С чувством легкой тревоги входила Маша в родную квартиру. Она с трудом узнала свою комнату из-за обилия игрушек и стоящей в углу детской кроватки. Вначале это привело ее в некоторое замешательство, но видя, как весело осваивает новое пространство сын, она улыбнулась.
Наталья Николаевна кормила завтраком дочь и внука, не отрывая от них глаз, любовалась ими.
— Никогда не думала, что завтракать в обществе внука так приятно! — смеялась она, открывая в себе новые чувства и привыкая к ним.
Разговор, которого так ждала Наталья Николаевна и которого немного побаивалась Маша, состоялся в Машиной комнате, куда их привел Мотя. Наталья Николаевна села на диван, а Маша — прямо на ковер. Так за игрой с сыном, усаживая в машинку клоуна, строя домик для щенка и башню из кубиков, Маша поведала матери о своей жизни без нее, о своей жизни с сыном.
— Доченька моя, все, что мы пережили с тобой за эти два года, — это наша жизнь, — с чувством облегчения вздохнула Наталья Николаевна. — Осознанные ошибки — трудный опыт, а такой опыт самый ценный. Я очень рада, что все трудности у нас позади! Как бы я хотела познакомиться с Рогнедой Игоревной и лично сказать ей спасибо за тебя и внука! С ужасом думаю, что бы было, если бы она не встретилась на твоем пути. Значит, ты счастливая, доченька! А с тобой и я! А счастье наше уже засыпает на ковре, клади его в кроватку, — светло улыбнулась она.
Уложив Мотю, они почти буднично занялись приготовлением праздничного обеда, на который были приглашены Глумовы.
Максим был очень огорчен тем, что почти удачно начавшийся поиск, остановился. Он периодически звонил в детские сады, в которые не смог дозвониться в первый раз, но и эти попытки были безрезультатными. Тупиковость ситуации вызывала раздражение, а найти Машу стало навязчивой идеей. С его состоянием души гармонировала даже погода: сыростью, ветрами и прохладой лето стало напоминать осень.
Неожиданный звонок соседок Маши по общежитию внес сумятицу в установившуюся гармонию: на улице было пасмурно, а в душе Максима посветлело от появившейся там надежды на то, что не все еще потеряно.
— Максим, это Лиза. Помните, вы приходили к нам в общежитие и искали Машу?
— Конечно, — коротко бросил Максим, не желая говорить о том, что только об этом он сейчас и помнит.
— Мы тут с Томой были на свадьбе. Девчонка из нашей группы выходила замуж. А на свадьбе работал фотограф. Ну, знаете, это такой атрибут любой свадьбы, — продолжила она, а Максим закипал от нетерпения. — И мы, глядя на него, вспомнили, что у Мироновой был мэн, он работал фотографом, — наконец-то она сказала то, в чем было некое рациональное зерно, и Максим насторожился, словно охотничья собака, почуявшая дичь. — У него есть свой фотосалон, который называется «Альфа», это не потому, что он первый, как он нам объяснил, а от его фамилии. Он нам даже визитку оставлял, но она где-то затерялась, а фамилию мы не вспомнили… не то Альфаров, не то Альфанов, но зовут его Игорь, это точно.
Выслушав Лизу, Максим от всей души поблагодарил ее. Он и в самом деле был искренне признателен соседкам-двойняшкам, не отягощающим свою память подробностями из жизни человека, с которым они прожили почти год в непосредственной близости, но которые все же не совсем потеряны для общества, раз вспомнили о том, что этого человека ищут, и захотели помочь в поисках. Он был благодарен даже той девчонке, которая выходила замуж, несмотря на стойкую непогоду.
Его насторожило то, что рядом с Машей неожиданно обозначился мужчина.
«А вдруг она вышла замуж? Но почему не пригласила на свадьбу своих подружек? А может, никакие они и не подружки?» — мысленно дискутировал Максим сам с собой.
Но желание найти Машу, с честью дойти до заветной цели было сильнее сомнений, и Максим незамедлительно приступил к дальнейшему поиску.
Имея на руках такие факты, он без труда нашел адрес фотосалона. Обладая новыми сведениями, понял, что не может думать о работе. Отец, к которому Максим зашел отпроситься, увидел, что потухшие было глаза сына вновь сияют, без лишних разговоров взял его неотложную работу на себя. В спешке переписав адрес из справочника в свою записную книжку, Максим почти бегом направился к своей машине. Особо не задумываясь, поехал в сторону Ленинградского шоссе, действуя скорее по старой памяти, в которой была еще свежа его поездка в Химки. Нервничая, стоял в пробках, несколько раз доставал карту и нашел Никольский тупик почти под вечер. Никольский тупик был, но никакого фотосалона в доме, номер которого он списал из справочника, не было. В панике Максим стал набирать номер телефона отца.
— Пап, ты еще на работе?
— Да, Макс, потому что работы у тебя тут выше крыши!
— Прости, пап, я отслужу! Я так понял, что ты в моем кабинете. Посмотри, пожалуйста, тот раскрытый справочник, что лежит у телефона, и найди адрес фотосалона «Альфа». Нашел? Читай!
— Никольский переулок…
— Что? Переулок? Это точно?
— Точно, а ты где?
— Пап, я в тупике!
— В смысле, в безвыходном положении?
— Надеюсь, что нет. Это всего лишь Никольский тупик.
— Это где? Рядом с Никольской улицей?
— Нет, это рядом с Химкинским водохранилищем, а рядом с Никольской и будет Никольский переулок! — радостно сообщил Максим, разглядывая карту. — Никольскую и я знаю!
Максим не был коренным москвичом, поэтому в отличие от них слабо ориентировался в одноименных переулках, улицах, тупиках и проездах, во множестве имеющихся в столице. В центр он добрался уже с наступлением темноты и очень волновался, что салон будет закрыт! Неоновая вывеска с названием и свет в окнах обрадовали его. Войдя в салон, Максим увидел черноволосого парня, который убирал камеры и разговаривал с некой юной особой и женщиной средних лет:
— На сегодня все! Разоблачайся, дорогая! Лариса, а тебя подвезти?
Довольно симпатичная голубоглазая шатенка ответила ему отказом, сказав, что ей надо заскочить еще на фирму, а девушка ушла в другую комнату.
— Простите, пожалуйста, — громко произнес Максим, видя, что на него никто не обращает внимания и каждый из присутствующих в салоне продолжает заниматься своим делом. — Можно мне увидеть Игоря?
— Я и есть Игорь! — откликнулся брюнет.
Поздоровавшись, Максим рассказал о цели своего визита.
— Машу?! Ты ищешь Машу?! — воскликнул фотограф и стал бесцеремонно рассматривать Максима. — Значит, ты все же существуешь?! Ты есть на самом деле?! — зло выкрикнул он. — Ты Максим?!
— Я Максим, но я ничего не понимаю. — Максим недоуменно смотрел на молодого человека, лицо которого перекосила гримаса злобы, отметив про себя, что они с ним одногодки.
— А тебе и не надо ничего понимать! Тебе надо понять только то, что ты козел! — кричал он, брызгая слюной.
— Что? Я бы…
— Да! Ты самый настоящий козел, потому что таких девчонок, как Маша, не бросают! И я ничего тебе о ней не расскажу! Все! Проваливай! Проваливай, пока я не выкинул тебя!
Максим понял, что этот агрессивно настроенный фотограф и в самом деле ничего не скажет ему и в своей злобе способен на многое, от досады махнул рукой и вышел из салона. Он медленно брел к стоянке, думая о том, что и Никольский переулок опять оказался тупиком, когда услышал, что его кто-то зовет.
— Максим? Я правильно поняла? — К нему подошла та самая женщина из салона, которую фотограф называл Ларисой. — Я хочу извиниться за Игоря. Не знаю, что на него нашло, я его таким никогда не видела. Скорее всего вы задели его больное место. Мы немного работали втроем, после Маша и Игорь остались друзьями, — женщина замолчала, собираясь с мыслями, — вернее, оставались друзьями до некоторого времени, — поправилась она. — Потом Маша отказалась снова возобновить с нами работу, но отказала и Игорю. В последнее время он ничего о ней не говорит и, по-моему, не встречается с ней. Вы проводите меня до метро, пожалуйста, а то я очень спешу.
— А вы не знаете, где живет Маша, — с надеждой в голосе спросил Максим, подстраиваясь под ее быстрый шаг.
— Я знаю, что еще недавно она жила в детском саду.
— В детском саду?! — удивляясь, повторил за ней Максим.
— Да, я и сама сначала удивилась, но в жизни и такое бывает, оказывается.
— А где находится этот детский сад?
— Адреса я, к сожалению, не знаю, Игорь вез меня туда на машине; но помню, что это самое начало МКАД, а рядом, прямо через овраг, уже Реутов.
Поблагодарив добросердечную женщину, Максим вернулся к машине. Много непонятного и удивительного принес ему этот вечер.
«Откуда он знает мое имя? Почему он говорит, что я бросил Машу? Почему он так зол на меня? — Вопросы в голове Максима следовали один за другим, словно выстраивались в очередь. — Второй раз всплывает этот овраг, но сейчас он определяет ту самую окраину Москвы, искать которую я не захотел в самом начале моих поисков. Слава Богу, отпадает и надуманное мной замужество Маши. Соединив все имеющиеся у меня факты: адреса частных детских садов, начало МКАД, город Реутов поблизости, я, пожалуй, приду к какому-нибудь результату. Отрицательный результат — тоже результат, но не будем о грустном…»
Тряхнув головой, словно прогоняя грустные мысли, Максим наконец-то заметил, что все еще сидит в машине в центре города. Ему отчаянно захотелось прямо сейчас отправиться к началу МКАД и во что бы то ни стало найти этот загадочный детский сад, который по непонятным причинам стал домом для девушки. Только заведя мотор и автоматически включив фары, Максим понял, что в городе уже вовсю хозяйничает ночь, а это является довольно веской причиной для временного прекращения поисков.
Уже из дома он позвонил родителям. Рассказав о событиях сегодняшнего дня, предупредил, что с утра на работе не появится. Во сне он стоял перед портретом Маши, который висел в ее школе, и, прося прощения за то, что бросил ее, плакал горючими слезами. Несмотря на то что он плакал, просыпаться Максиму не хотелось, даже когда прозвенел школьный звонок и со всех сторон его окружили дети. Он хотел видеть Машу, хотя бы ее фотографию. Наяву школьный звонок был звонком будильника, но Максим этого так и не понял, спутав сон с явью, он элементарно проспал.