовые удары по огневым позициям артиллерии и резервам. Авиагруппы до 20-ти самолетов бомбили аэродромы противника на Луцком направлении.

В кампании 1916 г. для обеспечения господства в воздухе на важнейших боевых участках истребительные авиационные отряды, приданные армиям Юго-Западного фронта, были объединены и использовались массированно.

Армейские истребительные отряды обеспечивали деятельность разведчиков и корректировщиков и успешно боролись с германскими истребителями, которые, пользуясь своим превосходством в скорости, обычно спасались бегством от атак русских самолетов. Борьба за господство в воздухе на русско-германском фронте развернулась в полную силу весной 1916 г., но особенно обострилась летом.

Успешное наступление Юго-западного фронта заставило германское командование срочно перебросить на Русский фронт значительные авиационные силы. Германцы стремились захватить господство в воздухе – в частности, из-под Вердена в район Ковеля были переброшены отборные истребительные подразделения, оснащенные новейшими быстроходными истребителями – и обстановка для русской авиации значительно усложнилась. Подавляющее численное превосходство авиации противника на этом операционном направлении позволило ему обеспечить действия своей корректировочной и разведывательной авиации, в то же время почти полностью парализовав действия русской авиации.

В июле – августе 1916 г. начали боевую работу 12 русских истребительных авиационных отрядов. Кроме того, русское командование образовало специальную истребительную авиационную группу фронта – 1-ю боевую истребительную авиагруппу (БАГ) в составе 2-го, 4-го и 19-го корпусных авиаотрядов. Были привлечены летчики, имевшие опыт борьбы с авиацией противника. Группе была поставлена боевая задача – завоевать господство в воздухе у Луцка. До середины августа ее пилоты провели 14 воздушных боев, в ходе которых (без потерь со своей стороны) сбили один и повредили несколько самолётов противника. 13 сентября 1916 г. 16 австрийских бипланов пытались прорваться к Луцку, но были встречены летчиками 1-й БАГ в составе восьми экипажей. После ожесточенного боя австрийцы, несмотря на двойное численное превосходство, были рассеяны и улетели за линию фронта.

Группа успешно справилась со своей задачей.

Инспектор авиации Юго-Западного фронта писал: «Лихие действия славной авиагруппы заставили противника забыть Луцк»[159].

За сентябрь 1916 г. пилоты 1-й БАГ совершили 88 боевых вылетов общей продолжительностью более 150 часов, провели более сорока воздушных боев, в ходе которых сбили три и серьезно повредили еще несколько самолетов противника. Собственные потери составили один самолет.

Впервые было завоевано господство в воздухе путем массированного применения истребительной авиации на важнейших участках фронта.

В ходе Моонзундской операции 1917 г. германская авиационная группировка (102 самолета) противостояла 36-ти русским самолетам. Действуя в тяжелой тактической, организационной и морально-психологической обстановке, русские летчики достойно противостояли сильнейшему врагу. В ходе этой операции русские войска потеряли 10 самолетов, а германские – 5. Но в то время как почти все русские самолеты попали в руки десанта противника или были уничтожены на земле, все германские машины были сбиты в воздушных боях.

Из средства разведки, которым авиация являлась в начале войны, она превратилась в самостоятельный род войск. Оснащение самолетов фотоаппаратами, пулеметами и приспособлениями для бомбометания вызвало появление различных видов авиации (разведывательной, истребительной и бомбардировочной). Хотя специального типа самолета-штурмовика в ходе войны в русской армии и не было создано, для штурмовых действий использовались уже существующие типы военных самолетов. Авиация сыграла большую роль в подготовке прорыва позиционной обороны противника, в корректировании стрельбы дальнобойной артиллерии и непосредственно в бою, сбрасывая бомбы на войска противника, его штабы и базы снабжения.

Развитие авиации повлекло за собой появление средств борьбы с ней (зенитная артиллерия), разработку методов стрельбы по летящим самолетам – из пулеметов и винтовок, создание службы ПВО.

Бронечасти

Из бронесредств в русской армии с успехом применялись бронеавтомобили (броневики). Уже к началу войны, учитывая большую скорость движения автомашины, была выдвинута идея использования ее в военном деле – для разведки, связи и внезапных нападений на тыловые части противника. Вооружение бронеавтомобиля пулеметом или небольшой пушкой сделало его новым боевым средством, отличающимся быстротой передвижения, эффективным пулеметным и артиллерийским огнем по открытым целям и повышенной боеготовностью.

Тактические свойства бронеавтомобиля, особенно значимые в период маневренной войны на широком фронте, определили его роль как вспомогательного средства, предназначенного наносить противнику неожиданные сильные удары. Слабыми сторонами бронеавтомобиля являлись зависимость от хороших грунтовых дорог и ограниченность радиуса действий.

Каждый бронеавтомобиль с приданными ему легковым автомобилем, грузовиком и мотоциклом составляли броневое отделение. Три боевых броневых отделения и одно запасное (как правило) объединялись в броневые (автопу-леметные) взвода. Последние придавались армейским корпусам. Броневые взвода могли объединяться в дивизионы или роты.

Для боевого использования броневой взвод выделял: 1) боевую часть, в которую входили только броневики и мотоциклы для разведки и связи; 2) резерв – легковые автомобили с запасом личного состава и боевых средств и 3) парк (грузовики).

Тактически бронеавтомобили считалось целесообразным применять в основном на дорогах и небольшими группами, т. к. их главное «преимущество – скорость хода».

Бронеавтомобили осуществляли разведку, действовали совместно с конницей, поддерживали огнем пехоту, совершали рейды и защищали фланги частей и соединений, применялись для захвата рубежей, удара во фланг и тыл, преследования противника. Бронечасть – это эффективный бронированный мобильный резерв в руках общевойскового командира.

Так, в ходе Лодзинской битвы активное участие в операциях Ловичского отряда приняли 8 бронеавтомобилей 1-й автопулеметной роты. 9 и 10 ноября 1914 г. 6 пулеметных броневиков прорвались через г. Стрыков, занятый германскими войсками, в то время как 2 пушечных бронеавтомобиля артиллерийским огнем и маневром поддержали наступление 9-го и 12-го Туркестанских стрелковых полков 3-й Туркестанской стрелковой бригады. Германцы, оказавшись в тисках двух бронегрупп, не только были выбиты из города, но и понесли очень тяжелые потери.

А 20 ноября 1-я автопулеметная рота встала в засаду вдоль дорог на Пабьяниц. И на рассвете 21 ноября пятью русскими бронеавтомобилями были уничтожены 2 полка германской пехоты, пытавшиеся начать окружение левого фланга 19-го армейского корпуса. В этом бою пушечный броневик роты уничтожил германскую батарею, выдвигавшуюся на позицию.

В Томашевской операции 1915 г. отличился 14-й авто-пулеметный взвод – одно из самых доблестных броневых подразделений русской армии. Ведя арьергардный бой, взвод действовал самостоятельно и инициативно, применив все необходимые тактические приемы – в частности, использовал отлично себя зарекомендовавшую тактику действий из засад.

В начале июля 1915 г. пушечное отделение 14-го авто-пулеметного взвода (броневик Гарфорд) находилось в районе г. Красностав.

Броневик был включен в состав Гвардейского корпуса 3-й армии Юго-Западного фронта, и был придан лейб-гвардии Измайловскому Его Величества полку 1-й гвардейской пехотной дивизии. Когда к утру 5 июля немцы захватили Красностав, и в час дня, двигаясь из дер. Гуры, начали наступление, значительно превосходящими силами атакуя 3-й батальон Измайловского полка, броневик немедленно пошел в атаку.

Дойдя до передовых окопов измайловцев, он остановился и открыл огонь по цепям наступающей германской пехоты. И вражеская пехота подалась назад, в то время гвардейцы перешли в контратаку и отбросили противника в дер. Гуры. Несмотря на то, что бой продолжался лишь 15–20 минут, единственный бронеавтомобиль русского Гвардейского корпуса сыграл важную тактическую роль – он не только нейтрализовал атаку пехоты противника, но и отвлек на себя огонь германской артиллерии, ожидавшей появления и других русских бронированных машин.

После отхода русских войск на позиции к югу от посада Савин (шоссе Холм – Влодава) этот бронеавтомобиль вновь отличился в бою – у Лысой Горы. Он получил задачу продвинуться к деревне и обстрелять кавалерию противника. К 1 часу 23 июля броневик выдвинулся по шоссе и, заняв позицию напротив деревни, с дистанции 400–500 м открыл огонь. Расстреляв боекомплект, он спокойно ушел к своим.

Впоследствии разведкой было установлено, что под воздействием огня русского броневика неприятельская кавалерия кинулась из деревни назад – и наткнулась на свою пехоту. Германская пехота, приняв свою кавалерию за казаков, встретила ее огнем и загнала в болото.

В 1916 г. русские броневики в условиях позиционного фронта использовались для получения разведывательных данных об обороне противника. Так, на Юго-Западном фронте 9 января броневик подъехал к проволочным заграждениям противника в районе г. Бучач и, открыв огонь по вражеской заставе, обратил ее в бегство, а затем произвел разведку оборонительной позиции австрийцев. Броневики использовались и во время летнего наступления русских войск на Юго-Западном фронте, содействуя пехоте в уничтожении отступавшего противника. Под Луцком на направлении главного удара действовало 3 автопулеметных взвода. В июле 1916 г. один из русских броневиков, настигнув бежавший германский батальон, почти полностью уничтожил его огнем из своих пулеметов.

Применялись русской армией и бронепоезда – прежде всего на галицийском фронте.

В конце 1915 г. на Русском фронте действовало 15 бронепоездов – 8 на Юго-Западном, 4 на Кавказском, по 1 на Северном и Западном фронтах и 1 в Финляндии (использовался для береговой обороны побережья).

Главное в тактике бронепоездов – активность действий как в обороне (усиливая боевые порядки войск), так и в наступлении (совершая рейды вглубь обороны противника). Например, бронепоезд 2-го Сибирского железнодорожного батальона № 3 в начале июня 1915 г. совершил дерзкий набег на позиции австрийцев под г. Красный, прорвав оборону противника и нанеся артиллерийский удар по их тылам.

Необходимо отметить, что русская тактическая мысль до войны совершенно правильно определила характер предстоящих боевых действий. Большое внимание обращалось на воспитание в войсках активности действий и на развитие у командиров отделений, взводов, рот и батальонов тактической инициативы. Командиры, в большинстве своем участники Русско-японской войны, получив на учениях возможность действовать по собственному усмотрению, руководствовались не только требованиями уставов, но и своим собственным боевым опытом. Устанавливалось непосредственное взаимодействие между пехотой и артиллерией путем совместных действий пехотных батальонов с артиллерийскими батареями. В итоге, русские войска отлично действовали в маневренной войне.

Но позиционные формы борьбы рассматривались лишь как результат специфических местных условий театра военных действий в Маньчжурии. В итоге, первоначально русская армия действовала в период позиционной войны недостаточно эффективно. Иллюстрацией являются бои у Нарочи и Стрыпы. Но уже летняя кампания 1916 г. проиллюстрировала тактическое мастерство русских войск в позиционной войне.

Перед Первой мировой войной в русской армии много внимания было уделено улучшению обучения рот, батальонов и полков – по своим боевым качествам они оказались значительно сильнее подразделений союзников и противника. Несмотря на показную сторону ежегодных маневров, в войсках имелось стремление максимально приблизить их к условиям боевой обстановки. Это выгодно отличало маневры русской армии от маневров иностранных армий. Например, до войны одиночных перебежек, которые практиковались в русской армии под сильным огнем противника на открытой местности, французская пехота не применяла. Наступление французская пехота вела шаблонно, не меняя способа продвижения войск в зависимости от свойств местности и силы огня противника. В атаку французы шли сомкнутым строем пехоты с развернутым знаменем, под звуки шагающего вместе с атакующей пехотой оркестра. Германская пехота под «огнем» противника наступала в рост, без применения к местности, сомкнутыми шеренгами, без всяких интервалов между бойцами, выдерживая равнение по фронту.

Первая мировая война продемонстрировала невиданное развитие боевой техники. Огневая мощь пехоты выросла в 2,5–3 раза, число пулеметов в русской армии увеличилось в 2 раза, количество орудий легкой артиллерии – более чем в 2, тяжелой – более чем в 6 раз. Были созданы такие рода войск и средства борьбы, как авиация, бронесилы и военная химия.

В ходе войны произошли большие изменения в личном составе русской армии. Наиболее подготовленные кадры мирного времени вышли из строя еще в первый год войны. На смену им пришли пожилые люди и молодежь досрочных призывов, более слабые в физическом отношении и не имеющие боевого опыта.

Все это также оказало влияние на тактику русской армии в годы Первой мировой войны.

Большое развитие в ходе войны получили инженерные войска. Боевая практика вызвала к жизни новые виды инженерного обеспечения (инженерные плацдармы для наступающей пехоты, прочные убежища от артиллерийского огня в обороне, мощные искусственные препятствия, маскировка позиций и пр.).

В ходе войны с применением больших масс войск, оснащенных разнообразной боевой техникой, усложнилась организация боя и управление им. В начале войны подлинными организаторами боя были командиры полков, которые ставили задачи пехоте и артиллерии и организовывали между ними взаимодействие. Роль командиров дивизий ограничивалась постановкой задач командирам полков с предоставлением последним полной инициативы в организации и управлении боем. С переходом же к позиционным формам ведения боевых действий, с ростом глубины боевых порядков и развитием технических средств борьбы управление ими в бою уже вышло за рамки деятельности командиров полков, и боевая практика вызвала необходимость более жесткой централизации управления боем со стороны вышестоящего командования. К концу участия России в Первой мировой войне проблема прорыва позиционной обороны противника в русской армии были разрешены успешнее, чем в армиях противников и союзников.

Много нового в тактику русской армии внесли выдающиеся представители русского фронтового генералитета – П. А. Плеве, В. И. Ромейко-Гурко, Н. Н. Юденич, В. Е. Флуг, П. С. Балуев, R Д. Радко-Дмитриев, Ф. А. Келлер и др. Например, новаторство генерала от кавалерии В. И. Ромейко-Гурко в сфере тактики проявилось в том, что он эффективно применял ложный артиллерийский огонь (сочетая перерывы и усиление интенсивности, такой огонь вводил противника в заблуждение относительно начала пехотной атаки, и держал его в постоянном напряжении), демонстративный артиллерийский огонь (указывал противнику ложное направление пехотной атаки), метод сближения с противником крупными скачками, авиационную корректировку артиллерийского огня. Командующий 12-й армией Северного фронта генерал от инфантерии Р. Д. Радко-Дмитриев применил новый способ преодоления позиционного фронта противника. Он заключался во внезапной («без выстрела») атаке заранее разведанной неприятельской позиции. Этому сопутствовало сковывание неприятеля на других (пассивных) участках армии.

В целом, общая тактика русской армии и тактика ее родов войск находились на высоте предъявляемых боевыми условиями требований, по многим параметрам превосходя тактику армий союзников и противника. Это позволило русской армии успешно противостоять совокупной боевой мощи держав германского блока.

IV. Маневренные боевые действия на Русском фронте Первой мировой войны