В это время из норы, которую на склоне сопки скрывали камни, заросшие курильским чаем, вылезал лисенок. Он долго с любопытством смотрел на птиц, потом начинал к ним подкрадываться. В траве его долго было не видно. Птенцы заметили лисенка, когда он подкрался близко. Журавль тогда распускал крылья и с шумом ударял ими о землю. Лисенок без оглядки мчался к норе и вылезал из нее только когда журавли уходили на пастбище. Теперь лисенок крался к озеру поискать птенцов чибисов. Но чибисы встречали его далеко, поднимали крик и начинали пикировать. Лисенок, падая в траву, скалил зубы, а потом спасался бегством.
Своей жизнью жили на озере утки. Они плавали по камышам с выводками. Но когда над камышами появлялся коршун-мышелов, утки начинали крякать, птенцы ныряли и прятались в осоке.
Максимка мог часами наблюдать за журавлями, лисенком, утками. Он не замечал, как день клонился к вечеру. В сырую погоду, когда нельзя было косить, Максимка с дедом брали удочки и ехали рыбачить на Онон в старую протоку, которая летом превращалась в озеро. Там водилось много карасей, чебаков и травянок.
Вечером на берегу они разводили костер и варили уху. Из кустов доносились крики ночных птиц, непонятные шорохи. От этого на душе было немножко тревожно.
Потом Максимка спал на охапке веток. Сон был крепкий. И просыпался, когда начинало пригревать солнце.
Часто над степью громыхали грозы, иногда они налетали неожиданно. Тогда Максимка седлал коня и мчался помогать бабушке Чимит загонять овец, летом она больше всего пасла их. Тугие струи дождя били в лицо, одежда промокала насквозь. После грозы Максимка переодевался. Не только тело, но и душа испытывала какое-то особое обновление.
С первого сентября Максимка пошел в школу. Но каждую субботу после уроков он ехал на стоянку к деду и жил там до вечера следующего дня.
Сегодня они полдня провели с дедом на зимней стоянке. Привезли на телеге два воза талин. Батомунко решил сделать новый катон. Зима без шургана, что девушка без косы. А старый катон уже ненадежный стал.
Когда управились с делами, сварили чай, пообедали. После обеда дед курил, Максимка лежал на животе и, подперев голову руками, смотрел вдаль. Над степью бродили ленивые облака, пахло грибной сыростью. За Ононом темнел Цасучейский бор. Отсюда он был похож на степного орла, который разбросил крылья, чтобы взмыть в небо, но стрела охотника пронзила сердце, и он застыл так навечно.
— Дедушка, а ребята говорят, бор люди посадили.
Батомунко тоже смотрел на темнеющий лес. Вынул изо рта трубку, заговорил неторопливо:
— Сильный и смелый ни огня, ни воды не боится. Люди таких уважают, легенды про них складывают. Сильных и смелых девушки любят. Когда степь еще совсем молодой была, на берегах Онона жило вольное племя. Хорошо люди жили. В степи табуны коней и верблюдов паслись, отары овец и стада коров. Мужчины время свое проводили на охоте, а по праздникам устраивали конные скачки и стрельбу из лука. Женщины нянчили детишек, девушки танцевали ёхор, готовили красивые подарки своим женихам.
Батомунко зажег спичку и поднес к погасшей трубке, выпустил клуб дыма и продолжал:
— Однажды заходили тучи над Ононом, тучи черные, зловещие. Со стороны северной, холодной появились враги. Заполыхала степь огнем-пламенем. И началась битва, стоны на сто верст слышны были. Все, кто умел держать лук, мертвыми пали. А кто остался живой и не спрятался, в плен попал. Почернела степь, обуглилась. Не пели в ней птицы, не слышно было девичьего смеха. Только вороны каркали да волки рыскали.
Вот тогда-то на правом берегу Онона родился мальчик Тунтай. В первый год он уже сам на коня садился, на второй — самый тугой лук натягивал, на третий — батором стал. Когда шел, через реки и озера перешагивал, когда спать ложился, ноги клал на северные горы, а голову — на южные. И решил Тунтай отомстить врагу за землю родную, за землю теплую. Крикнул клич он, клич военный. И пришли к нему тридцать три богатыря, а с ними пришли три тысячи воинов.
Надел Тунтай доспехи боевые, доспехи железные, оседлал коня сивой масти и уехал в сторону северную, на чужую землю, на землю холодную.
Много зим прошло, много лет прошло. Возвратился Тунтай с победою. Там, в стороне чужой, встретил он девушку, полюбил ее, с невестою вернулся. На крутом берегу Онона чум для нее поставил.
Ударили барабаны северные, люди с северной стороны собрались. Ударили барабаны южные, собрались люди с южной стороны. Три дня, три ночи веселились люди. Архи-вино пили, измеряя бочками, мясо жирное ели, измеряя сопками. Радуется народ, песнями прославляет батора Тунтая.
Только одна девушка Модонай печалится, с тоской смотрит на горы лесные, северные, слезами умывается.
Подошел к ней батор и спрашивает:
— Почему, Модонай, печалишься? Или воины мои тебя обидели? Или народ мой неласково тебя встретил?
Отвечает ему девушка:
— Славный батор Тунтай, воины меня не обижают, народ почести оказывает. Да только, видно, не цвести лесному цветку в степи, не иметь орлице гнезда без горных скал, не родиться роднику без леса.
И тогда батор Тунтай приказал каждому воину посадить по три дерева в степи. Проснулась утром Модонай, вышла из юрты, а на берегу Онона бор шумит, по нему звери разные бродят, птицы поют. Увидела девушка лес и заулыбалась. Давно нет в живых батора Тунтая и девушки Модонай, а бор все шумит, славит их любовь.
Старик замолчал. Набежал ветер, прошуршал травой, залоснились ковыли.
— Вырасту, возле твоей стоянки тоже бор выращу, — пообещал Максимка.
— Кто посадит дерево в степи, тот бессмертный.
Батомунко с Максимкой заседлали лошадей и поехали на летнюю стоянку.
— Ты не забыл, послезавтра день рождения Даримы, — встретила Чимит Батомунко.
— Пошто забуду?
— Так гости будут: ее подруги приедут, парни.
— Встречать гостей будем. Завтра в магазин съезди, купить кое-что надо.
Глава 11
Четвертый день непогода. Сегодня хоть и не идет дождь, но небо все в тучах, от них несет сыростью. В полдень на стоянке Батомунко собрались девчата отметить день рождения Даримы. Приехали из села ее две школьные подруги и Зина из комсомольско-молодежного овцеводческого комплекса.
Стол накрыли за оградой под тополями. Зина, маленькая, круглая, точно шарик, каталась от летней кухни к столу и обратно. Ей помогали Дина и Груня.
— Девчонки, перец несите, — покрикивала Зина. — Подрежьте еще огурчиков. А помидоры где? Груня, они на летней кухне должны быть.
Дарима с улыбкой посматривала на подругу. Именинница была в белом платье, в туфлях на высоких каблуках. На шее точно росинки, светлые, бусы, в ушах золотые сережки, в волосы вплетены красные цветы.
В ограде к ней подошла Анна.
— Какая ты у нас красивая, Ласточка.
— Тоже скажешь, — смутилась Дарима.
— А Князь тебе что-нибудь подарил?
— Я его вчера видела. Он посмотрел на меня, улыбнулся и говорит: «Я тебе, Дарима, завтра такой подарок подарю, какой дарят только раз в жизни». Сумасшедший, он что-нибудь отмочит.
— Дуреха, да разве он может сделать плохое?
— Все равно боюсь.
— А когда он обещал приехать?
— К часу.
Из дома с бокалом вышла Дина. Груня несла бутылки шампанского. Дина кинула взгляд на дорогу.
— Ну их к лешему, этих парней. На свидание они всегда опаздывают, на праздник тоже. Все к столу!
Девчата уселись за стол. Пришли Батомунко и Чимит. Дина наполнила бокалы. Анна из коробки вынула магнитофон, поставила на стол и повернула ручку: в степь полилась негромкая музыка.
— Это тебе, Дарима, подарок от отряда.
— Ой, девчонки, спасибо!
Анна подняла бокал.
— Милая Ласточка, поздравляю тебя с днем рождения. Будь всегда такой же милой, нежной, счастливой.
— А еще, чтобы тебе в этом году выйти замуж, — вставила Зина.
Дарима незаметно глянула на мать и зарделась.
После первого бокала девчата разговорились.
— Требую внимания! — встала Зина. — А этот бокал я предлагаю выпить за родителей Даримы — Батомунко и Чимит. Пусть ваша жизнь будет долгой и радостной.
Кивали Батомунко и Чимит. А у Дины уже заалели щеки. Она запела:
По маленькой, по маленькой
налей, налей, налей…
По маленькой, по маленькой,
чем поят лошадей…
Дина отодвинула стул, сдернула с плеч косынку и, покачивая бедрами, пошла плясать.
Ох, крутая волна,
Не качай ты лодочку.
На свиданье ухожу
К своему миленочку.
В это время на вершину холма выехали всадники в черных масках. Один из них в красной рубахе с шарфом на шее сидел на белой лошади. На минуту они замерли. Затем под всадником в красной рубахе свечой взвилась лошадь и помчалась к чабанскому домику, увлекая остальных всадников за собой.
Но их никто не заметил. Из-за стола точно выкатилась Зина и пошла выбивать чечетку.
Милый Коля, не грусти
По своей невесте.
Утопила я любовь
На глубоком месте.
Дина махнула косынкой.
Парни, бросьте задаваться,
Поглядите в вышину.
Покидаем нынче вас,
Улетаем на Луну.
В это время Дина увидела всадников.
— Ой! — невольно вырвался у нее испуганный крик.
Все повернулись, куда смотрела Дина. А всадники уже были совсем рядом. Дарима медленно встала, а потом кинулась в степь.
Всадник на белом коне пролетел мимо стола, догнал Дариму, подхватил ее, точно сорвал степной цветок, посадил к себе в седло и, не сбавляя бега, помчался дальше. Остальные всадники поскакали за ним.
Все это произошло так быстро и неожиданно, что все опешили. Первой опомнилась Анна.
— Никак, украли нашу Ласточку.
— Однако украли, — отозвался Батомунко. Он с восхищением смотрел вслед быстро удаляющимся похитителям. — Беда какой отчаянный парень. Такой не только девушку, солнце украсть может.