Такой климат, ты мечтал об этом всю жизнь, даже если не догадывался.
Все в этом южном баре имеют мое лицо. Все говорят какую-то хуйню, мечтают о какой-то хуйне, являются какой-то хуйней. Мой воображаемый друг целиком состоит из хуйни.
На всех нас спускается плотный великий пердеж.
9
Если накатывало невыносимое отчаяние, значит, вскоре случался и страстный секс. Наверное, есть какой-то закон, который действует по крайней мере в юности.
Пока Костя был на работе, я целый день проплакал. Дарья держала меня за руку и отпаивала водой. Я не мог остановиться, наверное, такого со мной еще не случалось за всю жизнь. Слезы текли и текли, рыдания невозможно было сдержать. Не хватало любви настолько, что невозможно было сделать шага без слез. Потом я уснул на много часов.
На следующий день встретился со странным парнем Суперборисом, молодым алкоголиком и аферистом.
Он хотел чем-то помогать макулатуре, но сам не знал чем.
– Для начала нужны деньги на выпивку, – сказал я. – У меня ни копейки.
У него было две сотни, и мы выпили по бутылке пива на улице.
– Ты как будто из ада вылез, – сказал Суперборис и хихикнул.
Он был высокий, худой, с нежными ресничками, крысиным веснушчатым лицом, похабной беззаботностью во взгляде. В свои юные годы он пережил тысячу запоев, имел жену и дочерей-двойняшек. Одевался он во что придется, ввязывался в любые заварушки.
У меня все еще гудела голова, и было ничего не понятно. Просто хотелось, чтобы чья-то воля начала руководить мной.
– Я из него даже не вылезаю. Из ада, – сказал я и добавил: – Но у меня свидание, пошли со мной? Одному мне не справиться.
– Пошли.
Мы встретились с двумя девчонками, умными гопницами. Одна из них – ТБ – начинающая преподавательница английского, была поклонницей моего творчества. Вторая – Оксана – была ее хорошей подругой, работала инженером в «мосэнергосбыте». ТБ сказала, что у нее сейчас хороший период, есть парень, поэтому спать она со мной не будет.
– Спасибо, что сразу сказала.
Но как только припили пива, то начали сосаться.
– Так нельзя же, – приговаривала ТБ, но продолжала целовать меня. Я радовался, как ребенок, держал ее за ручку, обнимал за талию. Приятная была баба.
– Вы такие славные, – сказал я, целуя ТБ каждый брекет, один за другим.
– Ну ты и шлюха, Тань! – сказала Оксана и засмеялась.
– Кумира встретила, Оксанк! – возразила ТБ, и я опять накрыл ее рот.
Мне очень нравилась их манера общаться. Такая была святая непосредственность в них, что хотелось отдать себя им без остатка.
– Давай, что ли, тоже пососемся? – спросил у Оксаны Суперборис.
– Не! Я пока еще не влила в себя столько.
Мы сидели в парке на Манежной площади. ТБ сказала, что на выходных сможет вырваться, тогда и потусим. Она попрощалась и поехала к хахалю, а Оксана осталась гулять с нами.
– У меня сейчас дипломный отпуск. На работу не надо.
– Но у нас нет денег, – признался Суперборис.
– Да, только хуи и величие, – подтвердил я.
– Это уже неплохо. Деньги есть у меня, – сказала Оксана.
– Рабочий человек. Наше спасение, – обрадовался я.
Это была маленькая и смелая, с каким-то насмешливым и трагическим взглядом девчонка. Ее подборок воинственно выпячивал вперед, острые скулы насмехались над реальностью, а золотые кудри намекали на приключения. Но вряд ли она бы мне понравилась внешне, если бы не легкая картавость и не тонкие запястья. Вся эта внутренняя сила вместе с картавостью и запястьями давала внезапный сексуальный эффект.
– Тонкие запястья – тизер вагины, – сказал я, потрогав Оксану за руку.
– Спасибо, буду знать.
– Можем поехать ко мне, но я живу в Загорянке, – сказал Суперборис.
– Опа, соседи. Я – в Щелково, – сказала Оксана.
– Это где вообще? На каком краю мира? – спросил я.
В электричке я пожаловался Оксане, что меня бросила баба из-за того, что мои руки слишком грубы. Представляешь, какая сволочь, сокрушался я. Ей не понравились занозы в моих руках, не понравилось, что от монтажной пены они стали сухими. Это же всего лишь руки, их фактура меняется с каждой новой работой. Я бы мог помазать их кремом.
– А долго вы были вместе?
– Неделю.
– Да уж.
Почему-то я совсем не думал о Лене, а думал о мелкой интрижке, которая произошла этой весной. Вновь и вновь возвращался в мыслях к бабе, стремительный роман с которой через пару лет даже не смогу вспомнить. Заела, видимо, пластинка.
– Руки – это предлог просто. Дура она и пизда, – ответила Оксана.
Она поводила моими руками в воздухе, поразглядывала и давай целовать их со всех сторон.
– О, пошло дело, – сказал Суперборис. Он смотрел то на нас, то в окно, за которым уже стемнело, не переставая дергать ногой. Как будто спешил взяться за что-то настоящее, к чему мы ехали и никак не могли приехать.
– Он почему-то все время дергается, – сказал я.
– Водки, наверное, хочет, – сказала Оксана.
– Очень хочу, – подтвердил Суперборис.
Народу в вагоне было мало, несколько припозднившихся рабочих, пара пьянчуг да последние продавцы, предлагающие календари, расписания, пластыри, карты области, китайские игрушки, картофелечистки, блокнотики и фонарики.
– Так давайте распечатаем? – сказал я.
У нас была бутылка, и мы стали пить из горла, ничем не запивая.
Проснулся в просторной комнате. Одновременно хотелось ссать и трахаться. Оксана лежала рядом, спала задом ко мне. Я ничего не помнил. Попробовал ее поцеловать, она ответила на поцелуй, но даже не открыла глаз. Я попытался понять, где мы находимся. Встал, подошел к окну – светало. Увидел огород, забор, джип. Судя по всему, я находился на втором этаже. Видимо, это была комната и кабинет Супербориса: клавиши, гитара, комбик, стационарный компьютер, детские игрушки, пустые пачки из-под сигарет «Золотая Ява». Не так плохо он жил, как я ожидал, опускался, но в комфорте. Мне было страшно выходить в коридор, думал поссать в бутылку. Но обернулся на Оксану: если она проснется и заметит это, решит, что я конченый, и не будет со мной спать. Я допил остатки какого-то бухла из стакана на столе, и смелости прибавилось. Вышел в коридор, нашел путь в туалет.
Когда я вернулся, понял, что не смогу уснуть, пока не получу секс или хотя бы грубый отказ. Глаза привыкли к мраку, я поглаживал Оксану по заднице, обтянутой джинсами, разглядывал. Оксана чем-то напоминала мне меня самого, потерянный человек, страстный и несчастный. ТБ или она? – спросил я себя. Попробовал снять джинсы, она так же, не просыпаясь, помогла мне раздеть себя – крутилась, поднимала таз, но при этом явно спала, посапывая.
– Это я, Каспер, все в порядке, – прошептал я. Мне казалось это остроумным, но тут же вспомнил, что персонаж Каспер рисковал подхватить ВИЧ, а актер Джастин Пирс покончил с собой в двадцать пять. Но риски обычно только усиливают желание.
Ее тело подчинялось мне, но мозг был отключен. Я распаковал ее, стянул леопардовые трусики и спустился между ног. Она стонала, но не просыпалась.
– Что я могу делать? – спросил я в полный голос. Ответа не было. Она не прикидывалась. Я лег на Оксану сверху, медленно поводил по губам и вставил плавно-плавно, до самого дна. Как будто на дне была кнопка – глаза открылись. Мы поцеловались и начали наращивать ритм. Я кончил ей на шрам от аппендицита.
Оксана сказала:
– Это, конечно, было хорошо.
Я смотрел, как сперма растекается по животу.
– Не хочешь вытереть? – спросила она.
– Подожди. Я хочу, чтобы она стала прозрачной.
– Нормальный вообще парень?
Сперма выцвела, и я вытер ее своей футболкой, после чего, зафаченную, надел на себя. Мы снова уснули. Когда я проснулся, они с Суперборисом пили чай.
– Похмелиться надо, – сказал он.
– Дайте полежать с закрытыми глазами, – сказал я.
Карусель стремительно вращалась, я держался за подушку, чтобы не свалиться. Мне нужно было время, не хотелось вставать, не хотелось открывать глаза и принимать новый день. Я слышал, как Суперборис кричит что-то в коридор, переругивается со своей женой, которая пыталась заставить его посидеть с дочками. Слышал, как Оксана говорит с ТБ по телефону.
Рассказывает, что переспала со мной. Потом Оксана подошла и подергала мое плечо:
– Таня не удивлена.
– Что она сказала?
– Будем тебя делить по дням. Сегодня мне, завтра ей.
– Ловко придумали.
Мне не было понятно, радоваться ли таким новостям. Был здесь подвох, как будто предложение поступило от Сатаны. Я сел на диване и спросил:
– А есть вода?
Оксана позволила жить у нее, даже когда сама уехала в Абхазию. Не ее собственная квартира, но Оксану пустили сюда на выгодных условиях: за то, что платила коммуналку и содержала жилье в чистоте. Один из несложившихся любовников, ныне ее друг, был хозяином. На две недели я остался сам по себе, хоть и без денег, но с крышей над головой. Это была уютная и не сильно запущенная однокомнатная хатка на втором этаже пятиэтажки. До станции Щелково минут десять пешком, оттуда час до Ярославского вокзала. Прямо под окном автобусная остановка, от которой за двадцать минут (если без пробок) можно доехать до метро «Щелковская». Хорошая передышка, далеко от всех. Суперборис помог мне с сомнительной работой, еще я по чуть-чуть писал реп для нового альбома макулатуры, который мы собирались записать в Казани с Кириллом Маевским (на басу) и музыкантами, которых он нашел. Еще были рассказы и начинающаяся адская жара знаменитого лета 2010-го.
Я старался не вспоминать начало наших отношений: запой, две девчонки, я между ними, смех, как в аду, и постоянно пьяный Суперборис, исполняющий роль античного хора, провожающего меня во тьму своим бесполезным комментарием. Мне удалось вынырнуть без тяжелого отходняка, и я держался за это состояние.
По утрам уже становилось очень жарко, и, проснувшись, я сразу принимал холодный душ. Затем садился за ноутбук. Мне было очень тяжело начать, взяться за по-настоящему тупую работу. Дело, завязанное на брате Супербориса, которого я прозвал Великим Толстяком. Он работал менеджером в компании по продаже очень дорогих и качественных тренажеров и массажных кресел, которые не по карману простым смертным. Они производились в Англии, Германии и Китае по лицензии. Но им с Суперборисом пришла идея скопировать этот сайт, создать зеркальную подделку и продавать там дешевые аналоги, каким-то образом отбивая клиентов и перенаправляя себе. В общем, Суперборис был на подтанцовке, а также занимался технической частью и привлек меня помогать.