– Маевский, – сказал я нашему басисту и великому композитору. – Я переезжаю к вам. Набираем новый состав и пишем альбом.
– А как Оксана? Отпускает?
– Ухожу от нее. Влюбился в другую бабу.
– Просто влюбился или изменял?
– Еще не успел. Но баба уже есть. Правда, ей шестнадцать. Но она на удивление взрослая. Даже немного зарабатывает, фотографируя, живет самостоятельно. В принципе, неважно, сколько кому лет.
Думал, что он посмеется надо мной, но он сказал:
– Да, у моего друга Русланчика тоже был роман с малолеткой. Переезжай, я рад. Найдем работу тебе здесь.
Чтобы морально быть готовым, бросил пить. Мне пришлось в один день бросить жену, а также московских ребят – «уволить» барабанщика и гитариста. С ними больше мы играть не будем, теперь будет новый состав. Маевский сказал, что хочет играть со своими чуваками в Казани, они ему ближе и техничней. Записываться хочет в Петербурге, пусть звукарь «ПТВП» сведет. Музыка будет лучше, звук будет лучше, и мы с Костей тоже должны постараться.
Ладно, сказал я.
Две недели развозил диски в Москве, спал у Кости на каких-то тряпках, имитирующих матрас. Провел фестиваль «Вечер унылого репа» и поехал в Казань. Отношения со школьницей продлились недолго. Я два раза съездил в Пермь, испытал страсть, потом отошел, шли репетиции в гаражном комплексе «Юлдаш», были попытки работать новостником на местном казанском сайте. Ту осень я провел на сигаретах, в основном глядя в окно на застывший в холоде пустой перекресток из съемной квартиры на краю города, которую мы делили с гитаристом Оска ром. Казалось, вся жизнь к этому и шла, вот так и надо жить. Теперь все остановилось, я пленник своего призвания, пишу реп-альбом. Бывало, Оскар задерживался на работе или ночевал у своей девушки, и тогда несколько дней между репетициями я не произносил ни слова. Брал микрофон и не мог вспомнить, откуда вообще берется речь. Альбом мы решили назвать «пролог». Самый амбициозный провал в моей дискографии, но что-то в этом было.
Лучшие романы – те, которые резко оборвались; так я думаю, гуляя по пляжу.
Вспоминая соски армянки.
Они теперь более реальны, чем эти туристы в паленых футболках «Левайс» и «Томми Хилфигер».
Ей навсегда останется двадцать четыре.
Девочка с самой большой зарплатой из тех, с кем я спал.
Московская модница, которой сказал «прости и прощай».
«Моя жена, кажется, сходит с ума. Надо дать ей еще пару лет медленного разочарования».
«Ничего, мой последний парень вообще стал гомосексуалом.
Твоя причина уйти мне кажется менее ранящей.
Более простой и понятной.
Чтобы уйти и никогда больше не кончить мне на лицо и грудь.
Чтобы никогда больше не втиснуться в мою писю размера XS. Не вдыхать этот запах.
Не держать меня за руку в кино про черных рабов.
Не принимать от меня подарки в виде брендовых шмоток.
Не зарывать лицо в мои черные волосы».
Даже отрицания более выпуклы, чем реальность, которая окружает: таксист, сигналящий мне на зебре, азиатская бабушка, рубящая мачете кокос, барыга на скутере, прикладывающий ко рту воображаемый косяк, тупая тетка в конической шляпе, что пытается добавить сгущенку в мой апельсиновый сок с алоэ.
Дворами – в комнату, выходящую окнами на маленький захламленный двор.
Идеальное поле для финальной главы.
17
Решение вернуться к Оксане было постоянно рядом, наверное, поэтому я даже не предлагал ей развестись. У нее пару раз возник вопрос о разводе, на что я ответил что-то типа: когда немного отойдем. Иногда мы созванивались в скайпе, поделиться историями из наших дней, и, когда она пыталась втиснуть «я люблю тебя» на прощание, я старался оборвать звонок, не услышав этого. Я недоумевал над своими не сложившимися отношениями со школьницей – как так, я же почувствовал «то самое», но вот уже равнодушно отправил их в справочник своих маленьких интрижек, в эту пухлую позорную книгу. Хотя и есть небольшой рубец отличия: невозможность использовать воспоминания о поездке в Пермь для онанизма.
– У тебя такие нежные руки. Как будто ты совсем малыш.
– Это потому что я давно не работал руками.
Школьница трогала подушечки моих пальцев, гладила ладони. Мы растянулись на матрасе, я положил большой палец ей в рот, чтоб непрерывно ощущать пухлость губ, барахтаясь во взгляде гигантских глаз, пока сперма высыхает на ее впалом подростковом животе. Несколько дней оставили несколько образов, которые я, может, и увижу перед смертью, но все же не смогу на них передернуть.
Потом, когда все тексты альбома были написаны, а песни более-менее отрепетированы, появилась Биайна. Деловая красавица, секс с которой казался идеальным. Приехала на выходные из Москвы, а потом ждала меня в Москве. Я общался с ней и понимал, что мы не пропадем вместе. Она сделает из меня человека, мы купим землю, и построим дом, и сможем плодиться, и ее энергии хватит. Но это было не то, и, даже когда на четвертый раз за сутки ее вагина была так же тесна и упруга, соски так же прекрасны, а волосы черны, я уже думал: как сейчас Оксана?
С первыми зимними заморозками с ней произошел эпизод. Она долго готовилась, выбрав предновогодний корпоратив как небольшую промежуточную цель в жизни. Шила красивое платье. У нее на работе был ебарь с заявкой на парня. Оксана сшила одно из лучших своих платьев, немного выпила и испытала чувство, будто бы пришла не на то представление. Казалось, что это просто какие-то чудики, картонки, комочки грязи прикидываются людьми. Раскрывают рты, кивают, кушают. Она стала брать еду руками, потом вытирать их о платье. Нагрубила паре сотрудников, а когда ебарь попытался понять, что с ней, и успокоить, влепила ему пощечину. Оксана выпила еще и заблудилась. Наверное, она успела зайти домой и переодеться, потому что на улице была уже в футболке и джинсах, но уверяет, что холода не чувствовала. Оксана позвонила ТБ, своей лучшей подруге.
– Таня! Что делать? Заблудилась!
– Что вокруг тебя? Ты где?
– Везде! – орала Оксана, рыдая и смеясь.
Она не уверена, но, возможно, с кем-то переспала в ту ночь. Точно не с парнем с работы. А возможно, с ним и еще с кем-то. Она все это рассказывала мне по скайпу, и я уточнил:
– А что с ним не так? Думал, он тебе нравится.
– Нравится. Но не очень.
– Думал, для него ты решила нарядиться.
– Не знаю. Есть одна загвоздка. Может быть мужик каким угодно хорошим, остроумным, даже красивым. Но если хуй у него не определенного размера. Если выглядит хуй не как на картинке из учебника. Так вот, тогда все остальное не имеет значения. Для меня мужик – это прежде всего хуй, – слышно было и слезы, и смех.
В тот вечер я сидел в Казани в ванной комнате, разглядывал собственный прибор. Ладно, если вопрос стоит так, почему бы не вернуться, пока я не успел причинить Биайне боль? Дам Оксане передышку.
Несколько месяцев я пытался жить только творчеством. Сделал упор на издательство, еще съездил в очередной тур. Но когда в туре восемь человек (два вокалиста, четыре музыканта, тур-менеджер и звукорежиссер), заработать сложно. Я задался целью не пить хотя бы год, и это сильно экономило средства. Спасало от лишних баб. Но ощущение, что скоро придется искать работу, заставляло лежать без сил в квартире на «Академической» и смотреть в потолок со страхом. Я просто не мог себе представить работу, которая была бы мне по душе. Сниматься в кино? Нет, там слишком много желающих. Монтировать? Надоест через неделю. Быть редактором? Надоест через две недели. Писать тексты за деньги? Надоест раньше, чем начнешь. Физический труд? Надоело, надоело. Склады надоели. Я перестал смотреть порнуху и мог поставить пистон раз в два дня, а иногда чаще. Оксана иной раз после этого разглядывала меня с мучительным выражением лица и называла предателем.
Я осаживал ее:
– Сейчас-то все хорошо? Не ушел бы, и не ценила бы наши отношения.
Но хорошего было мало. Ночами я прикидывал, как бы все обстряпать так, чтобы все приняли мою смерть за несчастный случай. С другой стороны, какая разница? Прикончил человек себя, имел право. Иногда я думал, что прыгну под поезд в метро. Но каждый раз сдерживался. Не то. Надо класть в карман паспорт, иначе мусора будут снимать отпечатки пальцев с моего изувеченного тела. Либо так, чтобы от тела совсем ничего не осталось – жерло вулкана бы подошло; или потеряться в лесу; либо совсем аккуратно – надеть шапочку и прострелить себе голову, как Ромен Гари. Грязи не хотелось. Без хлама, отформатировать жесткие диски и оставить четкие указания: зубы мудрости – пусть продаст Оксана, собрание сочинений Газданова – Косте, пусть прочитает; электронику – разъебать и выкинуть, авторские права запретить кому-то оформлять на себя, все тексты и книги – в свободный доступ. Вряд ли, конечно, на них будет какой-то спрос, но мало ли. Иногда, в насмешку над твоим трупом, тебя посмертно могут сделать культовым. Мне пришла идея, когда я пересматривал фильм «Таксист». Я вспомнил, что по легенде сценарист фильма Пол Шредер клал заряженный пистолет рядом с печатной машинкой, создавая образ главного героя. Это было его лекарством от потери вдохновения. Как только намечалась творческая заминка – прикладывать ствол к своему виску. Мне нужен был револьвер. Если я буду каждый день начинать с игры в русскую рулетку, то буду немного счастливее, буду ценить эти дни, зная, что смерть – это вопрос ближайшего будущего. Я связался с одним знакомым, и он сказал, что за определенную сумму достанет для меня револьвер.
– Скоро заработаю, – сказал я.
Но пока тяжело было даже дойти до стола. По чайной ложке начал перебирать вакансии. Просматривал несколько в день. Потом ходил по комнате, бездумно читал фрагменты книг. Все не то, слова утратили магию, песни перестали что-то значить. Но однажды наткнулся на объявление. Требуется редактор в компанию «Эргосоло» – что за компания? Прошел на их сайт. Понятно, о чем речь, здорово. Когда мне было двадцать, я освоил курс «Соло на клавиатуре», чтобы быстро и всеми пальцами печатать на клавиатуре. Воспоминания об этой учебной программе у меня остались хорошие, несмотря на несколько сектантский оттенок лирических отступлений, которые делал автор курса между заданиями. Он был психолог, который нехитрыми инструментами, даже пошловато, подгонял учеников к победе. Без этих отступлений программа была бы лучше. Но ладно, он был хорошим человеком, это чувствовалось, хоть и придурковатым. Звали автора Владимир Владимирович Шахиджанян, он также написал книгу «1001 вопрос про это», которую мы читали детьми, да и кучу всего переделал, даже, как гласила википедия, «занимался психологической адаптацией людей, поменявших пол». Теперь ему было за семьдесят, и он должен был стать моим новым начальником.