— Для них он Бог.
— Ты ведь сказал, что не знаешь Текисов.
— Да, но я знаю Бенедикта.
— Скажи, в чем тут дело? Почему дед никогда и нигде не заблудится, а я вечно не могу найти дороги?
Я покачал головой:
— Это ты скажи, как тебе удалось вернуться на этот раз.
Дара допила вино, протянула мне пустой бокал. Она сидела, не шевелясь, склонив голову на правое плечо, нахмурив брови. Ее отсутствующий взгляд был устремлен вдаль.
— Сама не знаю. — Она машинально поднесла бокал к губам и сделала глоток. Затем взяла в левую руку нож и начала рассеянно вертеть его. — Не пойму, как это получилось. Я была злая. Злая, как черт. Он опять отправил меня в деревушку, как нашкодившую девчонку. Я сказала, что пойду на войну и буду драться с ним бок о бок, но он усадил меня на коня и отвез в горы. Я не знаю, какой дорогой мы ехали, а ведь я родилась и выросла в Авалоне и мне знакомы здесь каждая тропинка, каждый кустик. Я изъездила сотни лиг во всех направлениях, а тут и оглянуться не успела, как оказалась у Текисов. В последний раз я была у них несколько лет назад и сейчас, став старше, поклялась, что вернусь домой самостоятельно.
Все так же машинально она стала ковырять землю ножом.
— Я дождалась полуночи и попыталась определить направление по звездам. У меня возникло такое ощущение, что я сплю наяву. Звезды были другими. Я не увидела ни одного знакомого созвездия. Тогда я вернулась в дом. Мне было немного страшно, и я не знала, что делать. Весь следующий день я приставала к Текисам с вопросами, а когда они перестали отвечать, стала расспрашивать деревенских жителей. Это было похоже на дурной сон. Либо они были непроходимо глупы, либо не хотели ничего говорить, либо намеренно меня обманывали. Они просто не понимали, о чем идет речь и куда я хочу попасть. В эту ночь я опять вышла посмотреть на звезды, думая, что ошиблась. Ошибки не было.
Дара разгладила землю ножом, начала чертить какие-то линии. Казалось, она не замечает, что делает.
— В течение нескольких дней я пыталась найти дорогу домой. Сначала я решила, что вернусь по следам лошадей. Но следы исчезли. Тогда я сделала единственное, что пришло мне в голову: каждое утро уезжала в каком-нибудь направлении, а к полудню возвращалась в деревушку. Я вновь изъездила сотни лиг, но так и не увидела ни одного знакомого места. Это сводило меня с ума. Я стала плохо спать ночами, но мое решение вернуться в Авалон оставалось непреклонным. Дед должен был понять, что только маленькие дети послушно стоят в углу и ждут, когда их простят. Я же вышла из этого возраста.
Прошла неделя. Я стала спать еще хуже, меня замучили кошмары. Тебе когда-нибудь снилось, что ты бежишь, бежишь и никуда не можешь прибежать? Именно такие ощущения я и испытывала, но только снилась мне горящая паутина. Правда, это была не паутина, без паука, и она не горела. Я все ходила и ходила вокруг паутины и внутри нее, но одновременно не двигалась, а стояла на месте. Я понимаю, что говорю глупости, но мне не передать своих ощущений словами. И мне хотелось идти по этой паутине, не останавливаясь. Утром я просыпалась разбитой, как будто всю ночь занималась тяжелым физическим трудом. Кошмары эти снились мне много дней подряд и с каждым разом становились все реальнее.
Сегодня я проснулась рано, отчетливо помня свой сон, и неожиданно поняла, что смогу вернуться домой. В какой-то полудреме я оседлала коня и поскакала, не останавливаясь и не обращая внимания на дорогу. Я думала только об Авалоне — местность становилась все более знакомой, и неожиданно я оказалась там, где хотела. Деревушка, Текисы, чужие звезды, горы исчезли, как дым. Я бы не смогла сейчас вернуться. Разве это не странно? Ты можешь объяснить, что со мной произошло?
Я поднялся, обошел полотенце с остатками завтрака и сел рядом с Дарой.
— Ты помнишь, как выглядела горящая паутина, которая не была паутиной и не горела? — просил я.
— Примерно помню.
— Дай мне нож.
Она протянула его рукояткой вперед, и я принялся менять рисунок, который она машинально чертила на земле. Одни линии я стер, другие продолжил и, закончив работу, отложил нож в сторону и посмотрел на девушку. Долгое время она молчала, затем произнесла тихим голосом:
— Да, это она. Но откуда ты знаешь? Как ты узнал мой сон?
— Все, что ты видела, — ответил я, — заключено в твоих генах. Как и почему — я не знаю. Но твой сон доказывает, что ты — истинная дочь Эмбера. Ты вернулась домой, путешествуя по отражениям. Приснился тебе Великий Лабиринт Эмбера. Пользуясь его силами, те, у кого в жилах течет королевская кровь, получают власть над отражениями. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Очень смутно. А по правде говоря, ничего не понимаю. Я слышала, как дед проклинал отражения, но никогда не задумывалась, что он имеет в виду.
— Тогда ты не можешь знать, где находится Эмбер.
— Да. На этот вопрос дед всегда отвечал уклончиво. Он много рассказывал о великом городе и о нашей семье, но я даже не знаю, в каком направлении идти, чтобы попасть в Эмбер.
— В любом, — ответил я. — Это не играет роли. Нужно только…
— Да, конечно! — воскликнула она, не дав мне договорить. — Совсем забыла, но Бранд говорил то же самое. Я думала, он шутит.
— Бранд! Он здесь?
— Очень давно. Бранд часто навещал нас, когда я была маленькой. Помню, я тогда влюбилась в него без памяти и надоедала ему самым бессовестным образом. Он знал множество забавных историй, учил меня разным играм…
— Когда ты видела его в последний раз?
— Лет восемь-девять назад.
— Кроме Бранда, ты знаешь каких-нибудь родственников?
— Конечно. Совсем недавно у нас гостили Джулиан и Жерар.
Мне стало не по себе. Слишком уж о многом умолчал Бенедикт. Лучше бы он солгал; тогда, по крайней мере, было бы на что злиться. Но на мою беду, Бенедикт был слишком честен. Да, придется мне попотеть, когда я отправлюсь за камушками. Затем надо будет провернуть еще одно дельце… Времени у меня осталось меньше, чем я думал. Проклятье!
— А раньше ты была с ними знакома?
— Нет. — Она тяжело вздохнула. — Дед запретил мне говорить, что я его правнучка. И отказался объяснить почему. Надоело!
— Можешь не сомневаться, у него были на то веские причины.
— Понимаю. И все равно обидно, ведь я всю жизнь мечтала познакомиться со своими родственниками. А ты знаешь, почему он не позволил мне сказать правду?
— Для Эмбера настали тяжелые времена. Обстановка сейчас неспокойная и вряд ли улучшится в ближайшее время. Если о правнучке Бенедикта ничего не будут знать, ее никто не тронет. Он заботится о тебе, пытается оградить от крупных неприятностей.
Девушка презрительно фыркнула.
— Я не нуждаюсь в его заботах! Я могу сама о себе позаботиться!
— Да, фехтуешь ты неплохо. К несчастью, жизнь — штука сложная и состоит не только из дуэлей по правилам.
— Не надо меня учить! Я не маленькая! Но…
— Никаких «но»! На месте Бенедикта я поступил бы точно так же. Помимо тебя, он защищает свои собственные интересы. Удивительно, что он открылся Бранду. Погоди, когда дед узнает, что мы знакомы, он до потолка подпрыгнет от ярости!
Она вздрогнула и изумленно на меня посмотрела.
— Почему? Ты не причинишь нам вреда. Мы… родственники…
— Откуда ты знаешь, что я думаю, зачем пришел? Какого черта! Может быть, и ты, и твой дед сейчас находитесь в полной моей власти!
— Ты… шутишь… Это ведь шутка, правда?
— Не знаю. Если б я задумал что-нибудь нехорошее, зачем бы я стал тебя предупреждать?
— Да… конечно.
— Сейчас ты услышишь от меня то, что Бенедикт должен был сказать тебе давным-давно. Никогда не доверяй родственникам. Они хуже случайных знакомых. По крайней мере, с первым встречным ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности.
— Ты говоришь серьезно?
— Да.
— Но ведь ты — мой родственник. Значит, тебя я тоже должна бояться?
Я улыбнулся.
— Ну что ты! Я — образец добродетели; человек честный, благородный и очень добрый. Верь мне во всем.
— Я верю, — простодушно сказала она, и я засмеялся. — Но я действительно тебе верю! Я знаю, ты не причинишь нам вреда!
— Расскажи мне о Джулиане и Жераре. — Я переменил тему разговора, испытывая некоторую неловкость. Впрочем, я всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда люди начинают слишком сильно мне доверять. — Зачем они пришли к Бенедикту?
Она пытливо посмотрела на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли, и после непродолжительного молчания сказала:
— Ты прав, я слишком много болтаю. Совсем забыла об осторожности. Теперь твоя очередь отвечать на вопросы.
— Прекрасно! Скоро тебе ни один родственник не будет страшен! Что ты хочешь узнать?
— Где находится деревушка? И Эмбер? Что между ними общего? Почему в Эмбер можно попасть независимо от того, в каком направлении ты идешь? О каких отражениях ты говорил?
Я поднялся на ноги, посмотрел на Дару сверху вниз и протянул ей руку. Девушка робко взяла ее, встала и испуганно на меня посмотрела. В эту минуту она выглядела совсем юной.
— Куда ты…
— Пойдем. — Я подвел ее к тому месту, где спал, и повернул лицом к мельничному колесу. Она попыталась что-то сказать, но я остановил ее жестом. — Смотри. Смотри и ни о чем не думай.
Мы смотрели на шумящую, пенящуюся воду, и я привел свои мысли в порядок. Затем взял девушку за локоть и повел в лес.
Мы шли среди деревьев, и облака поплыли по небу, а тени удлинились. Птичьи голоса зазвучали громче, от земли парило. Листья поменяли форму, листва стала гуще. Появилось желтое солнце, за поворотом дороги росли виноградные лозы. Птичьи голоса окончательно охрипли. Тропинка, посыпанная галькой, поднималась в гору. Где-то далеко сзади слышался гул, от которого дрожала земля. Мы вышли на открытое место под бирюзовым небом и вспугнули бурую ящерицу, гревшуюся на большом камне.
— Куда это мы попали? — спросила Дара. — Никогда не была здесь раньше.