— Не может быть! — возразил Фёдор. Услышанное показалось ему полным абсурдом: зачем отцу нужно было селиться в общежитии, если у него была квартира, доставшаяся от родителей? Он быстро прикинул возраст Дмитрия Ивановича, соотнёс его с возрастом родителей и ещё раз убедился, что на момент учёбы отца Даши в ординатуре родители уже были женаты и не один год. — Нет, Даша, — сказал он твёрдо, — напутал что-то Дмитрий Иванович. Не мог мой отец жить в общежитии. Не мог!
Даша сникла, прижалась к нему, обняла крепко и прошептала:
— Думаешь, он соврал? Прости…
Даша выглядела такой несчастной, что Фёдор почувствовал угрызения совести. Он хотел сказать, что совсем не сердится на Дашу, просто не понимает, зачем Дмитрий Иванович придумал эту историю. И вдруг понял, что ничего тот не выдумывал. Смысла врать ему не было. А вот мама и Роман Владимирович очень многое от него скрывали, судя по всему, и не так уж счастливо жили родители, как это преподносилось Фёдору всю жизнь! Но с этим он разберётся позже, а сейчас нужно успокоить Дашу, а то она дрожит вся.
— За что мне тебя прощать? — тихо спросил Фёдор. — Когда он умер, мне было десять, а в памяти кроме того злополучного дня нет ни одного яркого воспоминания о нём. Иногда мне кажется, что всё, что я знал об отце, это то, что рассказывала мама, его коллеги. — Фёдор потёрся носом о её щёку. — Малыш, я знаю, что я не подарок, со мной трудно, но я люблю тебя. Ты не сердись на меня, ладно? — Он поцеловал её, слизнул слезинки, затаившиеся в уголках глаз, и вернулся к началу разговора. — Значит, твой отец был нейрохирургом?
Она кивнула.
— Говорит, в ординатуре учился два года, затем работал почти девять лет у нас в детской больнице. А потом у него была травма, он сказал, что ему заменили тазобедренный сустав, а в локтевом не восстановились движения в полном объёме. — Даша внимательно смотрела на Фёдора. — Так вот, мама даже не спросила, что с ним случилось. Федь, он тогда семью потерял, любимую работу, да всё потерял, на чём жизнь базировалась. А она не спросила…
— Ты простила отца? — Фёдор снова прижал её к себе.
— Я на пути к этому. У него кроме меня есть ещё трое детей, старший живёт с ним… — Она задумалась о чём-то, а потом продолжила. — Но отец всё ещё любит маму. Она его предала, а он её любит.
— Она не предавала, она сбежала, почувствовала подводные камни, испугалась и рванула прочь. Посмотрим, может, у них что-то получится. Будет интересно, если она тебе ещё брата или сестрёнку родит.
— А она может после операции? — удивилась Даша.
— Да, может. Другой вопрос — захочет ли, но противопоказаний нет. Иди проверь систему, а я в приёмный спущусь, узнаю, как там и что, и пойдём с тобой на обход.
Они много говорили в тот день, дежурство выдалось, на удивление, спокойное: поступило всего две пациентки, и обе на сохранение, и, как ни странно, никто не рожал.
Утром Фёдор сдал смену и отвёз Дашу к матери, а сам поехал домой, где собирался наконец поговорить с родителями.
Дома никого не оказалось. Куда отправились с утра пораньше мать с отцом, Фёдор даже представить себе не мог. Конечно, они люди взрослые и самостоятельные, но некое беспокойство его одолевало, и он на всякий случай позвонил Роману Владимировичу.
— Па, доброе утро. Вы куда с мамой подевались? Алиску забираете?
— Нет, внучка была у нас с вечера, мы тут присматриваем кое-что. Если говорить по-современному, у нас с Машей шопинг. Сейчас мы ещё пару отделов пройдём, потом обсудим, что будем брать, и вернёмся к тебе. Так что жди.
Фёдор улыбнулся. Ну что ж, шопинг так шопинг. Достал из холодильника мясо, овощи, поставил под проточную воду рис и принялся за готовку. Об одном пожалел, что Дашу к матери отвёз, лучше была б она с ним сейчас.
Шопинг у родителей затянулся, домой они вернулись только к вечеру, причём с пустыми руками.
Фёдор оглядел их, уставших, раскрасневшихся, как будто они весь день провели на морозе, и спросил с ухмылкой:
— Покупки где?
— Так мы не определились, — спокойно ответила мама. — Завтра опять пойдём, надеюсь, вы с Дашей составите нам компанию.
Фёдор усадил их за стол, накормил вкусным пловом и уже было решил отложить важный для него разговор на потом, но тут отец сам подтолкнул его к нужной теме.
— Негоже, тебе, Федя, в эту квартиру молодую жену вести, — произнёс он. — Если тут жить вдвоём, то ещё ничего, но ты ж в выходные берёшь дочь. Мы вчера втроём ночевали, так как сельди в бочке. Такое чувство, что в общагу попали.
— Вариантов у меня не так уж много, — вскинулся Фёдор, сверля Романа Владимировича взглядом и догадываясь, к чему всё идёт. Сейчас родители заговорят о покупке квартиры, а он против! Хватит уже решать, что и как лучше для него, в одном вопросе уже решили. И теперь Фёдор хотел бы услышать честный ответ на него. — Кстати, об общежитии… — повернулся он к матери. — Мам, а как так вышло, что отец жил в общежитии? Или он мне не отец?
Фёдор и сам не понял, как у него вырвался подобный вопрос, и он уже хотел попросить прощения, но не успел.
— Не говори глупостей! — вспылила всегда спокойная мама. — Ты в чём меня обвиняешь? Я никогда даже мысли не допускала, что можно с другим. А про общежитие тебе Дима рассказал?
— Не мне, — ответил Фёдор. — Значит, это правда?
— Прекрати! — возмутился Роман Владимирович. — Не стоит ворошить то, что давно прошло.
— Почему? — не отступал Фёдор. — Боитесь разрушить образ великого и гениального отца-профессора? Мне кажется, что я уже достаточно взрослый для того, — усмехнулся он, — чтобы знать правду. Всю правду, а не ту, что вы мне рассказывали выборочно.
— Федя, — мама подозвала его к себе, и Роману Владимировичу пришлось встать, чтобы уступить Фёдору место.
Он раздражённо наматывал круги по комнате и размахивал руками, показывая всю степень своего возмущения.
— Ты эгоист, Фёдор! — наконец воскликнул отчим. — Знать не знаешь, что чувствовала тогда Маша! Думаешь, ей хочется всё это пережить вновь?! Что за упрямство! Ты даже в подростковом возрасте не был таким!
— Откуда вам знать, каким я был ТОГДА! — горько засмеялся Фёдор. — Вы же работой своей были заняты с утра до ночи и радовались, что я вам неприятностей не доставляю. Тихий домашний мальчик, которого интересует только учёба. Что, не так? — обратился он к обоим родителям. Давние обиды против его воли вырвались наружу.
Роман Владимирович остановился напротив него и, склонив голову набок, рассматривал Фёдора, будто в первый раз увидел.
— Мальчишка! — покачал он головой. — Ты всерьёз так думаешь? — Он сел в кресло, закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Фёдор знал, что эту позу он принимает только в моменты особого волнения. А Роман Владимирович продолжал. — Всё мы прекрасно знали! Про все ваши с другом твоим Колькой эксперименты знали, но не вмешивались — считали, что для вашего возраста это нормально. И только Ларису я просмотрел. Нет, про твою влюблённость мы всё знали, а вот когда между вами всё по-взрослому стало — проморгал, — взял на себя вину Роман Владимирович. — С разговорами не лез, поздно уж было, но старался тебя обезопасить. Презервативы, знаешь ли, в доме не сами по себе появлялись…
Фёдор покраснел. Надо же… А ему казалось, что они с Ларой были очень осторожны и никто ничего не знает. Теперь-то понятно, что Лариса просто боялась, а вот он по своему почти детскому скудоумию чувствовал себя очень крутым. Крут, как же, круче только яйца.
— Боже мой! — воскликнула мама, вырывая Фёдора из мыслей. — Рома, почему ты мне ничего не говорил? Получается, Лара совратила Федю? Он же мальчик совсем был!
— Говорю же, проморгал, — оправдывался Роман Владимирович. — А потом волновать тебя не хотел, думал, наиграются и разбегутся. А оно вон как…
— А о похождениях отца ты знал? Или тоже проморгал? — Фёдор, чувствуя, что разговор уходит совсем в другую сторону, решил напомнить, о чём они говорили.
— Зачем тебе это знать? — тоже не сдавался Роман Владимирович. — Всё это происходило до твоего рождения. Все мы совершаем ошибки!
— Потому что я хочу наконец перестать винить себя в его смерти! Да, я не любил его, но смерти не желал.
— Не любил он! — Роман Владимирович расслабился и откинулся на спинку кресла. С улыбкой продолжил, обращаясь к жене. — Помнишь, Сергей только парковался, а этот нелюбящий уже под дверью танцевал нетерпеливо? — Мама тоже улыбнулась и кивнула. — Это в тебе обида говорит. И обижен ты именно потому, что любил его! Оттого и считаешь себя виноватым. Но, Федя, твоей вины не было и нет — запомни это! И прошу тебя, не мучай мать, твои претензии несправедливы.
Фёдор посмотрел на маму, выглядела она действительно очень расстроенной. Он уже хотел пойти на попятную — чёрт с ней, с этой правдой! — но мама взяла его за руку и спокойно сказала:
— Я расскажу, Федя. Ты прав: прошлое откладывает свой отпечаток на всех. Возможно, не скрывай мы от тебя всей правды, твоя жизнь сложилась бы по-другому, — вздохнула она и приложила руку к груди.
— Маша, тебе корвалол накапать? — забеспокоился Роман Владимирович.
— Налей лучше нам всем чаю, рассказ будет долгий, — улыбнулась ему мама и снова повернулась к Фёдору. — Не стоит никого винить, сынок. Ну, а если уж хочешь, то вини нас обоих — и отца, и меня. Если в семье что-то идёт не так, то виноваты оба.
Она вздохнула, сжала руку Фёдора, немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ.
— Я была совсем девчонкой, когда познакомилась с твоим отцом. И когда на третий день нашего знакомства он сделал мне предложение — летала от счастья. И всё у нас хорошо было, мы любили друг друга, занимались общим делом, пока не случилось то, что случилось… — Мама отвернулась, но Фёдор успел заметить слёзы в её глазах. — Все наши проблемы начались после смерти Настеньки, твоей старшей сестры. Да, Федя, о том, что у тебя была сестра, я тоже не хотела тебе рассказывать, — повинилась она.