[40]. Однако начиная с XVI и XVII веков конечными пользователями оружия сделались армии, а покупателями, соответственно, правительства. Это снизило мобильность оружейников и усилило вмешательство государства в торговлю оружием. Появились две модели государственного контроля над производством военного оружия: государственные закупки у частных подрядчиков и государственная производственная монополия.
В Англии правительство приобретало огнестрельное оружие по сложной и зачастую ненадежной системе контрактов с частными бирмингемскими оружейниками. Одни мастера изготавливали части ружья, например стволы или ложи, которые проверялись государственными инспекторами, а затем отправляли сделанное другим мастерам для сборки. Такая система оставляла значительную часть контроля над операциями в руках отдельных оружейников, но при этом периодичность государственных заказов создавала нестабильность занятости. Хотя ни оружейники, ни правительство не были полностью удовлетворены этой контрактной системой, она соответствовала неустойчивому характеру спроса на военное оружие и отсутствию в Англии большой постоянной армии. Точно так же в Австрии детали оружия, произведенные частными производителями, отправлялись на правительственный арсенал в Вене для сборки, а в германских государствах частные производители изготавливали оружие по государственным контрактам под контролем государственных инспекторов [Rosenberg 1969: 30–42; Showalter 1975: 92, 239].
Во Франции мы видим пример другой модели государственного контроля над производством военного оружия. Начиная с XVII века производство оружия и боеприпасов стало там королевской монополией. Поскольку разработка и производство оружия становились все сложнее и обходились все дороже, европейские правительства все больше брали на себя контроль над оружейной промышленностью. По данным одного исследования вооруженных сил и общества в Германии, с появлением игольчатого пистолета прусское военное министерство постепенно присваивало частные фабрики и закрывало или консолидировало более мелкие заводы. «Времена индивидуального оружейного производства и мастерских закончились, и прусское правительство активно взялось за оружейное дело» [Showalter 1975: 92; Beaver 1975: 79].
Независимо от того, производилось ли военное оружие в рамках королевской монополии или по контракту с частными производителями, изготовление кремневых ружей и ударных мушкетов было процессом медленным и трудоемким. Но поскольку в эпоху гладкоствольных дульнозарядных мушкетов конструктивных изменений в огнестрельном оружии было немного, производство их также не менялось годами. Соответственно, оружие, десятками лет хранившееся в королевских арсеналах, можно было снова и снова выдавать войскам. И поскольку экипировать армию в полевых условиях можно было складированным оружием, нужда в его быстром производстве возникала редко [Beaver 1975: 79].
Английское правительство в снабжении оружием долгое время зависело от частных подрядчиков, американское же с самого начала – от иностранных источников. Нехватка оружейников в Америке означала, что значительную часть оружия собирали из английских и французских деталей. Понятно, что во время Войны за независимость основным источником оружия была Франция, откуда импортировали около 80 000 мушкетов. Но американская политика закупки боевого оружия отличалась от английской. Чтобы не зависеть от иностранных производителей, новое правительство решило частично последовать французской модели производства оружия на государственных арсеналах и для этого основало оружейные заводы в Спрингфилде и Харпере-Ферри соответственно в 1794 и 1798 годах [Deyrup 1948: 36–37; Fries 1972: 4][41].
Невзирая на существование двух федеральных заводов-арсеналов, государственная монополия на военное оружие не препятствовала его частному производству. Тесное сотрудничество между государством и частным сектором было важной чертой американской модели оружейной промышленности. Поскольку поначалу производственные возможности новых оружейных заводов были ограниченны, в случае необходимости правительство все же обращалось к частным оружейным производителям для выполнения дополнительных заказов. Однако зависимость от превратностей частной торговли оружием оказалась не лучше, чем зависимость от иностранных поставщиков. В результате для упорядочения и развития частного производства оружия американское правительство вмешивалось в эти процессы. Хотя в последнее время в Соединенных Штатах стало модно связывать государственное вмешательство с экономической стагнацией и подавлением индивидуальной предпринимательской деятельности, многие из крупнейших американских производителей оружия с самого начала зависели от правительства в вопросах контрактов и поддержки [Smith 1977: 189][42].
Чтобы воспрепятствовать использованию иностранных компонентов и в то же время поощрить отечественную оружейную промышленность, военное ведомство одобрило заключение контрактов с американскими производителями на закупку комплектного оружия. Кроме того, правительство предоставляло финансовые ссуды, которые стали основным источником капитала для частных подрядчиков, обеспечивали непрерывность поставок и стимулировали строительство производственных предприятий. Строгие требования к материалам и качеству, продиктованные военными, способствовали быстрой разработке новой продукции, процессов и инструментов. Мерритт Роу Смит в своей мастерски написанной работе по истории завода в Харпере-Ферри утверждает:
Это и впрямь было одним из самых долговременных вложений государства в промышленность в довоенный период. Под эгидой Управления боеприпасов сменяющие друг друга администрации поощряли, поддерживали и награждали производителей оружия, массово разрабатывавших и внедрявших оригинальное деревообрабатывающее и металлообрабатывающее оборудование. Эти устройства стали основой современного производства взаимозаменяемых изделий в XIX веке [Smith 1977: 324–325].
Суть поддержки отрасли можно свести к тому, что правительство принимало на себя огромные издержки, связанные с организацией и техническим оснащением массового производства, и таким образом спонсировало промышленную систему производства стрелкового оружия[43].
Распространению новых технологий способствовали многие факторы. Целью «американской предприимчивости», как назвал это явление Розуэлл Ли, руководитель Спрингфилдского оружейного завода, являлось превращение совокупности людей и машин в эффективные системы. Военный и гражданский секторы экономики не были разграничены, и эта отраслевая интеграция в сочетании с географической близостью производителей оружия Новой Англии и открытостью общества, в котором они действовали, объясняют быструю передачу информации и освоение новых технологий. Географическая близость к другим производственным центрам благоприятствовала, в частности, практике Спрингфилдского оружейного завода, который с целью распространения новых технологий часто передавал людей, оборудование и методы в Харпере-Ферри и частным производителям оружия. Благодаря тому, что экономист Натан Розенберг назвал «технологической конвергенцией», станкостроение и прецизионные измерения в индустрии огнестрельного оружия объединили производителей и конструкторов и породили стандартизованные конфигурации конструкции станков, которые легко распространялись из одной механизированной отрасли в другую[44]. По мнению Розенберга, «такой межотраслевой поток технологий является одной из наиболее отличительных характеристик передовых индустриальных обществ» [Rosenberg 1979: 46]. Фирмы, специализировавшиеся на производстве средств производства и поставлявшие продукцию в различные отрасли, в значительной степени повлияли на технологические изменения, произошедшие за последние 200 лет; многие достижения в области производительности труда, основанные на инновациях, оказались связаны отнюдь не с теми отраслями, где эти инновации были впервые применены. Многие побочные результаты оружейной промышленности пошли на пользу гражданскому сектору, и сегодня всем хорошо известно, что производители велосипедов, швейных машин и сельскохозяйственного инвентаря многим обязаны именно производителям огнестрельного оружия[45].
Тем не менее, несмотря на доступность новых технологий, как утверждают Пол Юзелдинг и Мерритт Роу Смит, распространение их даже в Соединенных Штатах происходило весьма медленно. «Технологическое несварение» – неспособность производственной системы быстро усваивать новые технологии (в данном случае станки) – породило временной разрыв между внедрением высокоточного оборудования и формированием цельного производственного комплекса. Если близость к другим производителям и потребителям и взаимозависимость секторов стимулируют инновации, обеспечивая эффективный поток информации, то отсутствие этих условий действует как ограничение. В развитии завода в Харпере-Ферри определяющим условием являлась географическая изоляция:
Едва ли не основным фактором, определяющим отношение завода в Харпере-Ферри к изменениям, было отсутствие контактов с внешним миром. В отличие от производства в Спрингфилде, принадлежавшем к быстрорастущему промышленному региону, Харпере-Ферри уединенно располагался в малонаселенной аграрной глубинке [Smith 1977:329].
Отделение конструкторов от изготовителей и подчинение гражданских производителей военным были бичом для многих оружейных производств. Например, хотя французская модель с королевской монополией на изготовление стрелкового оружия обеспечивала производителям оружия рыночную конъюнктуру, выгодную для продавца, и устраняла конкурентное давление и потребность в изменениях, она при всем этом не контролировала частный сектор. В результате такого подчиненного положения гражданского сектора, по словам Франсуа Крузе, во Франции не хватало возможностей, чтобы использовать и распространять более ранние инновации, что приводило к технологическому застою, чередовавшемуся с рывками прогр