Я заметил у него в руке зажигалку. Он сжимал ее в кулаке, когда пришел бить меня.
– Ваня, это что за шняга? – спросил я.
Он был даже обаятелен в своем дилетантизме:
– Это чтобы удар был лучше.
Я отпустил Ваню, сел на стул. Он поднялся. Я протянул ему вина. Он хлебнул и сказал:
– Пожалуйста, отпусти ее.
– У тебя кровь на лице, вытри, – я хотел указать, но случайно пальцем задел ему за губу.
– Пожалуйста, Женя, повторяю. Отпусти ее, – повторил Ваня.
Мне оставалось неопределенно покачать головой. Когда они со здоровяком ушли, я начал понимать, что случилось. Вернее, что должно было случиться и не случилось. Как же это произошло?! Он сам пришел ко мне, я завалил его и мог разбить его лицо в мясо. Мне это было необходимо, так бы я избавился от невыразимой муки, но почему-то я не сделал то, что был должен. Каждый день в течение полутора лет я буду сожалеть о том, что не избил его.
Потом был самый сильный в жизни отходняк. Мы ехали в плацкарте на боковых сиденьях со Сжигателем, пили чай, смотрели друг на друга. Я двумя руками держал чашку, все ходило ходуном, расщеплялось, и нужно было прилагать серьезные усилия, чтоб удерживать фрагменты реальности на местах. От ужаса я покрывался холодным потом. Ставил чашку, судорожно вытирался вафельным эржэдэшным полотенцем.
Мелькали флешбеки, этот безумный шалман подмосковного пансионата «Липки». Писательский форум. Я видел вспышки: водку, огромную столовую и шведский стол с котлетами, старенький бассейн, поэтов и поэтесс, прозаиков и критиков, мрачный лесок, воздух которого был пропитан плохими стихами, магазинчик, мои слезы, блевотину на распечатках чужих романов и рассказов, толстые журналы, в которые мы не стали сватать свои тексты, лекции и семинары, которых мы не слушали и не посещали. Вечерами из дурмана я набирал Ваню и Сигиту. Ваня не брал трубку, только играла песня Земфиры, худшая, на мой вкус, там пелось про звезды, которые падали в карманы, и кто-то был счастливый и пьяный, а я ждал ответа. Пьяный – я был, но не счастливый. Телефон Сигиты был стабильно недоступен. Мои друзья в этом запое походили на демонов, я не узнавал их лиц. Раз телефон позвонил, и мне напомнили, что я должен прийти на проходящее в те дни вручение литературной премии имени Белкина, в шорт-лист которой вошла моя повесть «Третья штанина». Но меня больше не интересовала судьба моих текстов, они были как брошенные в море дети. Я не пошел на это мероприятие, равнодушно смотрел, как малыши тонут, даже с некоторым садизмом. Мне нужно было другое. Только достичь дна. Я выпивал столько алкоголя, сколько позволяло тело, и ни каплей меньше. Проживал маленькую жизнь грязного животного, мне хотелось выключить разум.
Теперь я смотрел на Сжигателя, в глазах которого отражался мой собственный ужас.
– Я не могу больше пить, Кирилл, – сказал я. – Я не могу больше есть мясо.
Сжигатель кивнул. Он знал все мои мысли, и сейчас не стоило их проговаривать. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, потом Сжигатель мотнул головой вбок, чтобы я смотрел в сторону. Тогда я уставился в окно поезда. За окном белел первый снег.
Бэкстейдж / Верлибры
Посмотри на эту комнату
На это все
Все переоценено
Шторы
Солнце
Тачпад
Телефон
Файнал кат
Очки
Замок
Коробка от соевого молока
Не давайте имен предметам
Открытия
Засуньте себе
Коврик для йоги
Обувь жены
Роман, который ты пишешь
Используя гугл док
Или не пишешь
Потому что отравился
Местной едой или плохим ромом
И сам гугл док
Стихи в заметках
И программа заметки
Музыка
Важность даты релиза
Пляж, поселок и город
И море
И ты сам
Каждый ебучий предмет
И тем более прошлое предмета
И уж тем более смысл предмета
Вчера этот аккаунт чуть не угнали.
Вот и меня взяли за яйца.
Как владельца комнаты в коммуналке.
Или автомобиля, за которым надо ухаживать и искать ему место парковки.
Но удалось вовремя спохватиться.
Поймать за руку.
Иначе пришлось бы платить выкуп,
Пару рублей за подписчика.
Собирать обратно своих малышей, как разбредшихся овец.
Или менять судьбу. Стать бродягой.
Угнали аккаунт, и заебись, – сказал я.
Скорее пиши в техподдержку, – сказал концертный директор.
Где твоя российская сим-карта, идиот, – сказала жена.
И теперь не прогнать мираж.
Даже море сделано из купюр, из мятой бумаги, грязной энергии.
Вместо минуты в этой воде мог бы купить еще одного читателя.
Но я присел поболтать с собакой.
Кажется, они тут пока не знают этой войны за власть.
Просто жрут свое говно, жарят тушку под солнцем и воют в ночи.
Я переехал пожить в квартиру с хорошим балконом.
На балконе стоит деревянный стол, открывается вид на красивый лес.
И еще есть опасный козырек – если перелезть через перила, встать на него и протянуть руку, появится маленький шанс сорвать кокос.
Маленький, потому что для этого нужно две руки, а второй лучше держаться за перила.
Если использовать обе – упадешь с третьего этажа.
Конечно, я его сорву и не свалюсь под дерево.
Но придут новые навязчивые иллюзии и будут причинять зуд, как крошки под кожей.
Обезьяна размером с небольшого человека
Выскочила на дорогу
Как с обложки моей будущей книги
Сны выпуклы
Дни меркнут, если поставить их рядом
Только такой маленький шок
Слово выходит из-под пальцев
И озирается по сторонам
Как эта обезьяна
Которую чуть не сбил мотоцикл
Зачем я здесь
Без сил, без цели
Распадаюсь на отдельные буквы
Дня три кромешного безделья
Чтобы дела сами себя разгребали
А с меня хватит
И так надо многое решать
Сложный выбор каждый час или чаще
Чем пообедать
Куда выкинуть мусор
И вспомнить сон, увиденный вчера
В нем у нас с другом детства
Который трахнул мою девушку
Состоялся разговор
Я не видел его почти одиннадцать лет
И вот он приснился мне взрослый
Тридцатичетырехлетний пацан
Мне известно, что от него ушла жена
И детей забрала с собой
Он пытался мне сказать что-то важное
Прокричать из прошлого
Но я думал о своих делах
Не смог удержать этот сон
Надеюсь, не придется ждать еще одиннадцать лет
Чтобы понять его место в моей жизни
Давай дружочек
Не стесняйся
Я уже забыл кого ты там трахнул
Уже забыл совершенно
Что ты уговаривал мою девушку
Уехать с тобой на Север, так что
Говори, что хотел сказать.
Он, глядя в глаза, протянул мне сдачу.
Сзади уже кто-то подъехал.
Я тронулся, чтобы не мешать.
И через метров пятьсот остановился,
Достал деньги и пересчитал.
Все верно: не хватает сотни.
Я рассмеялся и поехал домой,
Все думал и думал об этом.
И через десять минут это перестало смешить.
Чертова заправка.
Чертовы расисты.
Обокрасть белого – святое дело.
Чуть было не поехал обратно
Ругаться и качать права.
Но потом думаю, ладно.
Я вернусь к нему, гниде, завтра.
Улыбаясь, буду делать с ним селфи,
А потом подпишу «мелкий воришка».
И покажу ему и буду смотреть
В эти подлые глаза, пока не достигну дна.
Жена сказала мне дома:
Да плюнь ты, Не связывайся.
Никто еще не стал счастливее,
Своровав чужие деньги.
Столько фильмов и книг об этом.
Тебе сейчас лучше, чем этому парню.
На следующий день
Я приехал искупаться на любимый пляж.
Отплыл далеко от берега, и стало странно и стыдно,
Что я так обиделся на бедного
Сотрудника заправки.
Как это нелепо – обижаться.
Вода была относительно чистой.
Я нырял и что-то мог разглядеть.
И вспомнил, что шесть лет назад
На той же заправке со мной
Случилась точно такая же ситуация.
И я так же ехал, и злился, и не мог
Разобраться, вернуться или плюнуть.
И тоже сочинил какой-то глупый план мести,
Только без слова «селфи».
Я тогда еще сопротивлялся смартфонам,
А это слово еще не вошло в словари.
Но главное, что первая жена говорила мне то же,
Что теперь сказала вторая.
Теми же словами.
Наверное, Борхес из этого сделал бы вывод,
Что я и заправщик – один человек.
А Башевис-Зингер напомнил бы,
Что нет ни смерти, ни времени.
И что все бабы – это одна баба.
А я лег на спину и попытался
Полежать на воде, расслабив тело.
Когда-нибудь я научусь и этому,
Но с первой волной вода наполнила нос.
Дописал книгу.
Отпраздновал стрижкой, бритьем и фалафелем.
Почти как выпил рюмку.
Или как съел две столовых ложки пасты из арахиса с сахаром.
Недавно открыл для себя сахар.
Я думал, бухло и мясо – самые мощные легальные наркотики.
Нет.
Сахар.
Это героин.
Очень хочется взять банку пасты и есть ее столовыми ложками.
Лежа в одних трусах.
Книга вторая
1. В первую очередь люди работают для того, чтобы зарабатывать деньги и обеспечить себе безбедное существование.