Мэтью услышал голос Эйприл и отошел от крестов. Они встретились на некотором удалении от них.
Она слегка раскраснелась и улыбалась.
– Ваша лодыжка зажила?
Мэтью кивнул.
– Вероятно, завтра я смогу пойти с вами. Как дела сегодня?
– Скромно. Утром мы решили, что нам повезло. Чарли нашел сразу несколько банок, а потом остатки магазинного прилавка. Но кто-то уже побывал там до нас. Общий результат: две банки сардин, одна зеленого горошка, одна кислой капусты и пять рисового пудинга.
– Могло бы быть и получше.
– Да, конечно. Позже мы подобрали еще несколько вещей, но ничего интересного. – Она взяла его под руку, он остро ощущал ее присутствие, физический контакт. – Нога не болит?
– Нет. Я сегодня погулял. Упражнения полезны.
– Здесь есть несколько мест, куда я любила приходить. Теперь чувствуешь себя виноватым, когда не занимаешься полезными делами, вроде приготовления или поисков пищи.
– Забудьте о полезных делах ненадолго. Покажите мне эти ваши места.
Эйприл с сомнением сказала:
– Они там разбирают находки.
– Справятся и без вас. И не так уж страшно, если рисовый пудинг будет лежать рядом с маринованными овощами.
– Вы правы. Иногда я слишком серьезно воспринимаю мелочи.
Они шли рядом, наслаждаясь прекрасным вечером. Косые солнечные лучи превращали зелень в лимонное золото. Воздух был мягок и полон летнего аромата. Жужжали насекомые, слышались голоса птиц. Мэтью подумал, что птиц стало больше, чем сразу после катастрофы. Очевидно, это не естественный прирост. Может, они улетали в более безопасные места, а теперь возвращаются назад? Слабые сегодняшние толчки, должно быть, не встревожили их. Он заговорил об этом с Эйприл. Она сказала:
– В какие места? Вы думаете, у нас было хуже, чем везде? Разве другие страны не пришли бы тогда нам на помощь?
– Да, – согласился он. – Может, нам еще повезло.
– Зависит от того, что вы понимаете под этим «повезло». – Голос ее неожиданно стал хриплым, но после паузы она продолжала более мягко: – Вскоре после катастрофы Лоуренс отыскал приемник. На батареях и транзисторах, с тремя или четырьмя полосами частот. Он казался вполне исправным. Когда он включил приемник, послышался лишь треск. Никаких сигналов. Он долго проверял все волны. Ни одной станции.
– У вас еще есть этот приемник?
– Нет. Мы оставили его там. – Увидев его удивленное выражение, она добавила: – Он не относится к категории жизненно необходимых вещей.
– Даже если тогда эфир был мертв, станции могут заработать снова.
– Приемник может работать, пока есть батареи.
– Что-нибудь могло произойти за это время. В тех частях, которые затронуты слабее.
– Возможно. – Она остановилась, глядя на покрывающие изгородь цветы шиповника и вьюнка. – А что нам от этого?
– Возможно, где-то сохранилось организованное общество.
Она пошла без предупреждения, и он вынужден был догонять ее. Эйприл сказала:
– Никто не придет к нам на помощь. Нужно сознавать это. Нет самолетов, опускающихся с небес с грузом. Нет больших пароходов с мясом, зерном, бананами и авокадо. – Она повернулась к нему с жалкой улыбкой. – Вы ведь это знаете? И даже моря нет. Помощи ждать неоткуда.
Мэтью кивнул.
– Да, знаю.
Некоторое время они шли молча. Теперь они находились в поле и приближались к небольшой рощице. На опушке ее рос дуб. Высокое столетнее дерево с мощным стволом. Он еще жил, но был наклонен под острым углом; на противоположной стороне часть корней торчала в воздухе.
Мэтью сказал:
– Зимние бури прикончат его.
– Да.
Эйприл подошла к дереву и на мгновение прижались к его коре. Жест был непонятный, но печальный. Мэтью смотрел на нее, снова, как и тогда утром у ручья, сознавая ее красоту и необычность. Она повернулась к нему, и он хотел заговорить, объяснить, что он чувствует. Но она заговорила первой.
– Дети любили его. На него легко было взбираться, даже когда они были маленькими, и на нем так много ветвей, и легко спрятаться в листве. Мы часто приходили сюда, они лезли на дерево, а я смотрела, как они поднимаются все выше и выше – тут и там мелькали их фигуры, – и слушала их голоса. И, конечно, сердце у меня замирало, я боялась, что они упадут, но знала, что не должна их звать.
– Они были все мальчики?
Эйприл кивнула.
– Пяти, семи и десяти лет. Старше всех был Энди. Дэн хотел, чтобы он уехал в школу, но я воспротивилась. Это был первый случай, когда мы поссорились. В конце концов согласились на компромисс. Он должен был оставаться дома до тринадцати лет.
Мэтью мог бы испытывать затруднение, слушая ее рассказ о детях, но ничего подобного не испытывал. Она доверчиво раскрывалась перед ним, и в голосе ее звучало прощение и любовь к умершим.
Он сказал:
– Я видел их могилы.
– Да. Проходишь через разные стадии. До сих пор бывают тяжелые минуты, но не так часто. И не может быть хуже, чем засыпать их землей.
Они пошли назад к гроту. Мэтью держал Эйприл за руку; пальцы их переплелись, сообщая друг другу теплоту и уверенность. Она говорила о дальнейших поисках – придется уходить подальше, чтобы найти что-нибудь нужное. Хотя она не сказала этого, но у него создалось впечатление, что она примирилась с необходимостью уйти отсюда, переселиться в другое место. Он сказал, говоря общими словами:
– Пока мы живем прошлым. Это значит, что больше добычи там, где раньше жило больше людей. И риск бандитов, конечно, тоже больше. Это ничто вроде промежуточной территории. Она достаточно изолирована, чтобы создать трудности при поисках продовольствия, но недостаточно изолирована для случайных посетителей.
Она покачала головой.
– Они не имеют значения.
– Сомневаюсь, чтобы Арчи согласился с этим.
– Мы глупо поступили, положив все свои яйца в ведро, а потом спрятав это ведро. Я согласна с этим. Но теперь мы поумнели. Если это случится снова, не будет надобности, в героике. Арчи отведет их к колодцу.
– Но дело ведь не только в этом?
– А в чем еще?
– Если бы мы пришли позже…
– Ну?
Ее непонятливость удивила его. Он сказал:
– Две женщины, одна из них по крайней мере очень привлекательна. Дело не только в запасах.
Она остановилась и посмотрела на него. В ее взгляде было недоверие и еще что-то, что он не смог определить.
– Вы думаете, что пришли вовремя, чтобы спасти нас от изнасилования?
– Это могло бы случиться.
Она коротко резко рассмеялась.
– Неужели? Почему вы думаете, что?… Потому что мы об этом не говорили? Или, может быть, потому что они дали нам натянуть трусы? Конечно, это деликатно с их стороны, но они решили позабавиться с Арчи.
Он слышал горечь в ее голосе и понимал, что эта горечь частично вызвана им, его замешательством, шоком от осознания и даже, хотя он боролся с этим, каким-то отвращением. Он ужасался не только от происшедшего, но и от того, как она об этом говорила, небрежно и грубо.
Избегая ее взгляда, он сказал:
– Я не знал. Простите.
– Вы ничего не знали. Но чего же вы ожидали сегодня при встрече группы мужчин с беззащитными женщинами?
Он невольно спросил:
– Это случалось и раньше?
– Смотрите на меня! – Лицо ее было гневно искажено. – Хотите знать, как это случилось в первый раз? Через день после того, как я нашла Лоуренса, на второй день после того, как я выкопала эти могилы. Я первой увидела их. И позвала, потому что думала, важнее всего объединиться выжившим. Я думала, что если люди и могут измениться, то только в лучшую сторону. Я перестала в это верить, когда они схватили меня. Конечно я сопротивлялась. Тогда я еще не поняла, как глупо сопротивляться. Это был единственный раз, когда было по-настоящему больно.
– А Лоуренс?
– Мы разошлись, чтобы осмотреть как можно большую площадь. Он был недалеко, но даже сопротивляясь, я не позвала его. Оба они были сильнее и моложе его. Его только могли поранить. Когда они оставили меня, я уползла и отыскала его. Связи укрепляются, знаете, когда мужчина утешает женщину после того, как двое других побили и изнасиловали ее.
Мэтью сказал:
– Простите. Не нужно говорить об этом.
– Вы уверены? Лоуренс не просто утешал. Он смог оказать практическую помощь. У него в больнице были эти иностранные противозачаточные пружинки. Мы их откопали, и он поставил мне такую. Стальная проволока в нейлоне с таким забавным хвостиком. Очень хитрое приспособление. А когда к нам присоединились Сибил и Кэти, он и им поставил такие же.
Он старался не выдать себя, но она внимательно следила за ним.
– Да. Кэти! И хорошо, потому что с ней это случилось через несколько дней. В тот раз их было восемь, и двое не могли дождаться, пока мы с Сибил освободимся. Те, кого вы видели, хотя бы не тронули Кэти. Трое насиловали меня, двое Сибил. Я вообще пользуюсь успехом. Однажды меня даже увели в Саутгемптон. Я допустила ошибку, начав разговаривать, и главарю понравилось мое произношение. Ночью я убежала и вернулась сюда.
Мэтью сказал:
– Если это поможет…
– Все это даже не самое плохое. Я вам ничего не говорила. Человек, которого я пнула – тот сильно раненый, помните?
Мэтью кивнул.
– Он плюнул мне в лицо, когда был на мне. Имеете ли вы хоть отдаленное представление, каково это?
– Нет. Я знаю, что нет.
– Всего это случилось пять раз. Не знаю, сколько мужчин. Иногда приходят одни и те же. Не нужно только сопротивляться, тогда это быстрее и менее… менее отвратительно. Как добавочная предосторожность, мы обтираемся губками. Это немногим хуже, чем пойти к дантисту, если правильно к этому относиться и иметь хорошие противозачаточные средства. Но, конечно, всегда сохраняется возможность. Думали вы, Мэтью, что это такое? Быть беременной в этих условиях от двуногого зверя, который использовал тебя, как пес суку? И другая возможность – венерические болезни? Здесь вероятность не так высока. Пока нам везло. Я так думаю по крайней мере. О последнем эпизоде говорить еще слишком рано.