Именно здесь Россия впервые стала соседствовать с лезгинами, аварцами и азербайджанцами (в Дагестане их всегда было много), после чего ее продвижение на юг здесь прекращается на 150 лет.
Не будь грузинского и армянского факторов, граница и сегодня, вероятно, проходила бы там же. Горы не манили русских. Для них, равнинных жителей, горы были в те далекие века средой тяжелой и непривлекательной. России было достаточно, чтобы дагестанские князья не закрывали, что иногда случалось, для русских купцов путь в Ширванское ханство и Персию. Торговать было чем. Например, по производству шелка-сырца Ширван занимал одно из первых мест в мире.
Летели годы. Россия отдышалась от Смутного времени, и стала вновь получать просьбы о подданстве — от мегрельского царя Леона, кахетинского царя Теймураза, имеретинского царя Александра, армянского католикоса Акопа Джугаеци, от царя уже объединившихся Имеретии и Кахетии Арчила, от депутации Тушети, Хевсурети и Пшави… Набожный государь Алексей Михайлович не раз плакал, размышляя об участи братьев-христиан. Но что он мог сделать? Все жалованные грамоты о приеме в подданство мало что значили без военного присутствия на месте. А как его обеспечить? Военно-Грузинская дорога, Военно-Сухумская дорога — все это придет позже. У России тогда был один путь в Закавказье: каспийским берегом — то есть, через Азербайджан. А это означало войну с Персией. Алексею Михайловичу хватало войн с Швецией, Польшей и Степаном Разиным (совершившим, среди прочего, пиратский набег на Баку с моря). Прорываться через Дербентские ворота Тишайший царь не стал.
Не таков был его сын, Петр Первый. После победы над шведами в Северной войне, он немедленно вспоминает о своем «христианском долге» на юге. Действуя в согласии с грузинским царем Вахтангом VI и армянским католикосом Исайей, Петр I двинул в 3(14) мая 1722 года войска в прикаспийские владения Персии.
Азербайджан между трех огней
Что из себя представляли тогда эти владения? Ширван давно утратил самостоятельность — еще в 1538 году его поглотила персидская империя Сефевидов. Поначалу азербайджанцы были в ней на особом положении: в середине XVI века из 74 эмиров империи 69 были азербайджанцами, в основном из азербайджанцев набиралась и армия Сефевидов. Потом азербайджанские земли на полвека захватила Турция, потом их вновь вернули себе персы — но уже не как привилегированную область, а как одну из окраин персидского государства. Лучшие времена остались позади.
Сам Петр во время Персидского похода до Азербайджана не дошел, из Дербента он вернулся в Астрахань. Но 15(26) июля 1723 года, после четырех дней артобстрела, десант под командованием генерал-майора Михаила Афанасьевича Матюшкина все же взял Баку.
Как нам и азербайджанцам относиться к этому обстрелу и штурму сегодня, почти триста лет спустя? Ясно, что не по нынешним меркам. Ни одно событие в истории нельзя судить по более поздним, не имеющим обратной силы, законам. С момента появления человечества все воевали со всеми, с кем только позволяла география, большие страны завоевывали страны поменьше либо хуже вооруженные, и в этом отношении Россия была не хуже и не лучше Персии, Турции или Англии. Как раз перед Персидским походом Петра Англия оттяпала у Франции побережье Гудзонова залива, у Испании — Гибралтар, а в Индии готовилась к завоеванию Бенгалии, Австрия отняла у Испании остров Сардинию и так далее. Таковы были нравы эпохи.
В полной гармонии с этими нравами вслед за Петром на персов напали турки. Персидский шах Тахмасп тогда решил, что три фронта (с востока наседали афганцы) это чересчур и отправил в Петербург посольство для заключения мира. Тем временем турки быстро захватили как раз те земли, освободить которые собирался Петр — Восточную Грузию (с Тифлисом) и Армению. Это отодвигало для России достижение поставленной задачи: тут же начинать следующую войну было невозможно, да и турки представляли из себя в тот момент более сильного врага, чем персы. 12 (23) сентября 1723 года в Петербурге был подписан договор, закреплявший за Россией западный и южный берега Каспия от устья Терека до устья Атрека в Туркмении. Так впервые Баку и Ленкорань (но не Шемаха, не Нуха, не Гянджа, не Шуша) оказались в составе Российской империи. Оказались в ней также персидские провинции Гилян, Мазандеран и Астрабад.
Вскоре Россия поняла, что решительно не знает, как ей быть с этой относительно узкой (от 40 до 100 верст), но бесконечно длинной полосой побережья. Заводить колониальное хозяйство южного типа она, в отличие от Испании или Англии, не стремилась, а защищать здесь было некого: компактно живущие христиане в этих местах отсутствовали. Один маленький христианский народ, удины, правда, обнаружился, но он жил в мире со своими мусульманскими соседями.
В октябре 1724, за три месяца до смерти Петра, к нему обратились армянские патриархи Исайя и Нерсес уже с пятым или шестым по счету письмом. Оно содержало просьбу о «вспоможении» со стороны России «воинскими людьми… токмо б повелеть им придтить в провинции Карабахскую и Шемахинскую вскорости, а ежели не будут, то по сущей истине турки поберут всё месяца в три и христиан всех побьют и погубят». Заметим: армяне просят спасти их не от соседей-азербайджанцев, а от наступающих турок. Императорской канцелярией был составлен ответ, очень странный документ. Можно подумать, это отклик на совсем другое письмо. Речь идет о том, что русские управители «новополученных провинций» получат указания «дабы они вас [армян] как в Гилянь и в Мизендрон, так и в Баку и в другие удобные места, когда кто из вас туда прибудет, не токмо приняли, но для жития и поселения удобные места отвели и в прочем во всякой милости и охранении содержали». Но главное, как гласит помета на документе, «сей грамоты ни государь не подписывал, ни канцлер не контрассигновал, а отдана оная без подписания». Монархи умеют быть уклончивыми не хуже барышень.
В Баку, Ленкорани и прочих местах Прикаспия русские гарнизоны простояли всего несколько лет. Анна Иоанновна, искавшая в Персии союзницу для борьбы с турками, в два приема вернула ей не пригодившиеся земли. Забавно, что в тексте соответствующего договора обе стороны изобразили забывчивость: они сделали вид, что Россия не забирала прикаспийские провинции «в вечное владение», а просто взяла их ненадолго — то ли почитать, то ли поиграть, — и вот теперь возвращает.
Новый персидский правитель, Надир-шах установил в Азербайджане невыносимый гнет, что вызвало ряд народных восстаний. Но в целом персы оказались не такими уж унитаристами: после смерти Надир-шаха на территории Азербайджана возникло множество почти независимых ханств. Развитию страны такая раздробленность, конечно, не содействовала — как и сохранявшееся натуральное хозяйство.
Исполнение грузинской мольбы и последствия
Среди азербайджанских государственных деятелей появились свои «западники», сторонники модернизации. Тогда это означало русскую ориентацию — для Азербайджана Россия была в XVIII веке главной западной страной. Речь идет о таких фигурах, как хан Кубинский Фатали, как Ибрагим Халил-хан Карабахский. И тот, и другой отправляли в Россию посольства с заверениями, что не прочь перейти под русское покровительство. Они надеялись таким способом окончательно избавиться от персов (у Фатали-хана были, вдобавок, свои гегемонистские планы в регионе, и он надеялся осуществить их с помощью России), но присоединения к России не хотели.
В Грузии видели вещи иначе. В конце 1782 года царь Картли и Кахетии Ираклий II засыпал Екатерину Великую письмами с мольбой о полном протекторате. Он решил, что время пришло. После очередной победы над Турцией и взятия Крыма Россия утвердилась на Черном море, а на Северном Кавказе была завершена линия укреплений от устья Дона до устья Терека — от моря до моря. Россия стала главной военной силой в регионе. Теперь отказ от покровительства единоверцам со стороны Екатерины выглядел бы клятвопреступлением — слишком много раз это покровительство было торжественно обещано. Понимая это, императрица пошла на заключение в 1783 году Георгиевского трактата, по которому Ираклий со своим царством и народом переходил под опеку и защиту России, отказывался от самостоятельной внешней политики, а грузинское дворянство, духовенство и купечество уравнивалось в правах с русским.
Исполнение грузинской просьбы (и старинного русского обета) обошлось России дорого. Для того, чтобы договор не остался на бумаге, было необходимо разместить в Грузии русские войска. Горцы Северного Кавказа поняли, что Российская империя решила переступить Кавказский хребет, в результате чего они автоматически окажутся в ее составе, лишаясь независимости. Первое большое антирусское восстание возглавил в 1785 году шейх Мансур. В его войско вошли отряды чеченцев, аварцев, даргинцев, кумыков, кабардинцев, черкесов, абазинов. Так началась шедшая до 1864 года (правда, с большими перерывами) Кавказская война.
Появление России в Закавказье стало постоянным раздражителем также для турок и персов. Опередив появление русских гарнизонов, персы в 1795 году ворвались в Грузию и Карабах, разграбили Тифлис. Лишь полгода спустя на защиту грузин смог выступить из Кизляра русский Каспийский корпус во главе с Валерианом Зубовым. Зубов занял (почти без применения силы — инструкция императрицы предписывала действовать «ласками и уговорами») Дербент, Кубу, Баку, Шемаху, Гянджу. Когда он достиг слияния Аракса и Куры, пришла весть о смерти Екатерины. Вступивший на престол Павел I, который ненавидел мать и стремился сломать любое ее начинание, сразу же дал приказ всем войскам вернуться в Россию. Забавен образец черного пиара того времени — объяснение, данное персидским шахом Ага Мохаммедом внезапному уходу русских войск. «Занятие и жизнь русских — это продажа и покупка сукна, коммерция; никто никогда не видел их в применении сабли, копья или другого оружия. Они дерзнули вступить в границы занятой нами страны. Нашим высоким умом мы решили наказать и истребить их, и потому наши счастливые знамена двинулись на них. Когда русские увидели наши знамена, они мгновенно вернулись в свои презренные места»