— И брат. Мы стараемся не встречаться. Я никогда не видела своих родителей. Дедушка говорил, что они недостойны быть частью рода Вербицких. Он учил нас жить так, будто вокруг только чернь.
— Твой брат неплохо справлялся, — вспомнил нашу первую встречу с самой Константой. А она ведь до того и сама была не лучше.
Ухмыльнулся: в памяти всплыло, как она чуть ли не силком заставила Инну работать на себя. Ей никогда прежде не отказывали, но и не давали слишком власти. Всегда держали в рамках инструмента для достижения целей, но не самостоятельной личности.
Прекрасно помнил, как ей хотелось убежать со мной от всех любопытствующих глаз. Чем мы занимались — мило болтали, прежде чем беседа переросла в хорошо проведенную ночь? Кажется, все так и было…
— Ты ведь понимаешь, что когда это все закончится… твоя жизнь может круто измениться?
— Как?
— Не будет шикарных машин, не будет денег… — говорил и сомневался в собственных же словах. Да, вероятно, нам удастся вогнать Вербицкого в его отступление с политических позиций, но в абсолютного банкрота он не обратится.
— Мне всегда хватало моей комнаты. Еще мне нужен ты, а дедушка хочет тебя убить. Я не согласна.
Пожевал губами, представил: а что, если собрать кучу журналистов: пусть Константа скажет это во всеуслышанье? И тут же понял, что этим ничего не добьюсь. Часть служителей пера напишут, что Вербицкая-младшая и до того вызывала сомнения в своем здравомыслии. Привыкла витать в облаках выдуманной ей же самой страны. Вторые пожмут плечами и спросят у старика, а тот не без улыбки расскажет, что «убить» в переносном смысле. И вообще, он говорил не убить, а поразить…
Не стоит пытаться обскакать его на словесном поле, он сумеет найти выход. Как усердно делал это прямо сейчас, вылезая из той ямы, в которую мы его загнали.
— А что будет, если… нам придется сражаться?
— Сражаться?
— Да. Твой дедушка — человек, упорно и долго шедший к самым вершинам политической карьеры. Он может не захотеть отдать то, на что положил свою жизнь. По крайней мере, без боя. Что ты сделаешь, если увидишь, как мы сражаемся друг против друга?
Она разом затормозила. Не ожидая подобного, столкнулся вместе с ней. Упали, смешно покатились по льду под чужое улюлюканье. Смотрел, как толстоватый парень вместе с юркой, маленькой девчонкой взяли главный приз — плюшевого медвежонка. Толстяк тут же презентовал его своей пассии.
Мы не спешили вставать, часто дышали глядя друг на друга.
— Ты хочешь, чтобы я выбрала? Я не знаю.
Она зарделась, ткнула в меня пальцем.
— Он видит во мне собственность. Не родственницу. И всё равно он мой дедушка. За что вы будете сражаться? За тебя?
А она наивней, чем мне думалось. Покачал головой, закрыл глаза, позволил себе вздох. На ноги встал не сразу, подал ей руку.
— Нет. Не за меня. Видишь людей? Тех, что вокруг нас. Что они делают?
— Живут, — в умении точно подмечать ей отказать было сложно. Я сглотнул.
— Они в действительности живут. Радуются, улыбаются, любят. Твой дедушка хочет сделать из них подобия людей. Видела механоидов? То, чем воюет Царенат?
Зажмурившись, она отрицательно покачала головой: в самом деле. Откуда ей? Попросил Ириску изобразить шава. Та шустро выудила его образ из моей памяти, скинула ей как компромат. Константа без единого дрогнувшего мускула смотрела, как безвольная вереница людей тянется на работу. Не страдающие от недосыпа, не полные энергии, не горящие желанием выложиться на все сто или пробездельничать до самого обеда.
Просто никакие.
Неживые.
— Ужасно.
— Всё, чего я хочу сделать — это остановить его. Не знаю, какими путями и чего это будет. Может быть, ему жизни, а тебе статуса.
— Но ты же останешься? Будешь рядом? Как друг?
— Да.
— Тогда я выберу тебя.
Всё остальное стало уже неважно…
Глава 19
«Протокол двести» не выходил из головы.
Словно яд в чашу с вином, пустили об этом слух в СМИ, ополчившиеся против Вербицкого: никакого толку. Старик, хмурый, как непогодливое небо, бежал от любых встреч. Словно сыч, заперся в своей башне, как и предсказывал Макмамбетов.
Тройняшки шныряли среди своих, задавая неудобные вопросы. Страшно рисковали, но Старшенькую охватил азарт былой хватки. Не знаю, кому и что она хотела доказать, но, услышав про случившееся с Белкой и Владой, они захотели урыть старика любыми способами.
Я боялся, что они попадут в передрягу, но удача шла с ними бок о бок.
Один день сменялся другим. Разведка опробовала на вкус всю информацию, что нам удалось выудить из компьютера на подземной базе. Техника готовилась для двухсотого протокола. Явившиеся с официальным ордером спецслужбы к Вербицкому пару раз получили от ворот поворот, а на третий их пустили — словно нарочно ждали. Стоит ли говорить, что ничего не нашли?
Император задумчиво теребил подбородок: подобные моим мрачные мысли преследовали и его. Протокол, намеченный на ноябрь не случился. Или случился, не приведя ни к каким последствиям — наступил декабрь, за ним близился Новый Год.
По ту сторону мирной жизни подвижки начались две недели назад. Мне думалось, что для внедрения Кьярры понадобятся месяцы, если не годы. Бейка лишь повела плечами и, задрав нос, упрекнула — много я знаю!
Словно стылая вода, в горячий ручей царенатского застоя влилась новая партия. Поддерживаемая населением наследница былого величия Кьярра. Юная девица, до того времени прятавшаяся в тени.
Благородные роды Царената взвыли в едином аристократическом плаче, что тринадцатилетняя девчонка попросту не может быть главой государства! Регент, попечитель — они выдумывали тысячу должностей, на которые метили самих себя. Кьярра же, ведомая нашими спецслужбами, не признавала никого и ничего.
Смотрел на нее на экране телевизора: девочка умело упрекала чиновников в зашоренности сознания, неумении разглядеть наступившие новые времена. Обещала разрешить энергетический коллапс: не за счет войны за рабов, но за счет перемирия с Российской Империей, налаживания торговых отношений. Что такого может покупать Россия у просветленного Царената? Великолепное оружие, высокоточные станки, лучшее оборудование во всем мире!
Ей пытались угрожать, задавали каверзные и неудобные вопросы. Что случится с армией? Куда девать такую груду автоматических машин, кто их будет содержать? Армию ждали изменения — сокращение финансирования, так и численности в случае перемирия.
Мозг отказывался верить в происходящее. Кто в здравом уме пойдет за Кьяррой? Она говорит правильные вещи, но ведь царенатцы не глупы и прекрасно понимают, что за ней стоит кто-то влиятельный. Он и будет ей править, словно марионеткой.
Хмыкнул, придя к выводу, что мы пытаемся поработить соседнюю страну через маленькую девочку. Ощущал себя коварным злодеем, но на душе было не скверно — как будто бы даже наоборот.
Девчонка ни дня ни сидела на месте. Из одного города в другой. Из пыльных мегаполисов в позабытые богом деревеньки, оттуда на механосборочные заводы, словно намеревалась захапать себе часть роботизированных голосов.
Вербицкий разве что не выл белугой: попал в капкан. Подвластные ему СМИ попытались было рассказывать, что перемирие с Царенатом не может закончиться ничем хорошим, и тем самым начали разрушать старания всей его жизни. «Добрый» дедушка всегда стремился к этому перемирию. Вот только на особых условиях в свою пользу. Да уж, старику точно не позавидуешь…
В какой-то миг почувствовал себя старым пердуном. Сколько раз, в детстве, глядя на деда, размышлял, что никогда не буду, как он: сидеть с газетой в руках, прилипнув к очередному выпуску новостей. И вот теперь делаю все то же самое, пытаясь уловить хоть крупицу нового. Копаясь в мировой сети на пару с Ириской, трижды проклял чертовых рерайтеров: те умудрялись старую, заскорузлую новостенку обратить в сенсацию мирового масштаба. Тут же обращавшуюся пшиком.
Не в этот раз.
Бейка заявилась ко мне с шампанским. На телефон наседала Константа, Тройняшки рвались в окно, с соседнего этажа по балкону мою тишину желала нарушить Белка.
Свершилось!
Бутылка с громогласным хлопком лишилась пробки за неделю до Нового года. Праздник был небольшой, тихий, но долгожданный — Кьярра умудрилась захватить умы царенатских граждан. По невесть каким законам ее признали законной правительницей по праву крови. Те, кто раньше ей помыкал, пытаясь склонить на свою сторону, грызли кто локти, кто ногти.
Бейка наливала в бокал дурманящий ум напиток, я пригубил. Девчата без скромности осушили до дна, я бы на их месте предпочел что покрепче. Константа оказалась умнее других: выудила из принесенного ей пакета пятизвездочный коньяк — а вот это уже разговор!
— Особо не радуйся, — мрачновато заявила Бейка, когда предложил выпить всем за надежду на будущий мир и маленькую девочку Кьярру.
— Почему?
— Сам как думаешь? На нее устроят покушение. Уверена, что уже продумывают, как и с каким размахом его провернуть.
В наивности меня обвинить было сложно. Бейка продолжала разъяснения:
— Она умудрилась довольно быстро стать политиком номер один в своей стране. И хочет прекратить войну. Наверное, это сыграло немаловажную роль.
— Почему же не играло раньше?
— Раньше Царенат только захватывал и не терял столько сил на одном участке фронта. Ресурсы в самом деле не бесконечны, в том числе и производственные. Продолжение войны и дальше сыграет на руку только нам.
— Они не людей теряют, лишь машины.
— Машины делают из стали. Огромные потери в моторизированных и бронетанковых войсках приведут к тому, что придется распылять силы: фронт может посыпаться, а он уже посыпался и не в их пользу. Перемирие они видят как возможность восстановить силы. Понятное дело, пытаясь сохранить лицо при плохой игре. Кьярра кажется здесь волшебной палочкой-выручалочкой.
— Так что же, краткая передышка, а потом все по новой?