Нина Васильевна встала, сорвала цветущую ветку черемухи, поднесла к лицу.
«Нет, не годится, да и что это я? Не горит же. У каждого дел столько, хоть отбавляй».
Раньше Нина Васильевна думала, как только подойдет пенсионный возраст, в первый же день уйдет, пусть молодые правят. Теперь ей даже страшно было подумать, как это она будет жить без председательских забот.
«Да кто меня гонит? У меня и авторитет, не чета Алешиному. Если кто-нибудь скажет, что надо переизбрать, того за ненормального примут».
Нина Васильевна отбросила ветку черемухи и решительно пошла к машине.
Анна угнала трактор на стоянку и прошла к полю. Всходы после боронования оправились и теперь зеленели густым ковром. «А я-то, дуреха, напугалась», — добродушно пожурила себя Анна. Она усталой рукой сняла косынку, густые ковыльные волосы плавно скатились на плечи. Анна посмотрела вдаль: за степью меж гор налитое рябиновым соком застряло солнце, над ним пепельно серела кромка безоблачного неба. Будто нехотя перекликались птицы. Горячий воздух был неподвижен и отдавал сыростью. «Дождь будет, что ли?» — подумала она. Перевела взгляд на дорогу, которая, точно след от удара бича, серой полосой извилась по степи. На душе у Анны шевельнулась тревога: третий день уже не приезжает Алеша. «Не заболел ли? А может, надоела я ему со своей любовью? Да нет, мало ли дел у него. Взяли да вызвали срочно в Читу. Вот увидишь, вечером приедет». И Анна заторопилась на полевой стан.
В общежитии была только Дина. Она сидела на кровати, заплетала косу.
— Закончили сев? — подняла взгляд Дина.
— Одна полоска осталась. Завтра рано управимся. А ты опять к Олегу на стоянку?
— Ага, — кивнула Дина.
Анна обняла ее за плечи.
— Счастливая ты, Дина. Только долго не ходи. А то завтра упадешь с трактора.
— Это все Олег: побудь да побудь еще маленько. А мне и самой уходить неохота.
— На свадьбу-то позовешь?
— Ой, Аннушка, как подумаю, меня так в жар и бросает, а то и знобить начнет. И на Маруфа Игнатьевича стыдно смотреть. Поди, что-нибудь плохое обо мне думает?
— Что ему плохо о тебе думать? Сам молодым был.
— Спасибо, Аннушка. А ты что какая-то… — Дина не нашла подходящего слова.
— Какая? — насторожилась Анна.
— Разная.
— Разная? — Анна вопросительно посмотрела на Дину, махнула рукой. — Да что обо мне говорить.
— А я все знаю. Трудно тебе?
— Собирайся. А то стемнеет, и не найдешь дороги.
С улицы донесся мелодичный голос Даримы:
Опять по шпалам, опять по шпалам
Иду домой по привычке…
Дарима впорхнула в комнату, на спинку кровати повесила полотенце.
— Я завтра с Князем политбеседу буду проводить.
— Это о чем? — подмигнула Дина Анне.
— Опять не приехал.
Затрещал мотоцикл, Дарима бросилась к окну.
— Гантимурчик появился. — Дарима выбежала ему навстречу.
— И про политбеседу забыла, — рассмеялась Дина.
Анна взяла мыло, полотенце и спустилась к Онону. Солнце уже спряталось за горы, над кустами замельтешили летучие мыши, в протоке тревожно прокричали журавли, им отозвался плачущий козодой.
В это время из заречных хребтов ворчливо накатился глухой предостерегающий гром. Смолкли птичьи голоса. В наступившей тишине раздался хриплый голос лягушки, и следом за ним, как по сигналу, из кустов донеслось многоголосое кваканье.
К реке с ведром подошла тетушка Долгор.
— Ты где это сегодня, Аннушка, потерялась? Ужин уж простыл.
— Что-то не хочется есть.
— Не заболела ли? — встревожилась тетушка Долгор.
— Да нет.
— Я тебе сейчас трав напарю. Враз аппетит появится.
«Не помогут мне твои травы, тетушка Долгор, — подумала Анна. — Вот приедет Алеша, посмотрю на него и вылечусь».
В общежитии Дины уже не было. Анна переоделась, села на кровать. Вспомнилась последняя встреча с Алексеем в черемушнике. Приехала она на лужок, никого нет. А Алексей подкрался неслышно и подхватил ее на руки. Потом они долго бродили возле Онона, вспоминали, как приходили сюда в юности, о чем мечтали. От воспоминаний было как-то грустно и радостно.
Не заметила Анна, как комнату заволокло густой темнотой. И тут же красной дрожащей птицей ударилась молния в окно, и тотчас над крышей раздался сухой оглушительный треск, от которого вздрогнул дом, как дикий конь от удара. С тумбочки упали часы. В окне со звоном вылетела стеклина.
Со смехом вбежали Федор с Даримой.
— И совсем я не боюсь грома, — говорила Дарима, а сама пятилась от двери.
— А ты выгляни, — посмеивался Федор.
— Чего я там не видела? Сейчас дождь пойдет.
— Что ты, Федор, девчонку пугаешь? — вмешалась Анна.
— Да я ничего, — смутился Федор.
Новый раскат грома качнул дом, мигнула лампочка, о стекла сухим горохом прощелкали первые капли и хлынул ливень, сырой шум ворвался в дверь.
— Поля бы не размыло, — забеспокоилась Анна.
— Ничего им не сделается, — отозвался Федор. — Всходы уже большие.
— Да от такого ливня и деревья не устоят.
Ярко сверкали молнии. Немного отдалившись, уже над степью, громыхал гром.
Через некоторое время в дверях появилась Дина. Переступила порог и остановилась, убирая со лба мокрые пряди волос. С ее одежды ручьями стекала вода.
— Анна, у Олега овцы тонут. Спасать надо. Скорей!
— Что там случилось? — поспешно надела телогрейку Анна.
— От ливня по пади целая река хлынула, к сопкам путь отрезала.
— Переодевайся, простынешь. Дарима, заводи трактор с тележкой, и на стоянку, — командовала Анна. — А ты, Федор, поднимай парней. Да не мешкайте!
Анна завела мотоцикл и выехала на проселочную дорогу. Дождь хлестал в лицо. Вспышки молнии на мгновение озаряли синеватым светом степь, но в тот же миг сопки проваливались в черную бездну ночи. На мокрой дороге мотоцикл заюзил, пришлось сбавить скорость. «Хотя бы продержался Олег до нас», — с тревогой думала Анна. Мимо нее, как был, в белой рубашке, пронесся на мотоцикле Федор, за ним Ананий, Петька и Сергей.
Вскоре Анна подъехала к бурлящему потоку. Молния осветила низину. За потоком, метрах в пятидесяти на небольшой возвышенности, плотной кучей стояли овцы. Парни уже были там.
Анна побрела к островку. Холодная вода была выше колен. «Не угодить бы в яму: унесет в Онон», — подумала Анна. Возле овец она столкнулась с Олегом.
— Что ты думал-то?
— Хорошая погода была. И вдруг откуда-то тучу черт принес.
Анна взяла овцу на руки и побрела к сопке. Там уже на тракторе подъехали Дарима с Груней, появились и остальные члены отряда.
— Девчонки, вы овец караульте, а то разбредутся, — распорядилась Анна. — Да свет фар направьте на воду, все светлей будет.
Анна вместе с парнями носила через поток овец, которые с каждым разом становились все тяжелее и тяжелее. Федор то обгонял ее, то брел навстречу. А дождь лил и лил. Чуть приослабнет, а потом с новой силой обрушится на парней и девчат. Анна споткнулась и упала бы в бурлящий поток, но чья-то сильная рука подхватила ее под локоть. Глянула — Ананий.
— Анна, шла бы ты к тракторам.
— Торопиться надо, Ананий, островок вот-вот затопит.
Анна уже не чувствовала холода, ноги стали деревянными, намокшая телогрейка давила на плечи. Дождь немного унялся, но порывами налетел холодный обжигающий ветер. По капоту трактора в свете фар с тревожным криком бегала небольшая серая птичка.
— Что это она? — удивилась Анна.
— Видимо, гнездо затопило, — предположила Дарима. — Вот и горюет.
— Надо же…
Анна, пошатываясь, снова побрела к островку, и казалось ей, что этой ночи не будет конца. Принесла она последнюю овцу и опустилась на землю вместе с ней.
Подошли парни.
— Ананий, девчонок отправь на полевой стан, — сказала Анна. — Сами переоденьтесь и организуйте дежурство возле овец.
— Хорошо.
В общежитии топилась печка, было тепло. Тетушка Долгор принесла горячего чаю.
— Пейте, девочки, и никакая простуда не возьмет.
Анна переоделась, выпила стакан чаю и легла в постель.
— Дина, как же ты в такую грозу не побоялась бежать? — спросила Анна.
— Я уши ладошками закрыла, а глаза зажмурила.
— Как же с пути не сбилась?
— Дорогу потеряю, посмотрю одним глазом да опять зажмурюсь.
— Девчонки, укройте меня чем-нибудь потеплее, — попросила Анна. — Морозит что-то.
Анна уснула. Но вскоре девчонки услышали:
— Поле-то не топчите… Пташку укройте… Холодно ей… Сосну-то за рекой не унесло бы… Вы ее привяжите…
Дина подошла к кровати. Щеки у Анны горели. Дина коснулась ее лба: ладонь обдало жаром.
— Девчата, с Аннушкой худо, горит вся. В больницу ее надо. Я побегу к Ананию, пусть машину заводит. А вы одевайте ее.
В тридцатых годах от Урюмки на поля и луга было прорыто немало оросительных канав. Во время войны некому было за ними ухаживать. Заросли канавы. Иногда на совещаниях вспоминали о них, говорили, какую пользу они приносили, но восстановить некому было.
Алексей целый день ездил вдоль канав, составлял карту, прикидывал, какие можно восстановить уже в этом году, где новые провести. В пути его и застал ливень. Он заехал в заброшенную стайку, в ней и прокоротал ночь. А утром, с рассветом, был уже на полях. Во втором звене встретились с Ниной Васильевной.
— Как посевы? — первым Долгом спросила она.
— Посевы не повредило. А вот где были пары, на склонах сопок, наделало овраги, гектаров триста погубило.
— Что же поделаешь? — вздохнула Нина Васильевна.
— Делать что-то придется. А вы куда направились?
— На отгонные пастбища. Надо посмотреть, как пастухи живут. И к чабанам заверну на дальние стоянки. Олег Каторжин чуть отару не погубил. Спасибо ребятам из отряда, спасли. Да вот беда, Анна в больницу попала.
— Что с ней?
— Воспаление легких. Высокая температура.
На бешеной скорости Алексей подъехал к больнице и вбежал в приемную. За столом в белом халате сидела совсем юная девушка.