— Уж не ревнуешь ли ты? — усмехнулась Светлана, успокоенная несколько угнетенным видом Максима.
— Не тешь себя иллюзиями. Я не сомневаюсь в твоей любви, я просто знаю, что ее нет. Но это не страшно, это, наверное, дано не всем. Хорошо бы, если бы еще не было лжи и лицемерия, а то я уже задыхаюсь от их избытка. Этого я простить не могу, как не могу простить и твоего неуважительного отношения к моей матери, поэтому…
— Но мы же собирались к морю, а сейчас мы едем на пикник! — перебила его Светлана.
— Ты что, не поняла, что твой спектакль провалился? Я срежиссирую его финал: вместо моря ты поедешь сейчас на свою Тринадцатую Парковую! Кстати, их немного больше, чем ты как-то сказала.
— И давно ты об этом узнал? — прищурив глаза, ухмыльнулась Светлана.
— Только что. Сегодня не только день открытых дверей, сегодня день открытий! Тебе помочь собраться? Такси вызвать?
— Не надо! Сама справлюсь! — зло выкрикнула она.
— Да, вот тебе компенсация за плохой секс. — Максим вынул из бумажника деньги и бросил их на стол.
— Обойдусь! — огрызнулась Светлана.
— Собирайся основательно, не вздумай что-нибудь забыть и ключи не забудь оставить, — распорядился Максим и, не обращая внимания на ее слова, как подкошенный рухнул на кровать.
Закрыл глаза и стал просто слушать, по звукам стараясь определить, чем занимается Светлана. Он слышал звук падающих на стол ключей, шелест денежных купюр, звуки застегиваемых на сумках молний и с нетерпением ждал, когда же раздастся самый желанный на сегодняшний день звук — звук захлопнувшейся двери.
И когда наконец раздался этот долгожданный звук и Максим услышал щелчок дверного замка, он глубоко, с облегчением вздохнул. Потом еще долго лежал, не открывая глаз, не веря в то, что закрытая дверь отделяет его от Светланы, лжи и лицемерия, пришедших в его дом вместе с ней, от его неудачной попытки семейной жизни. Он долго лежал без движения и просто заснул.
Светлана, приехавшая три месяца назад в дом Максима с одной сумкой вещей, еле вышла из подъезда с тремя огромными сумками. Она поставила их прямо на асфальт, достала из сумочки телефон и вызвала такси.
«Черт! И надо же было позвонить Ольге! Сидела бы и ждала!» — злилась Светлана на подругу, нервно бегая возле своих вещей и высматривая машину.
— Ну нет! Я должна сказать ей, какая она дура! — вслух произнесла она и принялась набирать номер телефона Ольги, не обращая внимания на недоуменные взгляды сидевших на скамейке женщин.
— Ну где вы! — сразу откликнулась Ольга. — Дождемся мы вас сегодня или нет?!
— Нет, не дождетесь! И ты не дождешься, чтобы я когда-нибудь вспомнила, что у меня есть подруга дура.
— Ты что? С ума сошла? Вы поругались? Макс слышал наш с тобой разговор?
— Надо же, какая догадливая! А раньше ты об этом могла догадаться?
— Получается, что я во всем виновата?
— Получается!
— И куда ты теперь? Поедешь к Славику?
— Нет, к нему я не могу вернуться. Я его на прощание почти напрямую козлом назвала.
— Значит, в Мытищи?
— Значит, в Мытищи! — зло повторила Светлана слова Ольги и сунула телефон в сумку.
Заметив подъехавшее такси, она махнула рукой водителю и кивнула на свои вещи.
— На Ярославский вокзал! — бросила она, когда они вместе с ним, уложив ее вещи в багажник, сели в машину.
«Опять Мытищи! Какой черт дернул меня написать Славику эту дурацкую записку?! Сейчас бы вернулась к нему. Ну придумала бы, что сказать. А теперь вот придется все начинать сначала! — досадовала она, посматривая в окно. — Но ничего! У меня есть опыт, я почти цивильно упакована, значит, шансов теперь у меня больше, чем было тогда, когда я вышла на охоту на Макса. И на море я поеду, я ведь в отпуске! И никакой это еще не черный день, тем более что у меня столько бабок!» — окончательно успокоилась Светлана и даже улыбнулась, заметив знакомые башни асимметричного здания некогда нелюбимого ею вокзала.
— И когда уже эта реставрация закончится? — проворчал водитель, останавливая машину.
Светлана не обратила внимания на его слова. В мечтах она была уже далеко от вокзала, от Мытищ и даже от Москвы. Она уже строила воздушные замки на морском берегу.
Максима разбудил звук открываемого дверного замка.
«Нет! Только не это! Ты не можешь вернуться!» — запаниковал он, собираясь закричать.
Через минуту он думал о том, что хорошо, что не сделал этого, потому что увидел и без того испуганную мать, входящую в его апартаменты.
— Макс, вы никуда не поехали? — почти прошептала она.
— Мам, это я никуда не поехал. Говори громко, тебе некого больше стесняться. Светлана уехала навсегда.
— Вы поругались?! — в ужасе воскликнула Наталья Борисовна.
— Нет, мам, мы не ругались, но мы расстались. Не утешай меня, потому что я рад, что это произошло. Я очень рад, мама! Сейчас я ничего не хочу рассказывать, но прошу никогда при мне не упоминать имени этой лгуньи!
— Хорошо-хорошо! Не расстраивайся! Я тут разложу свои покупки, — засуетилась Наталья Борисовна и пошла в сторону кухни.
— Мама, ты можешь делать в моей квартире все, что захочешь! — закричал Максим.
Наталья Борисовна остановилась, испуганно вжав голову в плечи, потом медленно развернулась и посмотрела на сына. Он кричал на нее впервые в жизни. Увидев в ее взгляде и испуг, и укор, Максим пришел в себя. Он сел, свесив с кровати ноги, положил на колени подушку.
— Мама, прости! Давай поедем домой! Прямо сейчас! Я не хочу оставаться здесь! — говорил Максим тихо, но очень эмоционально, нервно сжимая подушку.
— Хорошо, поехали, — быстро согласилась она.
Наталья Борисовна видела беспорядок на кухне, большую кастрюлю, стоящую на столе. Ей хотелось все убрать, но, видя в каком состоянии находится сын, не решилась даже заговорить об этом.
«Я позвоню из дома Инге и попрошу ее сделать основательную уборку», — думала Наталья Борисовна, еле успевая за сыном, спешащим к своей машине.
— Мам, я пока поживу у вас? — уже в машине спросил Максим.
— Макс, ты же знаешь, как я буду этому рада.
Ей было очень жалко сына. В том, что произошло, она винила себя: «Это я во всем виновата! Я сама почти повесила Светлану ему на шею. Никогда, никогда больше не заикнусь о женитьбе! Лучше пусть он останется холостым, чем снова испытает обиду и разочарование!»
Глава 16
— Машенька, может, тебе уже не стоит ездить на работу? Еще родишь в автобусе, — волновалась Рогнеда Игоревна, встречая Машу у главного входа в детский сад.
— Я чувствую себя замечательно! — улыбнулась Маша такому предположению. — Тем более что обратно меня часто увозит Игорь.
— И все же, Маша, надо думать о ребенке. С сегодняшнего дня больше половины наших сотрудников уходят в вынужденные летние отпуска. Оба сторожа ушли и на сессию, и в отпуск, их заменят те, кому остро нужны деньги.
— Рогнеда Игоревна! Я этого не знала! Конечно, я пойду в отпуск!
— Да, это вынужденные меры, я имею в виду не тебя, а остальных. Думаю, на следующий год мы все же снимем или арендуем помещение за городом, и многие родители захотят оставить детей у нас на один или два летних месяца. Пойдем, дорогая, получать отпускные.
Маша, не ожидавшая после выходных стольких новостей, поспешила за директором.
— Садись и рассказывай о своих делах, — приказала Рогнеда Игоревна уже у себя в кабинете.
— Я сдала все зачеты и почти все экзамены. Остался один. Его я думаю сдать в четверг. Ну а к выходным, как сказал врач, будем ждать радостного разрешения от бремени. Хотя, если честно, для меня оно не было бременем в истинном понимании этого слова. Я бы и еще походила беременной, но очень уж хочется с ним встретиться! — Маша, улыбаясь, погладила свой живот.
— Маш, даже я хочу с ним встретиться, — улыбнулась и Рогнеда Игоревна. — Ты заберешь деньги или положишь в сейф?
— У меня же будет стипендия за три летних месяца, так что эти деньги пусть лежат у вас, если можно.
— Ну, Маша! Давай не будем возвращаться к старому вопросу! И давай отметим твой первый отпуск! — улыбнувшись, предложила Рогнеда Игоревна. — Пообедаем вместе, прямо здесь, в моем кабинете. И не возражай! Я знаю, что ты можешь сказать. А вот и обед! — улыбнулась она, услышав стук в дверь.
В дверь вошла их молодая повариха Лена. Она аккуратно поставила на стол принесенный поднос с едой.
— Все, Леночка, спасибо! Дальше мы сами справимся. Руки вымоем в санузле напротив моего кабинета, — предложила она Маше.
Вымыв руки, они вместе сервировали стол, но Маша чувствовала себя несколько смущенно.
— Маша, успокойся, пожалуйста. Мне так хочется, чтобы ты перестала стесняться и смущаться. Мы ведь друзья! Давай отведаем Леночкину стряпню. Мне нравится, как она готовит.
— Наша Лена — человек неравнодушный, она болеет за свое дело, и у нее всегда ровное, хорошее настроение. Наверное, у таких людей все всегда получается, несмотря на их молодость, — поделилась своими наблюдениями Маша.
Вместе они обедали впервые. Когда только Маша пришла в сад, она обедала прямо на кухне, за стоящим в углу столиком, потом стала обедать у себя в кастелянной. Сейчас, сидя за столом с Рогнедой Игоревной и чувствуя на себе ее внимательный взгляд, Маша вспомнила их обеды с мамой. На глаза набежали слезы, которые Маша постаралась унять быстрым морганием.
— Ты вспомнила о маме? — тихо спросила Рогнеда Игоревна, заметив ее попытки остановить слезы.
Маша кивнула, но сказать ничего не смогла — спазмом перехватило горло.
— Ты так ничего и не сообщила ей?
Ярко-синие глаза Рогнеды Игоревны внимательно смотрели на Машу, которая опять только кивнула ей, отвечая, и взяла стакан с соком.
— Я обязательно поговорю с ней, — тихо произнесла она и замолчала. — Только чуть позже, не сейчас, — сделав несколько глотков, будто набравшись сил, продолжила она.
— Конечно! А мне ты обязательно звони, — уходя от неприятной для Маши темы, предложила Рогнеда Игоревна. — Весь июнь мы с Володей будем в Москве, и я все равно каждый день буду в саду. Ты еще не искала комнату?