Через час от колхозного тока отошло двенадцать автомашин с хлебом. Усталые люди вели усталые автомашины.
Глава 12
Алексей зашел к Аюше Базароновичу.
— Комиссар, что сегодня на планерке не был?
— Директор школы заходил. Проговорили.
— Что за спешные дела у него?
— Понимаешь, Петрович, музей он предлагает создать.
— Так у них же в школе есть музей.
— Другой. Сразу же за школой на пустыре воссоздать старинную казацкую усадьбу, бурятскую стоянку. Многие дети уже не видывали юрты. Неплохо было бы там же построить и колхозный музей. Ведь скоро тебе придется и отвальный плуг выставлять напоказ.
— Черт подери, в этой суете мы даже не замечаем, как и растем. Скажи кто-нибудь сразу после войны, что мне собственными руками юрту в музей ставить придется, я бы не поверил.
— Отслужила свое старушка, пусть идет на покой.
— Если делать это, то надо делать серьезно. Ты архитектора пригласи, посоветуйся. Все до мелочи с директором продумайте. Потом на собрании потолкуем. Думаю, что возражать никто не будет.
— Договорились.
— Ты сейчас куда едешь?
— Во второе звено. Подбросишь?
— Что там?
— Вчера в обед дождик брызнул. Приостановили работу. Через пару часов стали выезжать в поле, а двое трактористов пьяные. В обед собрание проводить буду. Может, вместе поедем?
— Меня к часу на стоянку Батомунко ждут. Сваты должны приехать. Старики обидеться могут. Я на обратном пути заверну в звено.
— Я тебя подожду там.
Алексей с Аюшей Базароновичем сели в машину.
— Давай заглянем на Мертвое поле, — предложил Алексей.
— Отряд из «Сельхозтехники» пришел?
— Сегодня уже третий день работают.
Пересекли село и встали на взгорье.
— Ты слышал, что Анна вчера чуть не погибла? — спросил Аюша Базаронович.
Алексей почувствовал, как у него холодеют пальцы.
— А что там стряслось? — с напускным спокойствием спросил он.
— На косогоре утянуло комбайн под откос. Только случайно не разбилась о каменные плиты.
— Нам с тобой только этого не хватало.
У Мертвого поля Алексей с Аюшей Базароновичем вышли из машины. Отступив метров на двести от Парка героев, вдоль небольших холмов тянулась широкая зеленая полоса. Справа, возле густой высокой зелени, полным ходом шла работа: тракторы подвозили навоз, тут же его разбрасывали и запахивали. Аюша Базаронович вырвал несколько кустов зеленки.
— Помаленьку наступаем на Мертвое поле?
— А ты знаешь, как оно раньше называлось?
— Нет, не слышал.
— Благодатиха. Когда я в детстве слышал это слово, мне представлялась дородная женщина в сарафане и с блинами на блюдце. Но почему с блинами, сам не знаю.
— Наверное, блины любил.
— Кто же их не любит. А поле здесь действительно было благодатным. По этим холмам рос березовый лес. Он защищал падь от ветров. По распадкам било семь ключей. Влаги хватало. Трава и хлеб, как на опаре, росли. Как-то сухая весна была. Стали опаливать луга. Спалили лес, родники исчезли. С этого и начались беды этого поля.
— Выходит, нет больше Мертвого поля?
— Нет, Аюша Базаронович. Благодатиха нас еще не раз отблагодарит. И родники мы ей вернем.
— Это каким же образом?
— На будущий год весной организуем воскресник, все склоны лесом засадим, ну, а лес-то и пробудит родники.
— Все просто.
— Да только не так уж быстро. Лес этот спалили за одно утро, а чтобы вырастить его, потребуются годы. Детей, школьников надо больше к этому делу привлекать, чтобы они умней нас выросли.
Алексей посмотрел на часы.
— Нам с тобой пора.
Алексей завез в звено Аюшу Базароновича, а сам поехал на стоянку Батомунко. Здесь уже были Арсалан и несколько чабанов-соседей. Мужчины сидели у дома и обменивались новостями. Чимит на летней кухне варила баранину. По старинному бурятскому обычаю сваты привозят не только подарки родителям невесты, но и угощение. Обычай обычаем, но горячая пища не повредит.
— Как здоровье, Батомунко ахай? — здороваясь, спросил Алексей.
— Ничего, скриплю помаленьку.
— А кто же с овцами-то там? — кивнул Алексей в сторону озера, за которым паслась отара.
— Максимка. Сегодня воскресенье, не учится.
— Уборку-то хлеба скоро закончите? — спросил один из чабанов.
— К концу дело идет.
— Скорей кончайте. Овец на полях жировать надо.
— Что старики-то о зиме говорят? — присаживаясь на завалинку, поинтересовался Алексей.
— Толкуют, рано холода будут.
— А у нас когда холодов-то не было? — хмыкнул Арсалан.
На дороге показалось несколько легковых автомашин. Следом за ними тянулся серый пыльный шлейф. Машины подъехали с восхода солнца и остановились у сэргэ. Из первой вышли Дашибал и Маруф Игнатьевич, из второй — тетушка Долгор и Елена Николаевна. Из третьей показались Олег и два парня из отряда Федора. Батомунко, Чимит, Алексей и Арсалан пошли встречать гостей.
— Далеко ли путь держите? — поздоровавшись со всеми за руку, спросил Батомунко.
— Не здесь ли проходит дорога к самой высокой горе в нашей степи Хан-уле? — спросил Дашибал.
— Это та самая дорога, Мунхэ. Кого потеряли? Кого ищете?
— Не проходили ли здесь два белых быка? Отбились от стада. Без солнца нет степи, без белых быков стада.
— Быки не проходили. Однако белая лошадь с черной гривой резвилась на заре у озера.
— Так это наша лошадь.
— Давно ли ищете? Не утомились ли в дороге? Не отдохнуть ли вам у нас?
— Много дней, много ночей в дороге. Притомились.
— Тогда просим вас в дом. Дорогими гостями будете.
Хозяева вошли в дом, следом за ними и гости. Как только Дашибал переступил порог, Олег подал ему ходак[21] — синюю широкую ленту, на которой лежала плитка чаю, на ней стояла бутылка вина.
Дашибал ходак держал на вытянутых руках. Он должен бы с ним пройти в передний угол и положить ходак на столик. Как только Дашибал сделал шаг, Арсалан спросил:
— Это не тебя ли зовут Мунхэ? Не ты ли лучший табунщик в нашей степи?
Дашибал остановился. Только после ответа он имел право сделать второй шаг.
— Это меня зовут Мунхэ. Это мой табун с утра до ночи степь меряет.
Дашибал сделал шаг.
— А не твой ли дядя ехал в гости и уснул на телеге, а его коней волки съели?
На лицах присутствующих появилась улыбка. Все ждали, как выкрутится Дашибал.
— Нет, это был не мой дядя. А не твой ли дед, Арсалан, свою пеструю корову за марала признал и глаз ей стрелой выбил?
— Потом она ходила и все на заборы натыкалась?
— Вот, вот.
— Нет, это был не мой дед, — усмехнулся Арсалан. — А это не твой ли брат от реки а сопку за водой ходил?
— Это-был сосед. А не ты ли, Арсалан, тарбагана за медведя принял, потом неделю животом маялся?
Гости и хозяева смеялись от души. А Дашибал, отвечая на вопросы, наконец достиг заветного места, положил на столик ходак и с победоносным видом посмотрел на всех: сватовство состоялось.
Тетушка Долгор и Елена Николаевна накрыли столы: для мужчин отдельно и для женщин отдельно. Дашибал налил в рюмки водки и поднял свою.
— Пусть этот дом никогда не знает печали.
Выпили по рюмке. Дашибал начал одаривать подарками хозяев и гостей, которые приехали не с ним. Очередь дошла до Арсалана. Дашибал положил на руки белую рубашку воротником от себя и протянул Арсалану.
— Прошу, Арсалан, принять от нас скромный подарок.
Арсалан не слышал Дашибала. Он разговаривал с Маруфом Игнатьевичем.
— Борис не собирается вернуться в село?
— Пока нет. А там не знаю, жизнь-то, она круглая.
Наконец Арсалан обратил внимание на Дашибала.
— Что это такое, Мунхэ ахай?
— Подарок тебе. Прошу принять его.
— По какому же поводу ты подарками гостей одариваешь?
— В этом доме мы невесту высватали. Такой девушки ты еще не видывал. И красивая и стройная. А поглядел бы ты на нее в работе: дикого коня заседлает, на тракторе поедет, комбайн поведет.
— Почему же ты подарки даришь?
— Жених сватом меня избрал. Каждый мужчина должен уметь в седле сидеть, луком владеть, с врагами сражаться, а в новой юрте доверяют зажечь очаг только самому уважаемому человеку.
— Я с великой честью, Мунхэ ахай, приму из твоих рук подарок.
Арсалан, протянув правую руку, принял рубашку и развернул ее воротником к себе, что значило, что вещь теперь принадлежит ему.
Гости еще выпили, закусили. Дашибал с Батомунко назначили день свадьбы, обговорили, какое приданое будет у невесты, и сваты засобирались.
— Посидели бы еще, — уговаривала Чимит.
— Спасибо, — отказывалась тетушка Долгор. — На полевом стане одна Груня осталась. Не управится, однако. Ехать надо.
Поехал и Алексей. У него тоже не было времени долго засиживаться. Из головы не выходила Анна. После отъезда Кати он находился будто в каком-то оцепенении. Известие Аюши Базароновича точно разбудило его, и Алексея с новой силой потянуло к Анне.
С каждым днем на полях отряда хлеба оставалось меньше и меньше, но убирать его становилось трудней. Люди за полтора месяца устали, а тут и холода подкрались. По утрам лужи схватывало льдом. Твердела земля.
На зорях уже не будили тишину своим криком журавли и гуси: они улетели на юг. Теперь на овсяные поля из заречных хребтов прилетали кормиться стайки косачей. На каменистых увалах табунились степные рябчики.
Все ждали того дня, когда завершится уборка. И этот день пришел, пришел так же буднично и просто, как и любой другой день. В полдень на полевом стане появились один за другим комбайны. Тетушка Долгор вышла из кухни, глянула на солнце, потом на часы.
— Однако все сегодня время перепутали. До обеда еще два часа.
— Все, тетушка Долгор, отстрелялись, — за всех ответил Ананий. — Дома обедать будем.
— Куда же я теперь варево-то дену? — сокрушалась тетушка Долгор. — Вот непутевые, хоть бы поели напоследок-то.