— Буржуй и сибарит!
Они поднялись наверх, вернулись в коридор запретной зоны и побежали дальше. Где-то уже слышались пальба и крики.
— В зоне эвакуации никого нет, — нахмурился Хрег. — Не понимаю ничего, Старик должен быть привести людей…
— Что-то там случилось, пока мы бумаги грузили, — Еретик сел на желтый ящик с аквалангами и откинулся спиной на стену. — Может, штурмующие прорвались в лабораторию? Слышишь, стреляют?
— И чего тогда стреляют? — старшина снова вытер усы и лоб рукавом. — Жди здесь, рацию слушай, я зажму говорилку. Если что нехорошее услышишь, сразу рви в капсулу и всплывай. За документы головой отвечаешь.
Не дожидаясь ответа, Унару снял автомат с плеча и, небрежно держа его в одной руке, побежал обратно.
— Нравится человеку гоняться туда-сюда, — сказал устало Китт, глядя на стремительно удаляющуюся спину Хрега. — Ему бы в марафонском забеге участвовать. На первенство среди рядового состава. За трехлитровый кубок пива.
По рации был слышен только топот старшины, затем в динамике что-то зашуршало и стало почти тихо.
— Массаракш, — голос старшины был тихим и напряженным. — Халатиков повязали по дороге. И я их всех не вытащу. Так… Сиди на месте, Еретик, я слышу, как ты хочешь прибежать мне на помощь.
Китт, действительно уже вскочивший с места, послушно сел обратно на ящик.
— Ага, вижу мелкого. Старика уже увели. Переходим в режим тишины, через десять минут не приду — всплывай. Ну, массаракш, с богом… До связи.
Еретик повесил рацию на пояс и направился к лестнице, упиравшейся в потолок. Рядом с ней в потолке зиял круг открытого люка. Еретик поднялся по лестнице и сунул голову в люк — здесь была небольшая комната, часть которой занимал пульт запуска спасательных капсул. Если верить табличке с нашлепками технических осмотров, капсул было две, каждая рассчитана на четыре человека. Две лестницы вели наверх, в шлюзовые камеры.
Еретик спустился обратно и подумал, что десять минут еще не прошло, а уже очень хочется залезть в спасательную капсулу и отправиться на поверхность. Администрация не спешила затапливать Зону, видимо, их захватчики не оставили живых в А-секторе. В голове Еретика мелькнула мысль о Сой, но он заставил себя не думать ни о чем, кроме старшины, который вот-вот прибежит из лаборатории.
Десяти минут не прошло, когда из-за поворота появился старшина. Он несся, как товарняк, в ладони у него все еще был автомат, на плече безвольно, как кукла, висел Ким. По мере приближения поезда «Хрег Унару» стало заметно, что старшина доволен собой. Он на бегу стащил Кима с плеча и скомандовал Еретику:
— В пультовую!
Чейз забросил автомат наверх, буквально взлетел в люк и втащил в комнату бессознательного парня. Уложив его на пол, Китт влез в шлюзовую камеру одной из капсул и протянул руки, дожидаясь, пока Унару сунет ему Кима.
Шлюзовая камера была очень маленькая, ждать пришлось, скорчившись в три погибели. Наконец, Хрег поднял Кима вверх, и Чейз, держа приходящего в себя мальчишку одной рукой, а другой хватаясь за поручни, втащил себя и свою ношу в капсулу.
Уложив Кима в капсуле, Еретик начал спускаться за автоматом, но тут люк снизу захлопнулся, и не стало слышно ни звука.
— Хрег! — закричал Ким из залитой аварийным красным светом капсулы, но тут же снова потерял сознание.
— Хрег! — Еретик отпустил тангенту и даже зачем-то приник ухом к динамику. — Горец, прием! Ты как? Прием!
— Ну, как тебе сказать, лейтенант, — в голосе старшины явственно сквозила ирония, и даже треск рации не мог ее заглушить. — Если не считать того, что вот-вот Зону затопят, то все прекрасно. Вот разве что вооруженные уроды сюда нагрянут с минуты на минуту, но и это, чтоб ты понимал, пустяки.
— Ты чего люк закрыл?
— Да вот, думаю встретить гостей. Они там топочут вовсю, а у меня теперь, спасибо, друг, целых два автомата! А, как известно, настоящему горцу больше и не надо. Настоящему горцу двух славных автоматов с лихвой хватит…
— Открой дверь, Хрег! — заорал Еретик. — Немедленно открывай дверь!
— Да нет, поздно уже. Что мне делать наверху? Куда идти? Зартак взорвали, а другой земли я под себя не найду. Нет больше для меня никакого верха. Слушай меня… Хорошо слышишь? Внешний шлюз я запер, ты запираешь шлюзовую камеру, говоришь об этом мне, и я вас тут же с пульта отцепляю от базы. Как понял, Еретик? Прием!
— Открой дверь! — вопил Китт в рацию.
Вместо ответа с той стороны люка раздалось несколько мощных ударов чем-то тяжелым по металлу.
— Я сломал дверь и сим разговор на эту тему объявляю оконченным, — сообщил Унару, снова появившись в эфире. — Ты меня понял? Запираешь шлюзовую камеру и даешь мне сигнал. Я вас отправляю. Понял?
— Понял, — Китт помолчал, и старшина снова заговорил:
— Давай иди, меня уже тошнит от твоих переживаний по ту сторону переборки!
— Не поверишь, меня точно так же тошнит от перспективы лезть в капсулу с парнем, у которого в больничной карте пометка «клаустрофобия», а потом всплывать на поверхность озера, где на берегу шныряют захватчики! Без автомата всплывать, заметь!
Старшина расхохотался в рацию:
— Ключи под ковриком, лекарство от укачивания в бардачке, бак полный. Развлекайтесь, но будьте дома до полуночи. Жду сигнала к отправке.
Еретик развернулся и полез в капсулу.
— Мы его не там бросим, правда ведь? — бормотал Ким в бреду. — А профессора унесли, жалко его как…
Еретик молча задраил люк в капсулу и нажал на тангенту:
— Хрег, еще не поздно подняться к нам.
— Ты в капсуле, Еретик? Люк задраил? — спросил старшина.
Фоном его словам была близкая стрельба.
— Задраил, Горец.
— Ну все, бывай тогда. До связи!
— До связи, — ответил Еретик и ощутил, как подается в балластные камеры воздух, а затем как отцепляются стопоры.
Капсула отделилась от шлюза, и связь пропала. Везде горели аварийные красные лампочки, забранные решетками, из-за чего капсула была похожа на лабораторию фотографа с тяжелой паранойей.
Еретик проверил запасы еды, наличие плавсредств и аптечку. Все было на месте, комплект для выживания в лесу, сигнальные средства, не хватало только шумного Хрега Унару. Но его теперь всегда будет не хватать, потому что он никогда не появится.
Ким пришел в себя, и его сильно трясло.
— Тебе плохо? — спросил Еретик, понимая, что вопрос звучит глупо. — Ким, успокойся, я врач в пятом поколении. Что чувствуешь? Что-нибудь болит?
— У меня клаустрофобия, — сообщил Дасаи, часто сглатывая и озираясь по сторонам. — Стены сжимаются, вокруг вода, я чувствую.
— Я знаю. Объясни, зачем ты с клаустрофобией сунулся в подземную базу? Верх же сообразительности, Ким, посуди сам, — Еретик прикинул, как бы отключить мальчишку на те двадцать минут, что они будут всплывать, и принялся копаться в аптечке в поисках какого-нибудь наркоза.
Ничего подходящего не находилось, глубина озера всего ничего, никаких препаратов, серьезнее стимуляторов и обезболивающих, нет.
— Я и не совался, меня привезли. Меня не спрашивали, хочу ли я там работать. Меня никогда не спрашивают, — Ким неглубоко и быстро дышал. — Нас сейчас раздавит, господин лейтенант. Всмятку, да? Это же гроб, самый настоящий, железный гроб. И здесь заканчивается воздух. Почему вы не взяли акваланг?..
— Стоп! — гаркнул Чейз, и Ким замолчал.
Очень хотелось подойти к мальчишке, зажать ему рот, контролируя дыхание и не позволяя перегружать легкие, крепко держать за руки, чтобы не надумал колотиться о стены в припадке. Но того, кто боится закрытых маленьких пространств, так только до истерики доведешь. А у Кима еще и сердце не выдержит, пометку о сердце Еретик тоже видел. У него вообще много разных пометок в карте.
— Дыши глубоко и редко, иначе у тебя будет гипервентиляция. Закрой глаза и представь себе, что поднимаешься по лестнице.
— Но… — начал Ким, и Еретик снова повысил голос:
— Не перебивать, не обсуждать — выполнять. Вдох. Закрыл глаза. Выдох. Лестница наверх, ступенька за ступенькой. На этом сосредоточься.
— Понял, — парень послушно задержал дыхание и зажмурился.
Через минуту ему стало легче, богатое воображение всегда выручает.
— Спасибо.
— Не открывай глаза пока, представь, что ты в поле.
— Я никогда не был в поле, — мальчишка выдохнул медленно, через силу. — Но у меня хорошо развито пространственное воображение… Хорошо, я попробую.
Ким расслабился и свернулся клубочком на полу, подтянув колени к подбородку и обняв их обеими руками.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Еретик. — Ну, помимо того, что ты сейчас находишься в поле и вокруг тебя бесконечный воздух.
— Я не знаю, — Ким часто облизывался и все пытался растянуть трясущиеся губы в улыбке, но получалось плохо. — Смерть не входила в мой научный опыт.
— Война идет, Ким, — больше Еретику нечего было на это ответить.
Они молчали, слушая, как потрескивает обшивка под воздействием внешнего давления, как работает гидравлика. Еретик с трудом мог представить, как Дасаи объясняет себе наличие всей этой какофонии в своем воображаемом поле.
— Я хотел бы написать книгу, — сказал вдруг Ким. — В ней бы совсем не было диалогов, одни только описания. Что-нибудь о путешествии в земли, где совсем нет людей и поэтому не с кем разговаривать.
— Лучше напиши такую книгу о большом городе, там тоже не с кем бывает поговорить, — предложил Еретик. — Когда выберемся отсюда, тебе можно будет делать что угодно. Напишешь хоть сотню разных книг.
— Так проект закроют? — с надеждой спросил Ким.
— Нет, ни в коем случае, это крайне перспективное исследование. От него не откажутся. Просто излучатель уничтожен, а часть документов погибла на Зоне 15. Правда, главное мы успели вынести. Надеюсь, материалы попадут к нам, а не к врагу. Если же нет, то восстановление всех материалов займет продолжительное время. К тому же нам нужно будет подобрать помещение и персонал. И это, заметь, при условии, что найдется, кому смотаться в Область Отклонений и отыскать там нужный элемент. Или же найдется умник, который сможет создать такой элемент в наших условиях.