И вот я о чем еще сказать хочу. В последние годы мы уж больно часто с протянутой рукой ходим. Нет сена — государство дай. На легкую жизнь перешли. А государство — не дойная корова. Опять же и денежки немалые платить приходится. А если с умом-то подойти к нашей земле, так денежки эти сохранить можно. И вот как ни крути, а за землю-то браться нам серьезно придется.
— Еще кто говорить будет? — обвел взглядом всех Аюша Базаронович.
— Я маленько скажу, — встал Батомунко. — Скоро овец совсем пасти негде будет. Пастбищу отдыхать не даем. Шур[18] шибко быстро расти начал. Беда идет. Думать надо, что делать. Еще совсем неправильно шерсть принимаем, за песок да грязь чабанам платим. Худой чабан, который совсем стыд потерял, что делает перед стрижкой? Овец по пыльным дорогам гоняет. Руно один песок становится, тяжелее, а шерсти мало. Надо за выход чистого волокна платить, тогда все правильно будет. Чабаны будут о качестве думать. У меня все.
— Что вы на это скажете, Цыдып Доржиевич? — спросил Аюша Базаронович.
— Правильно говорит Батомунко.
— Алексей Петрович, вам слово.
Алексей встал, потер кулаком подбородок.
— Видите ли, мне еще трудно говорить: результаты будут осенью. Но вы уже видели хлеба в отряде Огневой. Если мы удобрим поля и перейдем на безотвальную обработку почвы, на будущий год при любой погоде урожай будет не меньше двадцати центнеров с гектара. Проблема с кормами почти будет решена. Я говорю почти, потому что нужно еще сено, нужны пастбища, без них мы не обойдемся. А начинать надо с коренного улучшения и лугов и пастбищ. Сейчас я их обследую. И в скором времени представлю свои предложения. Меня, товарищи, поражает другое, — это равнодушие к делу.
Все с интересом посмотрели на Алексея.
— Мы с вами перед чабанами поставили задачу, чтобы каждый накосил не менее семисот тонн сена. Провели с ними несколько совещаний, разработали условия соревнования. И вот я вас всех, сидящих здесь, хочу спросить, для чего мы это делали?
— Что ты сегодня загадками говоришь? — не вытерпела Нина Васильевна.
— Пять чабанских бригад мы оставили без конных косилок. Три тысячи пятьсот тонн сева мы уже не накосим. Спрашивается, зачем огород городить?
— Я об этом не знаю. — Нина Васильевна повернулась к Ивану Ивановичу, который сидел через два человека от нее. — Иван Иванович, как это случилось?
— Нет сенокосилок в «Сельхозтехнике», — дернул нос-лодочку Иван Иванович.
— Неправда, — возразил Алексей. — Я звонил Борису. На центральной базе есть сенокосилки. Мне кажется, нам пора разобраться с Иваном Ивановичем. Все он делает через пень да колоду. Предстоит решить проблему создания кормовой базы. Это вопрос вопросов. И я считаю, что начинать надо с личной ответственности каждого, и прежде всего с вас, Нина Васильевна.
Нина Васильевна подняла голову.
— Да, да, с вас, — продолжал Алексей. — Поля мы отдали в лапы ветровой эрозии, а луга и пастбища — кустарникам. Выход я вижу в безотвальной обработке почвы. Вы эту систему берете под сомнение и ничего не предлагаете взамен. А на столь долгие раздумья жизнь времени не оставила. Возможно, не все у меня получится, как задумал, но я ищу путь к земле. Знаю, какую ношу взвалил на плечи. И не боюсь ответственности.
— Чего же ты от меня требуешь? — спросила Нина Васильевна.
— Элементарного доверия агроному.
Алексей сел. Нина Васильевна опять повернулась к Ивану Ивановичу.
— Иван Иванович, после заседания выедешь на базу. И чтобы послезавтра сенокосилки были во всех чабанских бригадах. А за невыполнение решения правления колхоза предлагаю товарищу Дорохову объявить выговор по партийной линии. Насчет ответственности. Я, Алексей Петрович, от ответственности никогда не бегала. А на разговоры, верно, времени у нас нет.
Выступило еще несколько человек. Аюша Базаронович встал с листом бумаги.
— Предлагаю небольшой проект решения.
Первое. После уборки урожая все звенья обеспечить безотвальными орудиями. И на будущий год полностью перейти на новую систему обработки почвы. Ответственные за это коммунисты Дорохов и Отрогов.
Второе. Отрогову разработать и представить детальный план по освоению лугов, пастбищ и оросительной системы.
Третье. Главному зоотехнику Доржиеву на будущий год организовать оценку шерсти только по выходу чистого волокна. С чабанами провести соответствующую работу.
Есть другие предложения? Нет. Кто за данный проект, прошу голосовать. Единогласно.
Было еще одно предложение. Ивану Ивановичу за невыполнение решения правления колхоза по обеспечению техникой чабанов объявить выговор. Другие предложения есть? Нет. Кто за данное предложение, прошу голосовать. Голосуют только члены партбюро.
Единогласно.
Нина Васильевна не торопясь дошла до дома, присела в беседке на берегу Урюмки. Была уже глубокая ночь. Ярко светили звезды. Урюмка на перекатах позванивала волнами. Где-то спросонья попискивал кулик-перевозчик. Время от времени мимо беседки тенью пролетали ночные птицы.
Нина Васильевна чувствовала во всем теле физическую и душевную усталость. Она видела, как незаметно Алексей набирал силу. Если поначалу люди относились к нему настороженно, то, увидев, что он и после института остался крестьянином, а кроме того, больше их разбирается в земле, пошли к нему.
Сколько раз Матвей Иванович заводил разговор о восстановлении оросительной системы. Ей было все недосуг. А вот Алексей нашел время. И полив он организует.
Или Мертвое поле. Оно как бельмо на глазу было. А Алексей взял да и всем доказал, что нет мертвой земли, а есть люди с мертвой душой.
«Нет, тяжела я на подъем стала, — с грустью подумала Нина Васильевна. — Уходить надо. Сдам колхоз Ване. Пусть разворачивается. Огонька в нем маловато. Да теперь Алеша не даст ему задремать. Только вот мир их не берет. Алеше бы вожжи-то в руки… Ничего, Ваня возле него кое-чему научится».
Глава 5
Предутреннее небо налилось густой синевой. Над Талым озером туман. Возле камышей отдыхают лебеди. На мелководье охотятся на рыбешек голенастые цапли. На рассвете белокрылый лунь распугал выводок кряквы. И теперь она, негромко покрякивая, собирает утят, которые попрятались в осоке. Из ближнего распадка пришел на водопой дикий козел. Он осторожен. Сделает несколько глотков, поднимет голову и замрет, прислушиваясь к степным звукам, разглядывая чабанский домик, который белеет на взгорье.
А в домике все спят, кроме Баирмы. Заложив руки за голову, лежит она с открытыми глазами. На душе неспокойно. Сегодня секретарь райкома Шемелин приедет вручать ей орден. Соберутся друзья, знакомые.
В степи гостей любят. Всегда рада им и Баирма. Есть кого угостить, есть от кого услышать новости. Совсем другое тревожит Баирму. Всю жизнь она пасла овец. Сколько раз проносился шурган по степи, пожалуй, и не сосчитать. Да разве бывает старик без седины, а степь без ветра? И в этот раз была пурга как пурга. Катон сломало, овец угнало в степь. Баирма не бросила, отару, так на то она и чабанка.
Про Баирму в газетах писали, сняли на кино, по телевидению показывали. И она от этого перед своими товарищами чувствовала неловкость, точно виновата в чем-то. «Однако все хорошо работают, — думает Баирма. — Пошто одну меня хвалят? Совсем это худо. Што люди подумают? Испортилась Баирма, хвалиться много стала. Так и уважать перестанут».
С такими думами встала она, оделась и вышла на улицу. Из-за дальних холмов огромным красным шаром поднималось солнце, розовел туман над озером. Невдалеке на сочной зелени кормились дрофы, в небе кружили коршуны. У кошары что-то не поделили галки с сороками, шумно стрекотали и каркали. У озера пасся белый конь отца. Дашибал и тетушка Долгор приехали еще позавчера, чтобы помочь дочери принять гостей.
Родная степь немного успокоила Баирму. Она подошла к летнему катону и открыла воротца. Овцы поодиночке лениво побрели к озеру на водопой, потом серой пеночкой потянулись в степь. К Баирме подошел старый полуоглохший пес с мутными глазами.
— Тебе-то што сегодня не спалось, всю ночь лаял? Поди, во сне волков видел?
Пес не слышал слов хозяйки, но на всякий случай повилял хвостом и, опустив морду, по своим собачьим делам побрел к кошаре.
— Совсем остарел, — пожалела пса Баирма.
То ли от бессонной ночи, то ли от нервного возбуждения, то ли еще по какой другой причине Баирма в это утро все окружающее воспринимала острей и как бы со стороны. Глядя на пса, она вспомнила легенду, которую ей еще в детстве рассказывал отец. Баирма пошла затапливать летнюю кухню. А в ушах голос отца.
«Когда-то, шибко давно, жил хан. По всей степи его табуны коней и овец паслись. А считал он их так. Выберет самую широкую падь, загонит в нее овец или лошадей. Если они заполнят падь от сопки до сопки, значит, все.
Однако богатство не радовало, а печалило хана. У его жены не было детей, а без наследников все богатство прахом пойдет. Хан призывал самых сильных шаманов, день и ночь стучали они в бубны, а помочь ничем не смогли.
Тогда хан взял себе вторую жену. И она родила ему сына. В это время родился сын и у старой жены. Испугалась молодая жена, что наследство на двоих детей делить придется, и подослала к старой жене своих слуг, чтобы они убили ее ребенка.
Старая жена узнала об этом и со своей подругой бежала в степь. Много недель бродили они по сопкам, прятались от погони в камышах у озер. Женщины были голодные, и у матери пропало молоко. Мальчик умирал.
Набрели они, голодные, на пещеру и укрылись в ней. А в это время там ощенилась дикая собака. К ее соску и приложила умирающего ребенка жена хана. Женщины только прилегли отдохнуть, как в пещеру ворвалась стража и схватила их, а ребенок остался.
Прошло много лет. Идет караван по степи. Смотрят люди: бегают по сопке дикие собаки, а среди них мальчик. Люди поймали его, собаки на всю степь вой подняли.