2. Стремление оставить след в мире. Бывают профессии, которые позволяют создать что-то полезное для человечества.
3. Работа человеку нужна для того, чтобы реализоваться как личность. Во время работы удается открыть в себе скрытые способности и таланты, которые принесут не только пользу обществу, но и моральное удовлетворение.
4. Люди нуждаются в признании. Так приятно, когда твой тяжелый и упорный труд оценивают по достоинству.
5. В редких случаях работа может приносить удовольствие. Человеку очень повезло, если он нашел работу для души, которая не только позволяет зарядиться положительными эмоциями, но и заработать хорошие деньги.
Ну любит он трахать жирных баб в очко – это же нормальное желание. В остальном этот парень святой.
1
На выходные отказался возвращаться в город. Попросил, чтобы Женя дал мне дополнительную работу: то, чем смогу заниматься в эти два дня. Он сомневался, смотрел на меня как на заболевающего ребенка, пережевывая гречку с тушенкой – разговор происходил за обедом в пятницу. Но я напомнил:
– С девчонкой расстался. Пить бросил. Что мне делать в «Автово»? Выпрыгивать из окна?
Женя изобразил на лице что-то вроде сочувствия.
– П-пойдем, – сказал он, вставая.
– Доедать не будешь?
– Покажу, п-потом доем.
Мы вышли из нашего вагончика, прошли через двор в дом, и Женя достал из кладовки стремянку. Мы поднялись на второй этаж. Когда он разворачивал и устанавливал стремянку, меня совсем накрыло. Как будто летел вниз головой в колодец навстречу усиливающемуся гулу, и чувство одиночества и свободы, страха и любопытства к смерти запульсировало болью в горле и давило слезами на глаза. Женя долез до люка, заглянул на чердак и сказал оттуда, сверху:
– Надо утеплить все здесь. Очень муторная работа, сам я не сп… Не справлюсь.
Он спустился, а я поднялся, засунул башку и часть туловища внутрь, в холодную темноту. Очень тесный и низкий чердак, а я не был ни кошкой, ни лилипутом. Но было что-то спасительное в таком ближайшем будущем: ползать и чесаться от утеплителя. Может, получится здесь все выплакать.
– Не спеши. Раскатай «изовер» по дну, потом забей щели.
Вечером Женя уехал, а я впервые остался на участке один, не считая Эдика. У него был свой отдельный вагончик, где он смотрел порнуху с телефона и в журналах, скучал по семье, пил чай и готовил плов. Эдику было чуть за пятьдесят. Сначала у него был помощник, но того уволили, и Эдик остался один. Вроде его работа была проста: сторожил участок, приглядывал за нами (Женя был убежден, что Эдик – стукач) и безуспешно пытался делать какие-то мелкие ремонтные работы – чаще всего хозяева потом просили нас переделать.
Бойлер неделю назад сломался, и горячей воды не было. Но я не стал заморачиваться, не вскипятил чайник, помылся так. Холодный душ дал хотя бы минимальное ощущение жизни. Я врубил обогреватель на полную и сидел в постели с ноутбуком, глядя в экран – окошко в себя – мое спасение в темноте. Строки шли одна за другой. Почти не отрываясь, написал текст будущего шлягера «машинаестчеловека», тут же сделал минусовку: электронные барабаны, кажется, срезал у Афекса Твина, гитарный писк, усиливающий драматургию, позаимствовал у своей любимой Drive Like Jehu, добавил в припев сэмпл христианского эмо mewithoutYou. Давно я так не погружался в творчество, хорошо, что Женя забрал с собой свой дорожный роутер «йота». Когда трек был готов и несколько раз зачитан, было уже пять часов утра. Я вышел на улицу (тьма, ветер и ничего больше) обоссать забор на краю участка, подсвечивая себе фонариком с телефона. Снег падал на затвердевшую ноябрьскую грязь и сразу таял. Зашевелилась собака, заворчала, гавкнула.
Когда я уснул, то увидел себя с Сигитой и одновременно без нее – сон был продолжением трека, слышал помехи с комбиков, эхо от микрофона, шла подготовка концерта; я видел вьющиеся провода и ноги друзей-музыкантов, их инструменты, подключенные к аппаратуре, одинокую стойку, черной птицей стоящую на фоне пустого зала. Это была та жизнь, которую я должен прожить в качестве репера и писателя с именем «Евгений Алехин». Но в то же время мне предлагалось проснуться в теле режиссера Вани, я раскладывался на реальности между своей и этой: уютный быт, я лежу в постели с ней, обнимаю и вдыхаю запах волос, она уворачивается от утреннего поцелуя, ведь мы еще не чистили зубы; нас ждет написание сценариев, работа в паре с Сигитой, теперь – моей женой, потом съемки, командировки, желание вернуться в московскую квартиру. Ее странные выходки, полусумасшествие, которое либо усугубится, либо пройдет с годами. Мои – Ванины попытки вернуть ее из мира грез и смиренное понимание, что это только ее выбор. Я мешкал: кем я должен стать, чтобы дотронуться до нее? Пока я мешкал, она теряла сущность, становилась образом. Уже не была. Вместо нее стало слышно, как Эдик харкает во дворе, полощет горло, потом говорит с кем-то по телефону на узбекском языке.
Я открыл глаза.
Здравствуйте, Ув. Новый День.
Выпил несладкий растворимый кофе, съел бутерброд с маргарином и пошел работать. Мне приходилось залезать на чердак с рулеткой, проползать между балок, делать замеры, потом спускаться, отрезать от желтого финского утеплителя и затаскивать куски-полоски на чердак. «Изовер», конечно, не стекловата, но все равно волокна оставались на теле и одежде маленькими синтетическими штрихами, и их прикосновение у моей кожи вызывало аллергический зуд. Хоть на чердаке было холодно, потел, что усиливало чесотку. Быстро я привык к зуду, но не привык к ломке по девчонке и усталости от ломки. Измучился от снов, которые видел, от работы, которую выполнял, от этого участка, от моего прораба и от узбека. От чердака, от настольной лампы, которую я затащил сюда, чтобы хоть что-то разглядеть на чердаке. Мне нужна была другая девчонка, другая профессия и жизнь. Вся одежда пропиталась утеплителем. Пожалуйста, я хочу выбраться из тюрьмы. Когда чердак был утеплен, готов к зимовке, я выкинул штаны и толстовку, так как выстирать из них «изовер» казалось невозможным. Одинокие суббота и воскресенье прошли. Приехал Женя, похвалил мою работу, и мы начали подготавливать «теплый пол» в доме. Нужно было прикрутить трубки, наладить систему обогрева и залить все к чертям бетоном.
У Жени возникли какие-то проблемы с хозяевами, как понял, они задолжали ему денег. Кажется, у него начинался психоз, он говорил в один вечер:
– Я тебе говорю! Они нас п-подслушивают. Тут установлены жучки!
Женя грозил кулаком потолку, как будто спорил с богом, обращаясь же к заказчику:
– Ну что, Валера? На что ты обиделся? Я свою работу делаю, не надо мне яйца тисками сжимать!
– С тобой все в порядке, начальник?
Оказалось, что у них какие-то старые мутки и Женя через жену клиента был фиктивно оформлен на предприятии Валеры. Так он взял кредит, чтобы построить свой дом, где сейчас и жил с семьей. Машина тоже была куплена в кредит. Я был далек от того, чтобы понять его глупые и взрослые проблемы. Так мы сидели, Женя о чем-то кричал воображаемой прослушке, пока я, наконец, не сказал:
– Я устал, босс. Не хочу больше здесь работать.
Женя замолчал и уставился на меня.
– А как же дом? Надо его достроить. П-построить дом, тогда уже разбегаться. Мы должны этому дому.
– Ты, может быть, что-то и должен. Я просто подсобник. Да и то не очень хороший.
– Как это не очень? Один из лучших.
Мне не хотелось смотреть Жене в глаза. Я услышал смех Эдика с улицы. Через несколько секунд он зашел в наш вагончик без стука и, заливаясь, сказал:
– Пасматри! Старую!
Он протянул Жене помятую газету.
– Что такое?
Эдик тыкал Жене в морду похабными картинками.
– Старую ебут!
Он смеялся, как ребенок. Теперь я обратил внимание, что Эдик был одет по пояс сверху. На нем был свитер, из-под которого торчала футболка, не было штанов – лишь растянутые трусищи с шарами яиц да тапки-галоши.
– Ты чего, дрочил, что ли, там? – спросил брезгливо Женя. Но Эдик только махнул рукой.
– Какой драчиль?! Я так не делаю!
До него дошло, в каком он виде. Немного смутился и, все еще посмеиваясь и мотая головой, ушел.
Я сказал:
– Ты всерьез думаешь, что Эдик шпион?
– В смысле шпион?
– К тому, что никто нас не прослушивает. Никто за нами не следит. Мы просто рабочие, хотя я и не знаю, что у вас там за отношения с Валерой. Но ты явно что-то преувеличиваешь.
Женя ответил, чтобы я не брал в голову. Просто он на взводе. С женой поругался из-за денег, постоянно приходится ругаться из-за денег.
Когда джип клиента Валеры въехал на территорию, мы заливали бетон. Бетономешалка стояла во дворе, ей управлял Женя. Он вливал бетон мне в ведра, и я бежал, коленями и спиной ощущая суровую тяжесть, выливать бетон на пол. Трубки теплого пола тонули в серой жиже – нервы, на которые нарастала плоть. Я возвращался за новой порцией, которую уже почти приготовил Женя, замешав цемент, песок и воду. Возникла минутка, когда я стоял один, отдыхал и ко мне подошел клиент Валера. Он был в мечтательном расположении духа. Обычно не здоровался со мной, но тут протянул руку. Пришлось стянуть перчатку и пожать ее.
– Ну что, какие планы? – спросил клиент Валера.
У меня данный человек не вызывал уважения. Не знаю, сколько у него было денег и власти, но вкуса ему не хватало. Как-то летом он увидел меня с книгой, а потом привез мне какую-то отечественную беллетристику в духе Бориса Минаева, только хуже. «Тебе будет над чем задуматься», – сказал он.
– Планы такие: закончить и скорее уехать в город.
Он вдруг нахмурился. Живот, упакованный в рубашку, пузырился над ремнем. Я добавил, сглаживая:
– Надо потратить деньги. Сходить в парикмахерскую и обувной магазин, например.