Мы были неразумными детьми, когда творили безумие. Возможно, это не оправдание, но нет смысла грызться вечно. Кирстен извинилась. Это многое значит. Тем более, мы теперь связаны, хотим мы этого или нет.
Маленьким мальчиком по имени Джейкоб, который так похож на Макса. Словно он вновь переродился.
– Чудесно, – отвечает Мадлен. – Это были замечательные каникулы.
– Я рада за вас, – слегка улыбается Кирстен. – И, – она смотрит на меня. – Мне действительно очень жаль.
– Знаю, – киваю я. – Спасибо, Кирстен.
Она бросает последний взгляд на Макса или может быть Лив, затем уходит к своей машине.
– Как же все меняется, – задумчиво произносит Бритт, глядя ей вслед.
– Да. Идем, крошка. – Бен тянет ее за руку. – Увидимся, ребята.
Мы машем им вслед. Через минуту ко мне подходят Зак и Росс. Я немного удивлен количеству человек, которые пришли поддержать меня.
Когда они уходят, я оставляю Мадлен, Лив и Макса в моей машине подождать меня, а сам иду к месту, где припаркована машина мамы.
– Она уснула, – говорит мне бабушка, когда я заглядываю в окно машины и вижу спящую Ханну.
– А она… – я смотрю на бабушку. – Она что-нибудь говорила?
Мне кажется, этот мой страх никуда не уйдет. Бабушка понимающе вздыхает и проводит своей морщинистой ладонью по моей щеке.
– Она в порядке, Стайлз. С Ханной все будет хорошо. Позаботься о себе.
Мои плечи немного расслабляются от ее слов. Я инстинктивно поворачиваю голову, чтобы найти взглядом Мадлен. Она стоит возле машины и слегка наклонившись, разговаривает с Лив, которая сидит на заднем сиденье.
Бабушка следит за моим взглядом.
– Она замечательная, – говорит она, и это привлекает мое внимание.
– Да, это так, – соглашаюсь я. – Спасибо, бабуль.
Она целует меня в щеку.
– Обещай, что привезешь ее к нам.
– Конечно, – обещаю я и ухожу найти маму.
Сначала я вижу Эрин и Джоша, которые стоят около своей машины. Затем в тени деревьев вижу маму и Генри. Они стоят на достаточно большом расстоянии друг от друга. Генри что-то ей говорит, но мама смотрит на траву под своими туфлями. Я не вижу достаточно хорошо их лица и могу лишь предполагать, о чем они говорят.
Я ценю, что он прилетел сюда с Мадлен и ее семьей. Правда, ценю. Но что чувствует мама?
– Так достаточно громко? – Мадлен делает вид, что прибавила музыку.
– Ты даже ничего не сделала, – говорю я, улыбаясь ей.
– Стайлз, я…
– Все хорошо. – Одной рукой я сжимаю ее колено, другой – веду машину.
Мы едем на набережную, чтобы немного побыть вдвоем. Наш дом все еще полон количеством людей. Я устал, а маме кажется так легче. Когда ее окружают люди.
Что ж. Каждый справляется с болью, как может.
– Ладно. – Мадлен смотрит на меня.
– Музыка расслабляет, – говорю я.
Она молчит, но я чувствую ее взгляд. Я останавливаюсь, и мы выходим из машины. Беру с собой покрывало, а Мадлен мою рукопись. Не думал, что захочу быть рядом, когда она будет читать. Но именно это я хочу сейчас. Сегодня.
Мадлен складывает свои ноги на мои, когда мы устраиваемся на покрывале. Она лежит на спине и читает. Багровый закат, который уже накрывает Салем, освещает ее лицо, стройные ноги. Я тереблю край ее цветного сарафана, но Мадлен даже не обращает на меня внимания. Она полностью увлечена чтением.
Не могу сказать, что я успокоился. Моего отца похоронили только сегодня. Я скорблю. Но чувствую какую-то смиренность. Что я могу еще сделать?
Тянусь к своему телефону и тихо включаю песню Stereophonics «You’re My Star». Мадлен ее очень любит.
Мысли о том, как мы будем ориентироваться дальше, без папы, я оставляю на потом. Я не могу так резко переключиться. Нам нужно многое обсудить с мамой. Слишком многое.
– Стайлз. Стайлз, проснись.
Открываю глаза и непонимающе смотрю на Мадлен. Она нависает надо мной и улыбается.
– Долго я спал?
– Не знаю, – отвечает Мадлен. – Я потеряла счет времени.
Еще не темно, но уже достаточно близко к этому. Мадлен собирает распечатанные листы. Я проверяю свой телефон слишком долго. Мне хочется спросить, как много она прочла и что она вообще думает об этом. Но я боюсь.
Да, черт возьми, я боюсь.
– Пора домой, – говорит она, вставая.
Я поднимаюсь на ноги вслед за ней и собираю покрывало. Мы молчим пока идем к машине, пока я завожу мотор, пока выезжаю на дорогу. Мадлен так задумчива, что я просто теряюсь в догадках.
– Малышка, – зову я.
Она вздыхает и поворачивает голову.
– Я прочла…– Она замечает, как я слегка напрягся. – Стайлз…я, это…
– Что? – Мой голос нетерпелив.
– Расслабься. – Она кладет свою руку на мое колено.
– Прости, просто… мне кажется, что я слишком возомнил, написав о себе. Будто история моей жизни достойна книги. Будто я… боже, Мадлен скажи что-нибудь.
– Наконец-то ты закончил, – говорит она, закатывая глаза. – Что мне сказать? Что это прекрасно? Да, Стайлз. Это удивительно, это прекрасно. Я смотрела на все со стороны. – Она переводит дыхание. – На тебя, на меня, на нас. Мне многое открылось, многое стало ясным. Это было даже странно.
– Что именно? – Я смотрю на дорогу, но бросаю на нее быстрый взгляд.
– Странно читать о себе. Будто это не я. Люси права.
Я снова бросаю взгляд на Мадлен.
– Ты должен писать. – Мадлен крепче сжимает листы в руке. – И ты должен закончить.
– Ты уверена? – тихо уточняю я.
– Абсолютно. – Ее ответ честный и искренний.
Он такой не потому, что она меня любит. Она действительно так думает. И мне нужно было это. Только это. Ее взгляд, ее мнение, ее поддержка. Теперь я полностью в себе уверен.
– Я люблю тебя, – говорю я.
– И я тебя, – отвечает Мадлен. – И еще кое-что.
– Что?
– Твоя история, твоя жизнь достойна книги. Любая история достойна книги.
В доме непривычно тихо. То есть, именно за последние несколько дней это стало непривычным. Мы с Мадлен входим на кухню, чтобы перекусить. Ни я, ни она не съели за этот долгий день ни кусочка. Чарли стоит у кухонной стойки и устало улыбается при виде нас.
– Все спят, – говорит она.
– Ханна? – спрашиваю я.
– Она с вашей мамой, – объясняет Чарли. – Лив и Макс решили остаться у твоих родителей. – Она смотрит на Мадлен.
– О. – Мадлен удивляется.
– Все понятно. – Я сажусь за стойку. – Тетя Роза осталась.
– Да, – кивает Чарли. – Вам нужно выспаться. Завтра дедушка и бабушка улетают рано утром. Тебе нужно их проводить до Бостона, Стайлз.
Я устало киваю. Мадлен привычным жестом гладит мне спину.
– Сначала мы хотим поесть, Чарли, – говорит она.
Чарли тут же спохватывается и открывает холодильник. Но Мадлен спрыгивает с высокого стула и легонько отталкивает ее от холодильника.
– Мы справимся сами. Тебе тоже нужно отдохнуть.
Чарли все еще сопротивляется, но усталость берет вверх. Она целует нас в одного за другим в щеки и удаляется в свою спальню.
– Как на счет макарон с пармезаном? – предлагает Мадлен.
– Я съем все, что ты приготовишь, малышка.
Она порхает по нашей большой сверкающей кухне. Даже немного непривычно видеть ее здесь. Я привык ее видеть на {нашей} кухне, в маленькой квартирке, в Бостоне.
Мадлен ставит передо мной дымящуюся тарелку, в нос сразу ударяет вкусный запах, и рот наполняется слюной. Мы молча поглощаем макароны, поглядывая друг на друга.
– Теперь, спать. – Мадлен ставит посуду в посудомоечную машину.
Я все еще сижу за стойкой со стаканом сока в руках. Тихие звуки шагов позади, привлекают наше внимание. На кухню входит мама и, видя нас, на ее лице появляется изумление.
– Вы еще не спите? – прочистив горло, интересуется она.
Я встаю на ноги.
– Мы были голодны. Останемся у нас сегодня, хорошо?
Мама смотрит только на меня.
– Да, конечно. Макс не захотел остаться, так что он…
– Чарли сказала нам.
– Хорошо. – Мама делает шаги к холодильнику.
На ней длинный халат, темные волнистые волосы распущены по плечам, а под глазами огромные тени. Сегодняшний день был слишком эмоциональным, слишком грустным.
– Мама, – зову ее я.
Она вновь смотрит на меня, затем на Мадлен.
– Все хорошо, ступайте спать.
Мадлен подходит ко мне, и я беру ее за руку. Когда между нами тремя исчезнет эта неловкость? Закончится ли это когда-нибудь?
Как только мы собираемся пойти, мама останавливает нас:
– Подождите. Минуточку. – Ее глаза рассматривают каждый предмет в комнате. – Мне нужно…
– Что? – Я возвращаюсь к стойке.
– Присядьте.
Мы садимся на свои прежние места и с непониманием смотрим на маму. Она стоит по другую сторону кухонной стойки и нервно кусает свою нижнюю губу.
– Возможно, – начинает она и вздыхает, – я не должна это делать сегодня, но я сделаю.
Мы с Мадлен быстро переглядываемся.
– Может тебе не стоит, не сегодня, – пытаюсь уговорить ее я. Хотя даже не могу сообразить, что она хочет нам сказать.
– Нет. – Мама поднимает голову и смотрит именно на Мадлен. – Я давно должна была это сделать.
Мадлен молчит. Молчу и я. И мама продолжает:
– Через столько лет просить прощения, это намного тяжелее. Словно ты вдруг резко осознаешь, что все годы был не прав. Но я с самого начала понимала, что не права. Что не имею права запрещать вам быть вместе, что напрасно обвиняю, что…Боже. – Она смотрит в потолок, подбирая слова.
Наступает молчание, потому что мы с Мадлен никак не ожидали услышать это. По крайней мере, сегодня. Я смотрю на Мадлен. Она опускает голову и поджимает губы.
– Я не могу держать на вас зла, – наконец произносит она.
На лбу мамы собираются морщинки.
– Нет, можешь, Мадлен. Ты можешь и должна. Но я надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня. Нет твоей вины в том, что произошло много лет назад.
Я в полном замешательстве, сбит с толку. Я имею в виду, что вовсе не поразительно, что мама просит прощения у Мадлен. Я знал и ждал, что это произойдет.