Коробка не запакована. Я поднимаю картонные стенки и заглядываю внутрь. Сидящая напротив Мадлен почти сходит с ума.
– Тебе нравится? Я могу вернуть. Просто я подумала…
Наклоняюсь через коробку и прерываю ее нервный лепет поцелуем.
– Это чудесно, Мадлен, – оторвавшись от нее, честно отвечаю я. – Где ты ее взяла?
Я достаю из коробки белую с черными клавишами пишущую машинку.
– В одном лондонском магазинчике, – отвечает Мадлен, расслабляясь. – Когда ее увидела, подумала о тебе. Не знаю, мне показалось, это круто.
Я все еще любуюсь на свой подарок, затем перевожу взгляд на любимую девушку.
– Буду писать на ней. И плевать, что это громко, долго и всякое такое.
Мадлен смеется.
– В коробке все, что тебе пригодится.
– Спасибо. – Я осторожно кладу машинку обратно в коробку и убираю ее за диван, чтобы не задеть.
– Пожалуйста. Знаешь, ты такой… – Мадлен смотрит в потолок, затем на меня. – Несовременный, что ли.
– Я?
– Да. – Она смеется над моей реакцией. – На свою страничку на «Фейсбук» ты заходишь, только для учебы, у тебя нет аккаунта в «Твиттере», нет «Инстаграма», ты пользуешься только электронной почтой. Слушаешь пластинки. – Она снова расплывается в улыбке. – Если бы мне попались на глаза пергаментная бумага, гусиное перо и чернила, я бы купила тебе их.
Мне тоже становится смешно. Это правда. Но я не замечаю и даже не нуждаюсь в таком большом количестве социальных сетей. А моя любовь к пластинкам считается искусством. Именно это я говорю Мадлен.
– Ты особенный, – серьезно говорит она.
Мы оба перестаем улыбаться.
– Ты – особенная. – Мой голос звучит тихо.
Мадлен придвигается ко мне и целует меня в губы. Я снимаю с себя футболку и откидываю ее в сторону.
– Черт, надеюсь не на свечи, – успеваю пробормотать я между поцелуями.
Мадлен расстегивает ремень моих джинсов и тащит их вниз. Я неуклюже от них освобождаюсь. Она все еще одета, и я быстро решаю эту проблему.
Мои руки начинают медленно движение по ее лодыжкам, и вверх к коленям и бедрам… Мадлен стаскивает с себя кофту. Я расстегиваю ее сарафан и спускаю бретельки по плечам. Там где касаются ее тела руки – оставляют поцелуй мои губы. У меня едва хватает терпения. Я снимаю с нее нижнее белье и снимаю с себя боксеры. Мадлен обхватывает ногами мою спину, когда я медленно погружаюсь в нее.
Это что-то невероятное.
Каждый раз, когда я в ней, я чуть ли не сгораю заживо. Я так люблю эту девушку, так люблю…
Она перемещается на меня и активно двигает бедрами, пока я впиваюсь в них пальцами. Наши стоны заглушают звуки начинающегося дождя, который громко стучит по крыше.
– Самый. Лучший. Подарок. В. Мире, – отрывисто, каждое слово произношу я.
Мадлен тихо смеется и прижимается ко мне. Мы полусидим обнаженные, на старом складе и целуем друг друга.
– Мама передавала тебе привет, – говорю я после некоторого молчания.
– Здорово, – говорит тихо Мадлен.
Да, это здорово. Мы прошли некий рубеж, и многое встало на свои места. Это дает меньше поводов для раздумий.
Я глажу ее спину, и мы молчим, слушая дождь и глядя на свечи.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – произносит Мадлен.
Она поднимает голову с моего плеча и смотрит на меня. Мои руки обвивают ее тонкую талию.
– О чем? – интересуюсь я.
– Я кое-что тебе не рассказала. – Она чувствует, как мои мышцы каменеют, но продолжает: – Помнишь, я тебе говорила, будто мне показалось, что за мной кто-то следил?
– Ты выяснила кто это?
Мадлен отрицательно качает головой:
– Нет. Но тогда, когда твой папа впервые попал в больницу, и мы с Ханной ночевали дома вдвоем.
– Ну? – нетерпеливо спрашиваю я. Это было давно. Стараюсь пока не думать о том, что она так долго от меня что-то скрывала.
– Утром я помогала найти миссис Андерсен разбежавшихся щенков у подъезда, – продолжает Мадлен. – И мне показалось, точнее я увидела, что кто-то наблюдал за нами, из-за мусорных баков или стоящих машин, не помню.
– Кто-то конкретный? – Я слегка отстраняюсь от нее и смотрю на ее лицо.
Мадлен кивает.
– Мне показалось, это был Кит.
Давно мы его не вспоминали. При его имени все мое нутро выворачивает. Этот псих лапал мою Мадлен, он хотел получить от нее силой то, чего не получил бы даром.
– Стайлз, посмотри на меня. – Мадлен берет мое лицо в руки. – Прости меня, ладно? Тогда ты был напуган болезнью отца, затем поездка в Лондон. У меня вылетело это из головы. Затем смерть, – она сдерживает слезы. – Я хотела рассказать. Но не могла подобрать случай, и потом, мне ведь могло показаться. Прости меня.
Злость мигом улетучивается. Моя малышка. Она волновалась за меня. Из-за того, что у меня были проблемы. Я вновь прижимаю ее к себе и шепчу ей в волосы:
– Я не злюсь. Все хорошо. – Ослабляю объятия и смотрю ей в глаза. – Но как теперь узнать?
Она пожимает плечами.
– Теперь никак. Какая разница.
– Он больше не обидит тебя, – говорю я, чеканя каждое слово. – Никогда.
– Никогда, – повторяет она и соскакивает с дивана. – Хватит об этом.
Мадлен голышом пробегает между свечами и поднимает мою футболку, затем натягивает ее на себя. Она достает ей до колен.
– Что ты хочешь сделать? – спрашиваю я, наблюдая, как Мадлен достает из кармана своей кофты айпод.
– Надевай штаны, – вместо ответа говорит она.
Я делаю, как мне велели, и продолжаю наблюдать. Мадлен подключает плеер к небольшой колонке, которая видимо, находилась тут. Из нее полилась песня группы Lifehouse «Everything».
Мадлен протягивает мне руку, и я цепляюсь за нее. Мы начинаем медленно раскачиваться, смотря друг другу в глаза. Эта песня такая красивая, как и Мадлен. Пальцем я провожу по ее щеке. Мадлен прикрывает глаза. Наши босые ноги наверняка уже грязные от пыли, которым покрыт этот склад. Но нас это не останавливает. Я прокручиваю Мадлен под своей рукой и она, смеясь, делает оборот. Ее волосы ударяют мне в лицо. Мы не сразу замечаем, как по наши тела начинают намокать.
– Дождь, – удивленно произносит Мадлен.
Я поднимаю голову и вижу пробоины и небольшие дыры в крыше над тем местом, где мы стоим.
Дождь набирает силу, а мы все еще танцуем и позволяем его теплым каплям мочить нашу одежду и тела.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
До начала нового учебного года остается три недели. А Мадлен еще меньше. Но мы решили вернуться в Бостон, чтобы сориентироваться с работой. Я уже в листе ожидания для работы в кампусе. Но думаю, это продлится довольно долго, так что мне нужно все же подождать начала занятий и как только разберусь со своим расписанием, то начну искать что-нибудь в городе.
Мадлен уже договорилась о работе. У нее это получилось неожиданно быстро, даже для нее самой. Она будет работать в приемной, в ветеринарной клинике своего учителя, три раза в неделю. Эту должность она будет делить с девушкой, которая в этом году тоже будет учиться вместе с ней.
Мадлен прыгала от радости, рассказывая мне эту новость. Ей действительно нравится заниматься с животными. Ничего другого она, кажется, не хочет.
Меня все еще не покидают мысли о папе. Точнее о том, как он в миг всего лишился. Назвать разорением это будет слишком громко. Но то, что он лишился бы бизнеса, даже если бы остался в живых, все еще вводит в ступор. Но возможно я не прав. Будь он жив, он бы в очередной раз справился. Это ведь мой отец.
Мы с мамой разобрались со многими финансовыми проблемами, и пока все идет по плану. Дом мы сохранили, Чарли все еще с нами, и мою квартиру в Бостоне мама запретила продавать.
Макс сказал мне в своей манере, что я легко отделался. Странно, но я и не задумывался, как сложились одинаково наши истории. Наши отцы умерли, потеряли свои деньги…
Но на этом сходство заканчивается. Максу пришлось тяжелее. Намного. Тетя Роза лишила его всего. Моя же мама сохранила все, что смогла. И даже больше.
– Придешь завтра на вечеринку в братство? – спрашивает у меня Кейден.
Мы только что пробежали несколько миль вокруг парка на территории кампуса.
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Скорее всего, да.
– Приходи, чувак. – Кейден выливает последние капли из бутылки на свои светлые крашеные волосы. – Черт, сколько мы пробежали? Миль десять?
Я восстанавливаю дыхание, наклонившись вперед, и упираюсь руками в колени.
– Не льсти себе, – фыркаю я. – Ты всю дорогу ныл.
Кейден строит гримасу. Вообще-то он спортсмен, и в этом году хочет попасть в основной состав хоккейной команды университета.
– Ладно, увидимся завтра. – Кейден машет мне рукой и идет к передвижному киоску с обедами.
Я усмехаюсь. Словно он сжигал калории еще до того, как их употребить.
Моя футболка пропотела, и запах наверняка не лучший, но я решаю все же забежать в библиотеку. Сжимая в руках бутылку «Гаторэйта», я прохожу через стеклянные двери университетской библиотеки имени Стефена Мугара.
В одном из залов собрались ребята из футбольной команды. Не обращая внимания на будущих первокурсниц, шикающих и пугливо озирающихся на них, парни скандируют лозунги. На каждом из них футболка с талисманом бостонского терьера.
– Мерлоу!
Я машу рукой знакомым ребятам и скрываюсь между полками. Кто-то кладет руку мне на плечо, и я резко оборачиваюсь.
– Здравствуй, Стайлз. – Люси стоит передо мной, и легкая улыбка украшает ее миловидное лицо.
В ее руках лэптоп и какие-то бумаги.
– Э, здравствуй, – неуверенно произношу я. Я думал, что не увижу ее больше, поэтому слегка обескуражен этой встречей.
– Ты не отвечал на мои сообщения, – говорит она, поглядывая по сторонам.
Но в проходе никого нет, лишь пустые кресла и высокие стеллажи.
– Я думал, мы все решили.
Она сканирует меня взглядом с головы до ног. Мой видок конечно не из лучших: спортивные шорты, кроссовки и серая футболка, которая пропитана потом. Да и запашок от меня наверняка еще тот.