Я сделал шаг в темный кабинет отца, и обе головы повернулись в мою сторону.
– Стайлз, – сказала мама.
– Ты ударил маму. – Я смотрел папе прямо в глаза.
Он тоже смотрел на меня.
– Уходи, – снова подала голос мама. – Что ты здесь делаешь?
Она все еще держалась за щеку, когда подошла ко мне.
– Мама, – начал я.
– Стайлз, пожалуйста, – сказала она строго. – Оставь нас. Тебя это не касается.
Я снова посмотрел на отца, который в этот раз отвел свои глаза. Если бы я мог знать его лучше тогда, я бы мог догадаться, что ему стало стыдно передо мной. Мне не следовало это видеть.
– Мне нужны деньги в «Дагги»…
– Сейчас, – перебила меня мама и схватив, лежащую на столе сумочку, быстро высунула оттуда несколько купюр.
– Можешь идти. Не задерживайся. – Она сунула мне эти купюры и подтолкнула к двери.
Я кивнул, и прежде чем выйти, снова бросил взгляд на отца. Я хотел еще раз увидеть это виноватое выражение его лица.
________________________
– Привет. Можно я возьму у тебя одну скрепку?
Я повернулся на голос и буквально потерял дар речи. Она стояла передо мной, неуклюже держа листки с заданиями, которые нам раздал мистер Саливан.
– П-привет.
Идиот. Стайлз ты идиот. Скажи что-нибудь еще.
– Тебе нужна одна? – Я указываю на стопку больших скрепок на своей парте.
Нет, ну идиот, не так ли?
Она смотрит на листки, на меня, затем на скрепку.
– Я могу вернуть тебе завтра.
О, боже! Она подумала, мне жаль ей скрепку.
Но когда я поднял голову и решился посмотреть на ее лицо, то заметил, как она с трудом прячет улыбку.
Я мгновенно расслабился и подал ей желтую большую скрепку.
– Можешь оставить себе.
Мадлен взяла скрепку из моих рук и широко мне улыбнулась. Она оказалась еще более красивой, чем я думал.
Можно ли влюбиться в четырнадцать? О, да определенно можно.
Я тру глаза и снова перечитываю эти два эпизода из моей жизни. Казалось бы они обычные. Ссора родителей. Новенькая девочка из класса попросила скрепку. На дню такое происходит по несколько раз.
Но это значило так много. Чертовски много.
Я влюбился. Я понял, что мой отец не бесчувственный.
На этот раз мне снится сон.
Перечитав еще несколько раз, я убрал рукопись и рухнул на свою кровать рядом с Ханной и Айком. И мне снится чудесный сон. Знакомые пальцы перебирают мои волосы. Я не вижу, но могу чувствовать. Тепло и дыхание, исходящее от сидящего рядом со мной человека, кажутся такими реальными…
– Я с тобой, Стайлз.
Мои глаза резко распахиваются. Это не сон. На меня смотрят синие глаза. Она сидит рядом, прижимаясь боком к моему телу, ее руки все еще в моих волосах. Она всегда так делает.
Моя реакция незамедлительная.
Я резко сажусь на кровати и с силой прижимаю ее к себе. Я могу ее раздавить, но прямо сейчас я не способен мыслить трезво.
Она здесь. Со мной. Рядом со мной.
Мадлен ничего не говорит. Просто позволяет мне обнимать себя. Распахнув глаза, я вижу, что комната пуста и заполнена тусклым солнечным светом. Ханна уже проснулась и наверняка увела Айка в летний домик.
– Стайлз, – шепчет Мадлен.
Мне стоит невероятных усилий оторваться от нее. Но успокаивает то, что я увижу ее лицо. Когда наши лица в дюйме друг от друга, Мадлен не сдерживается. По ее лицу начинают бежать слезы.
– Боже, милый, мне так жаль, – говорит она одними губами.
– И мне. – Я снова ее обнимаю. На этот раз нежно.
Наши руки исследуют спины друг друга. Я даю время Мадлен. Она затихает и мягко отстраняется. Ее длинные густые волосы расплетены. Я пользуюсь этим и непрерывно их глажу. Мы словно не виделись вечность.
– Все наладится, – говорю я. – Обязательно.
– Меня не было… – начинает она.
Но я не даю ей закончить:
– Нет. Все хорошо. Ты и я. Между нами все хорошо. Так?
Она сильно кивает головой, и я беру ее лицо в руки и прижимаю свои губы к ее губам. Наш поцелуй отчаянный. Мы словно находились все это время под водой и сейчас вдыхаем друг друга словно воздух.
Мадлен первой разрывает поцелуй и заползает с ногами на кровать. Так мне удобнее ее обнимать. Чувствую, что к горлу подкатывает что-то похожее на панику. Веки становятся тяжелыми.
– Где Ханна? – с трудом спрашиваю я.
Меня все еще волнует, что она может увидеть меня таким слабым. Я ей нужен не таким.
– Она внизу. С мамой, Джошем и остальными, – отвечает Мадлен. Ей не нужно ничего объяснять. Она понимает всю ситуацию. – Они знают, что нам нужно побыть вдвоем.
Мое тело расслабляется в ее руках. Я зарываюсь лицом в волосы Мадлен, и они в считанные секунды становятся мокрыми.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Легкий ветер играет с ветками деревьев, которые едва заметно покачиваются. Летнее солнце греет каждую травинку, каждое растение и каждую надгробную плиту.
С места, на котором я стою, я могу видеть плескающихся уток в пруду. Тихий плеск воды и их гарканье создают спокойствие и умиротворение. Как может это место быть одновременно прекрасным и ужасным?
Все слова уже сказаны, но слезы не пролиты. Мама плачет, когда гроб с папой медленно опускается в землю. Я хочу подойти к ней, но слева от себя слышу всхлипывающие звуки. Мадлен держит в объятьях Ханну, которая цепляется за нее как за спасательный круг.
Опускаюсь на корточки и тяну к ней руки. Ханна тут же припадает к моей груди. Мы ждем, когда станет хоть немного легче. Хотя бы чуть-чуть. Если бы не теплые прикосновения Мадлен к моей спине, я бы сошел с ума.
Люди вновь выражают соболезнования, и маме приходится на них отвечать. Мое плечо постоянно кто-то сжимает. Дедушка и бабушка уводят с собой Ханну, и что удивительно, она послушно идет с ними.
– Держись, парень. – Дедушка слегка хлопает меня по спине. – Теперь ты единственный мужчина в семье.
– Да, сэр, – отвечаю я.
Папа был очень похож на своего отца. Они не слишком были близки, но дедушка Грег всегда навещал нас, звонил, и они с бабушкой присылали нам с Ханной подарки. Кроме родителей папы, у нас с Ханной не осталось родных бабушек и дедушек. Родители мамы и тети Розы умерли несколько лет назад.
– О, моя бедная сестренка! – Звук этого голоса заставляет стоящего рядом Макса сжаться.
Тетя Роза прижимает к себе маму. Ее наряд – слишком короткое черное платье, шляпка, – яркий макияж и слишком наигранные слезы, выглядят так, словно она играет на Бродвее.
– Черт, – выплевывает Макс и делает шаг, чтобы подойти к ним.
Но Лив останавливает его.
– Не надо. – Она смотрит на него, а он на нее. Между ними происходит немой разговор, после чего Макс неохотно кивает.
Я не выпускаю руки Мадлен, пока отвечаю на бесконечные соболезнования. Мне даже не удается подойти к маме, потому что она окружена друзьями и родственниками.
Через бесконечные минуты люди понемногу начинают расходиться. Мы с Мадлен медленно шагаем к машине по выложенному булыжником небольшому мостику на кладбище Гринлон. Она ничего не говорит, потому что слова бесполезны. Нам просто нужно быть рядом. Больше ничего.
Я прислоняюсь спиной к машине и откидываю голову.
– Жарко.
– Лето. – Мадлен обмахивается ладонью.
На ней черное платье до колен, ее длинные волосы заплетены в толстую косу, которая перекинута через одно плечо. На ней ни грамма макияжа. Она такая красивая.
– Ты красивая, – вслух говорю я.
Мадлен дарит мне легкую улыбку.
– Ты тоже, мой принц.
Мы беремся за руки. К нам тут же подходят Макс, Лив, Рэй, Стив и еще двое, которые утром удивили нас своим приездом.
– Наконец-то я могу вас обнять. – Всегда сдержанная и серьезная Бриттани, сейчас подходит ко мне и обнимает меня за плечи. – Держись, Стайлз. Просто держись.
Она смотрит на меня глубокими и бездонными глазами. Бритт сильно изменилась. Она остригла свои черные волосы до плеч и слегка заменила стиль на более консервативный. Думаю это не связано с ее вкусами. Просто она обучается в военном училище.
– Спасибо, Бритт, – благодарю я. – Вы не представляете, как я ценю, что вы приехали. Я знаю, что вы путешествовали.
– Да брось. – Высокий, мощный с едва заметным ежиком на голове, Бен подходит ко мне и тоже обнимает. – Не представляю, через что ты сейчас проходишь, приятель.
Мы стоим так какое-то врем все вместе возле моей машины и делимся друг с другом новостями. Я благодарен друзьям, что они не молчат, что они говорят, рассказывают и не смотрят на меня так, будто я сейчас разревусь. Наша жизнь продолжается. Я переживу это. Это больно, чертовски больно, но я справлюсь. И помогу маме и Ханне.
Мое внимание привлекают фигуры, выходящие из-за кованых ворот кладбища. Мама, тетя Роза и Кирстен, которая держит тетю Розу под руку. Она отпускает ее руку и слегка отстает, когда замечает нас.
Кирстен делает неуверенные шаги в сторону. Я вижу, как она бросает взгляды на Макса и Лив. Словно мы снова в школе. Ощущение какого-то дежавю.
Но мы уже не ненавидим ее. Все осталось в прошлом, мы больше не дети.
Она собирается уйти, но Макс окликает ее:
– Кирстен.
Ребята замолкают, но Мадлен вновь спрашивает о чем-то Бритт, хоть как-то спасая ситуацию. Чтобы это не походило на то, что Кирстен предстоит инквизиция.
Тихий разговор между нами возобновляется, и Киртсен расслабляется, когда подходит к нам. Макс смотрит сначала на Лив, затем на нее.
– Могу я взять Джейкоба на пару часов? Мы уезжаем завтра.
Кирстен кивает.
– Конечно. Можешь приехать, как только освободишься.
– Спасибо, – благодарит Макс.
Кирстен быстрым взглядом оглядывает нас всех и ее глаза останавливаются на Мадлен, стоящей рядом со мной.
– Как Лондон, Мадлен?
Мадлен легко ей улыбнулась. Даже мое сердце подпрыгнуло от этой улыбки. Моя добрая, искренняя и удивительная девочка. Она не умеет держать зла. Когда Кирстен извинилась перед ней, Мадлен простила.