Что ж, а мне не нравятся его поступки. Тем не менее, он понимает, что я права. Поэтому не спорит и не оправдывается.
Я не знаю, откуда все эти драмы между нами. Но мы оба от них устали, и лучшее решение это побыть порознь. Мне только очень жаль, что толчком к такому решению стало ухудшение здоровья мистера Мерлоу.
– Мне так жаль, Стайлз, – всхлипываю я. – Надеюсь, с твоим папой все будет хорошо.
Не могу смотреть на его красивое и печальное лицо. Боковым зрением, я вижу, он кивает и протягивает руку. Его теплые пальцы привычным движением заправляют прядь моих волос за ухо.
Затем он начинает собирать свои вещи.
Вечером звонит дядя Генри и сообщает, что не приедет домой. Квартира его друга находится прямо под офисом, поэтому они часто по пятницам ходят выпить в паб и остаются у него, чтобы не садится за руль.
– Ничего страшного, если я не приеду сегодня? – осторожно интересуется дядя Генри.
– Все хорошо, – заверяю я. – Отдыхай, дядя. Тебе не нужно с нами сидеть.
Он вздыхает.
– Что-то не так?
Черт. Неужели меня даже голос выдает?
Я плотнее закрываю двери в ванной и прислоняюсь спиной к раковине.
– Утром Стайлз улетает в Бостон.
– Что? – удивляется дядя. – Но почему?
– Его отцу стало хуже, он не может оставаться.
– Мне так жаль, милая, – сочувствует дядя Генри. – Чем я могу помочь?
Я пожимаю плечами, будто он может увидеть этот жест.
– Ничего.
– Ты не летишь? – напряженно спрашивает дядя.
– Мы решили побыть каждый со своими семьями, – отвечаю я.
Дядя молчит какое-то время.
– Наверное, это верное решение, так?
– Да. – Хотя я не уверена. – Только прошу, не говори маме. Не хочу их тревожить, мы сами разберемся.
– Ладно. Утром я приеду рано и отвезу Стайлза в аэропорт. Пришли мне в эсэмэс время вылета.
– Хорошо. Спасибо, дядя.
– Это меньшее, что я могу сделать. Увидимся утром.
Сумка Стайлза стоит возле кровати, и ее вид приводит меня в уныние. Ужасное чувство. Мы не будем видеться всего на несколько дней. Мы не расстаемся.
Но почему мне так плохо сейчас? Почему я чувствую себя такой разбитой?
Это не конец.
Эта ночь снова без сна. Уличные фонари все так же освещает комнату. Словно и не было этого дня полного ссор и слез. Я хотела бы вернуться в Бостон. Вместе с ним. Но мы уже приняли решение.
Перевернувшись на другой бок, я прожигаю взглядом стену и комод. Через некоторое время чувствую, как рука Стайлза находит мою руку. Он поворачивается ко мне и прижимается грудью к моей спине. По телу разливается привычное тепло.
Я хочу остановить время. Прямо сейчас.
Его губы исследуют мою шею. Я выдыхаю и переворачиваюсь на спину. Нависая надо мной, Стайлз серьезно смотрит мне прямо в глаза.
Боже, он так прекрасен. Печален и прекрасен.
И этот парень любит меня.
Я притягиваю его к себе за шею, и наши губы сливаются. Он полностью забирается на меня и целует так, словно хочет раствориться во мне. Мне становится очень жарко. Я цепляюсь за его плечи и прижимаюсь до тех пор, пока наши тела не становятся влажными.
Этой ночью мы снова не спим и молча отдаемся друг другу. Мы не проронили ни слова. Только звуки поцелуев, стонов и толчков.
Утром я не нахожу силы, чтобы подняться с постели. На кухне слышен голос дяди, но я продолжаю лежать на кровати. Стайлз появляется в дверях, подходит ко мне ко мне и целует в губы. Затем берет сумку и выходит из спальни.
Я ненавижу Лондон. Опять.
Бродя по улицам и бесцельно разглядывая витрины магазинов, я думаю о том, что этот город снова отнимает у меня дорогое мне.
Я схожу с ума от того, что он далеко. Стайлз написал мне утром, что он в клинике с отцом. Схожу с ума, что не могу быть рядом. Что мы сами посчитали это правильным решением. Мне хочется написать ему, как сильно я скучаю и люблю его, но в то же время продолжаю на него злиться.
Дядя Генри, видя мое настроение, советует позвонить Джейден и Уильяму. Но мне хочется побыть одной. Может быть позже, я встречусь с ними. Но не сейчас.
Мама позвонила на следующий день. Я ей сказала, что Стайлзу пришлось улететь. Она тут же начала паниковать и объявила, что они с Джошем сегодня же вернуться в Лондон. Мне с трудом пришлось уговорить ее остаться до конца их запланированных дней. Она прочитала мне лекцию о том, что я умолчала, но все же согласилась остаться в Бате. Они заслужили отдых.
Я с трудом заставляю себя не рыдать. Я здесь не в клетке. Моя семья здесь. Да, мне тоскливо, что Стайлз уехал, что мы так и не помирились. И что его отец очень болен.
Но мы справимся. Обязательно со всем справимся.
Чем больше я гуляю по Лондону, тем больше начинаю узнавать некоторые окрестности. В детстве мне часто приходилось гулять и изучать, так как не всегда хотелось возвращаться домой. Несколько раз мне хотелось позвонить дяде или маме и узнать наш адрес, по которому мы жили несколько лет назад. Но я все не решалась.
Двоякое чувство увидеть дом, в котором я росла и там, где умер мой брат, не покидало меня. Решив, что я в конец испорчу себе настроение, я принимаю решение не ездить туда. К тому же это опасный район. И вряд ли за эти годы там могло что-то измениться.
Вернувшись домой, я обнаруживаю на своем телефоне не принятое фотосообщение. Улыбающаяся Ханна смотрит в объектив. Ее длинные каштановые волосы лежат огромной массой на хрупких плечах. Сидящий рядом с ней Айк высунув язык, смотрит куда-то в сторону. Они сидят в гостиной, в бостонской квартире Стайлза. На заднем плане я вижу те самые занавески, которые покупала в маленьком магазинчике на Гарвард-сквер.
Эта фотография вызывает у меня поток слез. Прошло всего около двух недель как я уехала из этой квартиры и в которую, еще собираюсь вернуться. Но сейчас реву так, словно я больше не увижу ни занавески, ни Айка, ни Ханну.
Боже, я точно схожу с ума.
Мы не должны были ссориться. Я должна была лететь с ним домой.
Я ненавижу Лондон. Он снова мне кажется серым и унылым. Он заставляет меня плакать. Я хочу домой, в Бостон.
– Это будет небольшой ужин моих коллег и их семей. – Дядя садится рядом со мной на диван.
Почти весь день я сижу на диване и смотрю BBC. Я даже не принимала душ сегодня, просто сижу в одной пижаме и молю время идти быстрее.
– Я в порядке, дядя, – стараясь звучать убедительной, отвечаю я.
Но у меня ни черта не получается. Депрессия буквально сочится из меня. Если это вообще возможно.
– Как его отец? – тихо спрашивает он.
Я смотрю на дядю.
– Стайлз пишет, что он выкарабкается.
Дядя кивает. Уверена, на его языке крутится еще вопрос.
– Миссис Мерлоу, – начинаю я, не глядя на него. – Мелоди. Она держится. У нее двое детей, она хорошая мама.
Дядя Генри ничего не отвечает на это. Но его движение его головы говорит, что он понял, что я имела в виду. Негласно мы решаем не продолжать эту тему. Дяде удается меня уговорить поехать с ним. К тому же он сказал, что я встречу там Джейден и Уильяма. Все же мне не мешает отвлечься. Вот только не очень хочется объяснять им, куда делся Стайлз. Я не хочу, чтобы хоть кто-то даже подумал, что между нами что-то не так.
Я надеваю темно-бордовое короткое платье. Рукав лишь с левой стороны, оставляя правую руку обнаженной от самого плеча.
Это платье я надевала лишь однажды, на какую-то вечеринку в братстве. Волосы оставляю распущенными. После нанесения макияжа, я долго и критически рассматриваю себя в зеркале. Мои волосы отросли уже почти ниже попы. Такой длины у меня не было никогда.
Надев босоножки на толстом каблуке и захватив клатч с телефоном, я выхожу из спальни.
Район, в который мы с дядей приехали на его машине, находится в самом сердце Лондона. Ухоженные кирпичные дома окружают старинные сады. Повсюду можно увидеть англиканские церкви.
– Ну вот мы и на месте, – говорит дядя, припарковавшись у просторного дома с террасой.
Мы выходим из машины и проходим по выложенной булыжником дорожке к невысокому крыльцу. За дверью звучат гул голосов и музыка. Дядя Генри звонит в дверь. На пороге показывается великолепная высокая женщина в голубом вечернем платье с большим вырезом. Ее светло-зеленые глаза загораются, когда она видит гостей. То есть нас. Ее черные волосы собраны в высокую прическу, а красные губы сочетаются с цветом ногтей. Одной рукой она изящно держит бокал.
– Генри. Входите, скорее.
Войдя вслед за ней, я оказываюсь в просторном холле. Белоснежные стены с бесконечными картинами как в галереи. Музыка и голоса доносятся из другой комнаты. Женщина лучезарно улыбается и слегка приникает к дяде.
– Прекрасно выглядишь, Генри, – мурлычет она.
Становится очевидным, что она испытывает к нему отнюдь не дружеские чувства. Но дядя лишь улыбается. Он кладет одну руку на мое плечо.
– Конни, это моя племянница Мадлен. Мадлен, это наша организатор «пьянок», как мы шутя ее называем.
– А вообще я спасательный круг компании, – самодовольно заявляет мисс… Конни, протягивая мне руку. – Я мисс Митчелл, но можешь звать меня просто Конни.
– Очень приятно, Конни, – неуверенно произношу я.
Она все еще что-то щебечет дяди на ухо, пока мы идем к гостиной. Просторное помещение почти ничем не отличается от холла: все те же белоснежные стены и картины. Мебель явно из-за рубежа, мне сложно сказать откуда. Несколько фуршетных столов и огромное окно от пола до потолка с прозрачными занавесками.
Что ж, эта мисс Митчелл весьма богатая и судя по всему, незамужняя.
Не успеваю я войти, как возле меня тут же вырастает Джейден. На этот раз она одета в серебристое платье. Ее светлые волосы переливаются в свете ламп и непривычно уложены. Она оказалась такой красивой. В смысле, не только милой и забавной.
– Мадлен. – Она сграбастала меня в свои объятия. – А где Стайлз?