Анна нажала на тормоз, распахнула дверцу: все тракторы стояли. Дина увидела Анну, помахала рукой. А гордые птицы, курлыкая, продолжали свой танец. Ветер подхватывал их голоса и разносил по степи. Потом птицы, не торопясь, поднялись и, скользя низко над землей, улетели к Онону.
На полевом стане к Анне подошла Дина.
— Они мне и вчера танцевали. Иду я берегом Онона. Журавли кормятся возле старицы. Я их прошу: «Журавушки, потанцуйте мне». И они давай кружиться. Да так смешно.
— Говорят, счастливому и камни песни поют.
— Ты о чем? — смутилась Дина.
— Да ни о чем. Скажи Олегу, пусть мне на глаза не показывается. Так дальше пойдет, к осени у меня от отряда рожки да ножки останутся.
— Будет тебе, Аннушка.
— Ладно, иди отдыхай.
Подошла Дарима.
— Аннушка, сейчас по рации тебя вызывали. Просят в бухгалтерию приехать.
— Совсем забыла, наряды сдать надо за прошлую неделю. А вы в логу закончите пахать, переезжайте на дальнюю пашню. Я немного вздремну да поеду в деревню.
Алексей возвратился из степи, куда ездил проверять закладку культурного пастбища. Место для вновь создаваемого овцеводческого комплекса выбрали возле Урюмки, в десяти километрах от села. Вместе с главным зоотехником Цыдыпом Доржиевичем они все делали с расчетом на будущее. Место красивое. Рядом речка. Все пастбища можно будет поливать. Недалеко от села. Люди будут ездить на работу, как на завод.
Нина Васильевна поддержала их план. Уже звонила в Читу и договорилась, чтобы прислали архитектора, который бы занялся планировкой будущего комплекса. У конторы Алексея встретил Федор.
— Беда, Петрович.
— Что стряслось?
— Вчера вечером Нина Васильевна приказала отдать три трактора Цыдыпу Доржиевичу для подвозки кормов на чабанские стоянки.
— Час от часу не легче. Вроде все утряслось и — на тебе. Вы уже отправили тракторы?
— Нет еще.
— И пока не отправляйте. Я попробую что-нибудь придумать.
— А Нина Васильевна не устроит нам парню?
Характер Нины Васильевны все знали: уж если она что решит, то как отрубит. И боже упаси не выполнить ее приказаний.
— Устроит, да еще какую. Страшновато?
— Приятного мало.
— В случае чего, валите все на меня. Решили?
— За семь бед один ответ.
Нины Васильевны в правлении не оказалось. Алексей прошел в кабинет, достал списки звеньев. Тракторов везде было в обрез. Что делать? А без отряда Федора все планы пойдут на перекос. Если не удобрить пары и не перейти на будущий год полностью на безотвальную обработку почвы, то еще несколько лет придется ездить за соломкой в другие районы. Вот что такое отряд Федора.
В коридоре послышались энергичные шаги. Дверь широко распахнулась, и в кабинет шумно вошла Нина Васильевна. Голубоватый плащ на ней был расстегнут, под ним виднелся шерстяной свитер. Из-под шляпы с крутыми полями выбивались пряди волос с редкой проседью.
Нина Васильевна остановилась у стола, в упор посмотрела на Алексея:
— Ты мне скажи: кто у нас председатель?
Алексей выдержал ее взгляд и с напускным простодушием спросил:
— Что-нибудь случилось, Нина Васильевна?
— Вы посмотрите, люди добрые, — хлопнула себя по бедрам Нина Васильевна, — он же меня спрашивает. Кто тебе разрешил отменять мое распоряжение?
Алексей тянул время, чтобы Нина Васильевна немного остыла.
— Овцеводство надо переводить на ранний окот. Это не дело, когда две таких кампании, как сев и окот, сходятся вместе. Да и январско-февральские ягнята к осени уже вырастут, силу наберут. Им и холода не страшны будут.
— А мы без тебя этого не знали, Алексей Петрович, — съязвила Нина Васильевна.
Алексей сжал зубы. На смуглых щеках его катнулись желваки. Но он сдержал себя. И совершенно спокойно проговорил:
— Нина Васильевна, давайте вместо тракторов снимем одну машину с подвозки семян.
— Здравствуйте. Он только вчера шумел, что мало машин на подвозке семян, агрегаты простаивают, а сегодня другую песню запел. И что ты трясешься над этим отрядом?
— Потому что еще завтра жить думаю.
— А когда несколько тысяч овец без кормов стоят, тебя это не касается, об этом пусть Дорохова думает.
— И все-таки я бы на вашем месте не тронул отряд Гантимурова. Нельзя этого делать.
— У него четыре трактора осталось, хватит. Остальные я отдала зоотехнику. А тебя прошу в другой раз не забываться.
— Я постараюсь, но…
— Без всяких но…
Анна отдохнула и поехала в бухгалтерию. Из правления колхоза она завернула в магазин. Под большим секретом, через Дариму, она узнала, какого размера рубашки носит Алексей. Немного волнуясь, вошла в сельмаг.
— Давно ты у нас не была, Аннушка, — встретила ее продавец.
— Все нужды не было. Я у вас рубашки кремовые видела.
— На твое счастье осталась одна.
— А какой размер?
— Большая, пятьдесят второй.
— Мне такую и надо.
Продавщица с любопытством глянула на Анну.
— Отцу-то она великовата будет.
— Это Ивану Ивановичу, — соврала Анна. — У него скоро день рождения.
— Ему-то подойдет. Я гляжу, дела-то налаживаются?
— А что нам делить-то.
— Оно и верно. Хоть и худенький мужичонка в доме, а баба уже барыня.
«Подарю я ее Алеше после сева и попрошу надеть на праздник, — думала Анна. — И об этом будем знать только мы двое». И ей было радостно от этой маленькой тайны. Не спеша она ехала по дороге. Впереди, напротив детсада, увидела девочку с большими голубыми бантами. Девочка присела, сорвала цветок, зажала его в руке и побежала к кусту, возле которого села бабочка. Подкралась к ней, накрыла ладонью, но бабочка успела упорхнуть. Девочка проводила ее взглядом, увидела возле ног пучок травы, который выбился из-под корня, склонилась над ним.
И тут Анна обратила внимание на черного пса, что мчался от угла дома, гремя цепью. «С цепи сорвался», — мелькнуло у нее в голове. Анна спрыгнула с мотоцикла и подхватила девочку на руки. И в тот же миг она почувствовала сильный толчок в спину, сухо треснула куртка. Падая, Анна выставила свободную руку. Коснувшись земли, она ощутила под рукой какой-то холодный предмет, это был камень. Почти не сознавая, Анна зажала камень и махнула рукой наугад. Взвизгнув, собака отскочила, громыхнув цепью, скрылась в проулке. От детсада уже бежали люди.
Анна отпустила девочку, поднялась.
— Тетя, а у вас куртка на спине порвана. — У девочки не то от испуга, не то от удивления глаза округлились.
— Это ничего. А тебя как звать?
— Ира.
— Ты чья будешь?
— Мама говорит, я папина дочка.
— А кто твой папа?
— Папа? Он агроном.
Анна внимательно посмотрела на Иринку. «Верно, на Алешу похожа, — отметила про себя. — Разрез глаз такой же. И подбородок».
Запыхавшись, подбежала Катя, прижала к себе Иринку.
— Вот горюшко-то мое. Клумбу в ограде вместе делали. И когда успела убежать. Спасибо вам.
— Не стоит.
Анна подняла мотоцикл, который лежал в кювете.
— Спину-то не поранила? — спросила с сочувствием Катя.
— Кажется, нет.
Анна расстегнула куртку. К ногам скользнула рубашка. Надо же было такому случиться. Вот тебе и тайна. Анна поспешно подняла ее и с нескрываемой враждебностью посмотрела на Катю. Но Катя не заметила этого взгляда.
— Всю спину распластал. Вот зверь. Как же вы поедете? Пойдемте, у меня на работе свитер есть.
— Спасибо, — холодно ответила Анна. — Мне тут рядом, доберусь.
Приехала домой, прошла в комнату и устало опустилась на стул. Положила на колени рубашку, провела по ней рукой:
— Какая же я невезучая.
«Сон в руку», — думала Катя. Она все еще не могла прийти в себя. В коридоре ее встретила Ефросинья, закутанная в темный монашеский платок.
— Анна-то неспроста возле детсада крутится, — щупая колючими глазами Катю, смиренно проговорила Ефросинья. — В матери к Иринке метит.
— Да что вы говорите-то, — подосадовала Катя.
— То и говорю, сердешная, затмение у тебя на сердце. Анна заранее приваживает к себе девчонку.
— Из магазина она ехала, я своими глазами видела.
— Вот уведет Алексея Петровича с Иринкой, тогда попомнишь меня.
— Да будет вам, — рассердилась Катя.
— Мне-то что, сердешная. Тебе потом слезы-то лить.
Не верила Катя Ефросинье, а на душе темнело от таких слов. Катя задумывалась, перебирала в памяти отношения Алексея к ней, перемен не находила, а дышать становилось трудно.
Глава 14
Алексей вошел в малый цех ремонтных мастерских. Посреди стоял странный агрегат: плоскорез, над ним висел металлический бункер, от которого к плоскорезу спускалась труба. Арсалан сидел неподалеку на чурке и что-то чертил на большом листе. Алексей обошел агрегат и остановился перед Арсаланом.
— Чем порадуешь?
— Не могу придумать, как привести в движение шнек, чтобы он подавал перегной под плоскорез.
— В этом деле я тебе плохой помощник. Позови на помощь ребят.
— Да они и так целыми ночами здесь пропадают.
— Ты только имей в виду, перегной должен сыпаться не дорожкой, а разбрасываться под плоскорезом. Тогда вся площадь будет равномерно удобряться.
— Это не проблема, — Арсалан свернул лист, сунул его в карман и встал. — Времени бы хоть немного.
— Времени не будет. А без этой машины мне не житье.
— Да и мне она не дает покоя. А шнек я заставлю вращаться.
Они вышли из мастерских.
— А тебе Нина Васильевна крылышки подрезала. Как выкручиваешься?
— Князь в две смены работу организовал.
— А где трактористов взял?
— У нас на практике работают сеяльщиками второкурсники из сельхозтехникума.
— Так они совсем желторотики.
— Среди них трактористы нашлись. Вроде ничего работают парни.
— Сейчас куда?
— Что-то четвертое звено с севом отстает. Поеду разберусь.
Алексей выехал за село. Утро было в разгаре. Солнце только что поднялось, но светило ярко, обещая хороший день. Над степью низко летела огромная стая гусей, она то опускалась к земле, то поднималась. Следом за ней с полей взлетали другие стаи и так же, кучась, летели к озерам на дневной отдых. Гуси в Приононье жили уже около месяц