«Ой, Наташа, — весело подумала Елена Андреевна, — попадет тебе. Вот почему ты меня в Крутово гнала. И хоть бы слово мне…»
— Вам бы статью в газету о томатах написать, — посоветовала Марья Ивановна, дотрагиваясь до руки Елены Андреевны. — Не знают люди о вашей работе. А прочли бы, и все за томаты взялись.
Елена Андреевна ходила по теплице за Марьей Ивановной, а Петухов, покуривая, терпеливо ожидал их. Когда женщины все осмотрели и вдоволь наговорились, Петухов только спросил:
— Можем выращивать овощи? Годится теплица?
— Очень все хорошо сделано.
Глаза у председателя потеплели, и он особенно ласково посмотрел на Марью Ивановну.
— Это все она, хлопотунья.
…Лекцию Елена Андреевна читала в кабинете председателя колхоза. Ярко светила лампочка. Казанцева хорошо видела внимательные и доверчивые лица слушателей. Ей было приятно отвечать на многочисленные вопросы. Петухов сидел рядом с ней, что-то записывал в свой большой блокнот.
— Советуете дождевальные установки? — спросил он напоследок.
— Вы же еще не разбогатели? — напомнила ему Елена Андреевна.
— На это, коли нужно, и по бедности деньги найдем.
— Тогда заводите.
— Слышали, товарищи колхозники? — спросил Петухов. — Значит, завтра в город посылаем, пока соседи не перехватили.
Казанцеву настойчиво уговаривали остаться переночевать, но она отказалась, пообещав побывать в Крутове еще раз, посмотреть работы на огородах. Ей хотелось помочь Марье Ивановне сдержать слово, получить с огородов четыреста тысяч дохода.
К станции железной дороги ехали в темноте. Позади ярко светилось председательское окно. Этот свет то пропадал, когда дорога уходила в низину, то снова появлялся, когда дорога выбегала на бугор. «Вот бы таким Савин был, — думала Елена Андреевна. — У него земля не хуже, люди хорошие есть… Колхозной пользы не видит».
Тихое спокойствие охватило Елену Андреевну. Как хорошо, что побывала она в этом колхозе. Ничего-то она и не знала о крутовцах. Вот так бы повести огородные работы во всех колхозах. Ведь для этого она и приехала сюда.
Уже ночью Елена Андреевна добралась домой, усталая и голодная. Муж ни о чем не спросил, даже не поинтересовался, где она так задержалась.
Наташа, после истории с арбузными семенами ходила тихая, старалась во всем угодить Елене Андреевне, аккуратно выполняла все распоряжения. Наташе казалось, что не только в колхозе, но и весь город знает эту постыдную историю и по ее вине брошено пятно на сортоиспытательный участок. Недаром Геннадий Соколов, электрик с элеватора, в Доме культуры, вальсируя с Наташей, спросил: правда ли, что они на сортоиспытательной станции кормят мышей жареными подсолнухами.
Наташа так рассердилась, что больше не стала с ним танцевать, хоть он и ходил весь вечер за нею по пятам. Она даже постаралась незаметно от Геннадия убежать одна домой.
Наташа видела, как мучается Елена Андреевна, и ей хотелось чем-нибудь посильнее досадить Савину. Всякий раз, как он появлялся в домике, Наташа грубо кричала:
— Ноги вытирайте!.. — и заставляла его снова выйти в сени, где у порожка лежал соломенный мат.
Савин молча косился на нее, но слушался.
— И не курите, — предупреждала Наташа, ненавидяще глядя в его лицо. — У нас пепельниц нет…
— Ты что расфыркалась? — невозмутимо спрашивал Савин.
— Не ваше дело, — грубо отвечала Наташа.
Даже Елена Андреевна как-то недовольно заметила:
— Ты зачем Савину грубишь?
— А что мне на него смотреть? — сердито ответила Наташа и передернула плечами. — Хоть и дядя мне, а не люблю.
Весна шла торопливая, без заморозков: ручьи гремели день и ночь, снег таял на глазах, вода неслась по реке поверх льда, начинало заливать пойму, заросшую тальником и камышами. Зацвела ива, пролетела первая крапивница.
«Сорвется моя пятая весна», — с возрастающей тревогой думала Елена Андреевна.
Вдруг Наташа начала настойчиво просить Казанцеву отпустить ее «только на один день» в Брусняты.
— Зачем тебе? — удивилась Елена Андреевна.
— Надо, — уклончиво ответила Наташа.
Но дел нахлынуло столько, что Наташе никак нельзя было отлучиться.
В тот день, когда Елена Андреевна, наконец, позволила Наташе поехать в Брусняты, на реке тронулся лед, и город оказался отрезанным от большинства колхозов. Жители низинной части теперь добирались домой по деревянным мосткам. Всю широкую правобережную пойму залила полая вода: по вечерам на пойме маячили лодки рыбаков.
Наташа обиделась, помрачнела.
На второй день, как тронулась река, возле сортоиспытательного участка остановилась верховая лошадь. Ноги ее и живот были в черных ошметках грязи. В дом вошел председатель бруснятского колхоза Егор Иванович Клещев, мужчина лет пятидесяти, черный, в высоких болотных сапогах, оставлявших грязные следы на полу.
— Все дороги развезло, — громко сказал он. — Ох, как я вам нагрязнил.
— Ничего, Егор Иванович, — вскинулась со своего места Наташа. — Сегодня полы мыть будем.
— Как живешь, томатница? — спросил он Наташу. — Что ж не приехала? Ждали.
Наташа смутилась, словно появление Егора Ивановича застало ее врасплох. Она тревожно следила за председателем.
— Бедно живете, — осудительно сказал Клещев, оглядывая комнату, где стояли простые столы, а вместо стульев — табуретки. — Жили бы в нашем колхозе — я вас не так бы обставил.
— Вы, Егор Иванович, не переманивать ли нас собираетесь? — пошутила Елена Андреевна.
— Угадали, — серьезно подтвердил Егор Иванович. Он достал из кармана пачку папирос и закурил. Наташа торопливо вынула из-под цветочного горшка блюдечко и поставила перед ним.
— Угадали, Елена Андреевна. За этим и приехал. Решили мы по-крупному овощами заняться. Дела у вас тут плохи. Савину вы не очень нужны. Хотим уговорить вас перевести сортоиспытательный участок к нам. Дом для вас готов, людей получите, сколько нужно. Слово теперь за вами.
— Уж очень вы быстро все решили, — даже растерялась Казанцева.
— Тянуть не любим. По рукам?
— Не я такие вопросы решаю. Без министерства не имею права участок переводить.
— А мы через райком, партии все быстро решим. Было бы ваше слово.
— Подумать надо.
— Долго думать будете — весну упустите. Знаю я, какие у вас тут дела. Хотите год потерять? Сейчас вот у вас одна Наташа, а я, если нужно, трех девушек приставлю. Только помогите мне с овощами. Оборудую вам такую лабораторию… В институт ездить не надо.
— Дайте хоть подумать…
— Что ж, думайте, — разрешил Егор Иванович. — А теперь просветите-ка, чем сейчас занимаетесь.
Казанцева повела его в теплицу, показала, как она ведет закалку томатных семян. Председатель молча слушал, все внимательно разглядывая своими зоркими глазами, иногда недовольно морщился.
— Построечки неважные, — заметил он. — Таких у нас не будет. Так поедете?
— Всерьез спрашиваете, Егор Иванович?
— За тридцать километров по такой дороге приехал, — показал он на свои грязные сапоги, — далековато, коли шутить захотелось.
— Сразу ответить не могу.
— Потерпим, — согласился Егор Иванович и наклонился к Елене Андреевне, заглядывая ей в лицо настойчивыми глазами. — А если не надумаете, — Наташу к нам отпустите?
— Час от часу не легче. Незачем ей ехать. Наташе учиться надо. Ведь только техникум кончила. Вы мне девушку не смущайте.
— От вас она кое-чему научилась. Пусть эти знания дальше передает. Учиться захочет — не задержим, стипендию свою установим. А вам, вместо Наташи, хорошую девчоночку в помощницы пришлем.
— Вы, как цыган…
— Овощевод хороший нам нужен. От нужды цыганю.
Они осмотрели теплицу, парники и вышли на улицу.
На улице им повстречался Савин.
— Что в чужое хозяйство залез? — шутливо спросил Савин.
— Учусь, как не надо хозяйничать, — бесцеремонно сказал Клещев и мельком посмотрел на Елену Андреевну. — И зачем тебе сортоиспытательный участок?
Елена Андреевна закусила губу, ей не понравилось это чересчур поспешное наступление.
Савин нахмурился.
Клещев, сделав вид, что ничего не замечает, взял под руку Савина:
— Пойдем-ка, потолкуем. Прения открывать на улице не будем. Верно? — засмеялся Клещев, вызвав невольную улыбку и у Елены Андреевны.
Председатели направились к конторе колхоза, а Елена Андреевна вернулась на сортоиспытательный участок.
— Покидаешь меня, Наташа? — сухо спросила Елена Андреевна.
Девушка растерянно смотрела на нее.
— Никуда я от вас не поеду. Что это вы вздумали?
— Все знаю… Рассказал мне Егор Иванович.
— Напраслина все это. Даже не думаю, — горячо заговорила девушка. — Просто хотела посмотреть в Бруснятах теплицу и дом для вас. Может быть, обманывает он, только обещает. Поедемте в Брусняты, Елена Андреевна. Чего тут с Савиным мучиться?
— Займемся лучше делами, Наташа. Нечего гадать, где нам может быть лучше. Работать надо.
Неожиданное и заманчивое предложение бруснятского председателя все же смутило Казанцеву. Она невольно стала размышлять о возможном переезде. Но сразу возникло такое множество препятствий, что Елена Андреевна только рукой махнула. «Привередничаю, — решила она. — Надо Савина убедить, и своего, даже в этих условиях, добиться».
— Никуда перебираться не будем, — сказала она Наташе. — И тебе переезжать не советую. Нечего метаться, решила учиться — готовься.
Наташа выслушала, нагнув голову. Потом взглянула на Казанцеву и произнесла с обидой:
— Я и не думала от вас бежать… Помочь хотела. Это все Павла Федоровна Клещеву пересказала. Он и забеспокоился о вас.
Казанцевой вдруг стало очень легко. Нет, не признает она себя побежденной, не восторжествовать Савину. Опыты на участке не сократит. Будет продолжать работы в производственных условиях не только у себя на участке, но и в Крутове у Петухова, в Бруснятах у Егора Ивановича. Председатели помогут ей. Весной и летом станет наезжать в эти колхозы, последит за посевами и развитием огородных культур. Да и Наташа сможет там побывать.