— А-а.
— Так что будем делать?
— Лично я буду есть. С утра маковой росинки… — Елена Ивановна взяла один из стоявших у графина стаканов, плеснула в него кефиру, отломила полбатона.
— Я имею в виду Васю Гопа и его компанию.
— Позор на весь город! — жевала и возмущалась Елена Ивановна. — И это надо же, накануне такого события! Вышла из магазина с кефиром, иду в детский сад за дочкой, а тут Нина Николаевна, инспектор детской комнаты. Забирайте, говорит, своих вундеркиндов — железнодорожная милиция с поезда сняла. Во главе с Маленьким Гопом в Америку, говорит, собрались, в Белый дом.
— В Белый дом, хорошенькое дело! Но зачем?!
— Кнопку Рейгану на кресло подложить, остренькую, чтоб войны не развязывал.
— Да-а, международного скандала нам еще не хватало!
— Это Вася Гоп воду мутит. Известное дело, яблоко от яблони…
— Надо немедленно ехать забирать.
— Я имею право поесть хоть один раз в день?! — возмутилась Елена Ивановна.
— Я, между прочим, тоже не ужинал, — сглотнул слюну директор, — не говоря о том, что не обедал и не завтракал.
— Простите, — ударила себя в грудь Елена Ивановна, чтобы прошел застрявший в горле кусочек. Она взяла еще один стакан, вылила из бутылки оставшийся кефир, положила перед Петром Никаноровичем полбатона. — Пожалуйста…
— Да-а, замечательная идейка, — досадливо протянул директор.
— Стара как мир, — сказала Елена Ивановна.
— Да, но мы ее здорово видоизменили.
— Загнилен тоже здорово видоизменился. Не надо было держать его в подвале. Сыро.
— Головы-тыквы, как говорится, задумались. Плесень местами. Будто шерсть дремучая выросла. А ведь была вполне приличная прическа из пакли.
— Трубы текут, и Боря взял паклю обратно.
— Как директор средней школы, я далек от детских сказочек, но все наши несчастья начались с того дня, как вам…
— Нам…
— …нам пришла эта идея. Взял сегодня журнал пятого «Б», посмотрел оценки, противно стало, будто взял в руки лягушку. Впрочем, что же мы сидим, надо действовать.
При этих словах Петра Никаноровича в зал вбежала мама Славика. Без шляпки, пальто нараспашку, в комнатных тапочках.
— Где Славик? — выпалила она.
— Разве дома его нет? — спросила Елена Ивановна.
— Боже мой! Боже мой! — забегала, запричитала она.
— Нет дома — так и что особенного? — попробовал успокоить ее Петр Никанорович.
— Боже мой! Боже мой!
— Может, к другу зашел?
— Боже мой! Нет у него друзей, — бегала по сцене мама Славика. — Боже мой! Он всегда ложится в девять. — И вдруг как закричит: — А-аа! Что это?
— Это чучело, — пояснил Петр Никанорович. — Вы не беспокойтесь, идите домой, а мы найдем вашего мальчика. Заигрался где-нибудь. Мало ли. Ведь когда мы были мальчишками, тоже, случалось, приходили в пять минут десятого.
Опасливо косясь на Загнилена, мама Славика выбежала из зала.
Петр Никанорович сел и глубоко задумался: куда бежать? кого спасать? Пожалуй, с теми ребятами, которые в милиции, ничего плохого уже случиться не могло, в надежном, так сказать, месте, поэтому резонно бросить все силы на поиски Славика.
— Делимся с вами на две группы, — сказал он, выйдя из глубокого размышления. — Я иду в юго-западном направлении, держа курс на детский кинотеатр «Салют». Вам же я предлагаю выступать в противоположном направлении, беря в захват дендропарк, прилегающие к нему берега реки, а также прилегающие к этим берегам развалины…
Тут прозвонил телефон, Елена Ивановна взяла трубку.
— Сашеньку покормили? — спросила она. — Очень хорошо… Светочку забрать из садика не забыли?.. Очень славненько. Воспитательница привела… Да, ей не в первый раз… Мойте ноги и ложитесь спать. — Елена Ивановна положила трубку, грустно сказала: — Потеряли.
— Что такое? — испугался Петр Никанорович. — Кого еще потеряли?
— Меня потеряли… семья.
— А-а, — успокоился Петр Никанорович. — Меня еще три года назад потеряли… Как стал директором — так и потеряли… Да, прикрыть надо чучело, а то зайдет кто-нибудь — испугается.
Глава одиннадцатая,
в которой Федя и Гриня приходят на помощь товарищу, чего, может быть, и не надо было делать.
На этот раз Гриня оказался дома.
— Ловко же нас с тобой провели! — с порога заявил Федя и принялся рассказывать другу о Славике, о репетиции и о том, что Загнилен вовсе не животного, а растительного, точнее сказать, овощного происхождения.
Гриня слушал-слушал, потом сказал:
— Не нас провели, а тебя. Я-то сразу обо всем догадался.
Такой Гриня человек: сначала молчит, а потом — «Я так и знал».
Обидно оставаться в дураках, вдвойне обидно не вдвоем, а одному. Десять минут Федя вообще не разговаривал с Гриней, но потом сыграли в шахматы, Федя дважды выиграл, и настроение у него значительно улучшилось. Зато у Грини оно стало никудышным. Начал воспитывать Юльку. Раз мать во вторую смену — значит, воспитание на нем, на Грине. Кукольную посуду разбросала по всему паласу, библиотечную книжку заляпала вареньем.
— Опять пилишь, — сказала Юлька, — давай лучше в математику играть.
— Слушай задачу, — сказал Федя. — Мальчик Гриша дал мальчику Славе десять подзатыльников. Мальчик Слава не растерялся и дал сдачи мальчику Грише в количестве трех подзатыльников. Спрашивается, сколько всего подзатыльников получил мальчик Слава?
Юлька пыхтела-пыхтела, а потом сказала:
— Нисколько, он убежал.
— А теперь реши мою задачу, — сказал Гриня. — У Загнилена было три головы. Богатырь Федя размахнулся мечом, срубил три. Тогда змей чиркнул огненным пальцем — и наросло три новых головы. Спрашивается, сколько всего голов у Загнилена?
— Три, — не думая ответила Юлька.
— Почему?
— Сева говорил.
— На этот раз Сева прав, — задумался Гриня. — Только Софьи Ковалевской из тебя не получится. — И принялся чистить картошку, чтобы пожарить ее на ужин.
Раздался требовательный звонок в дверь. На пороге стояла мама Славика.
— Гришенька, деточка, у тебя нет случайно Славика? Боже мой! Ищу, с ног сбилась.
— А что искать? — сказал Гриня. — Время еще детское, сам придет.
Мама Славика ушла, Гриня закрыл за ней, вздохнул по-стариковски рассудительно:
— Уж эти мне родители!
Молчали, слушали, как потрескивает на сковородке картошка, и тут Федя хлоп себя по лбу:
— Я, кажется, знаю, где Славик.
— Ну и где?
— В подвале, конечно.
— Ну в подвале, ну и что?
— У меня этот тип в ботах из головы не выходит — подозрительный. Связан, скорее всего, с преступными элементами.
— С Гопом, думаешь?
— Гоп — ерунда. Выше бери.
— Ну, а Славик, зачем он им? Подумаешь, отличник. Да их в каждой школе полно.
— Зачем он им, я не знаю. Но то, что он в подвале, — факт.
— На здоровье.
— А заблудится?
— Мне-то…
— Ну как… жалко все-таки.
— Будет знать, как жадничать.
— Вот мы тут препираемся, — взорвался Федя, — а Славик в этот момент, может быть, тонет в подвальном озере!.. Кругом трубы, а руку подать некому!
— Одним жадиной меньше, — подытожил Гриня.
— Как ты можешь?! Человек погибает!
— Картошки охота. Да и ребенка не с кем оставить.
— Юль, посидишь одна? — попросил Федя.
— А вдруг, пока вы ходите, Загнилен меня похитит?
— Больно много о себе думаешь, — осадил ее Гриня. — Маленькая еще, чтобы похищать!.. И вообще, Загниленов не бывает!
— Бывает!
— Не бывает.
— Вот до чего дело дошло, уже дети боятся.
— А Сева сказал…
— Перестань мне про своего Севу! — рассвирепел Гриня. — Я тебе старший брат или он?.. И учти, Загнилен — чучело. Я сам видел. И передай Севе, что завтра он сможет убедиться, что нет Загнилена. То есть если даже и был, то не будет. Не настоящий он. А этих, не настоящих, мы рраз — и как не было!
И они ушли, поручив Юльке картошку.
В актовом зале горел свет, и прежде чем спуститься в подвал, они завернули туда. Пусто, никого. Гриня сел и дальше ни с места.
— Есть охота, — забормотал он, — а там картошка, тоже мне, друг называется, все куда-то тащит, поесть не даст. Форму уделал с этим подвалом, мамка придет, ругаться будет. Все из-за тебя.
— Ну ладно, ешь давай, только по-быстрому, — Федя разломал на две части лежавший на столе батон, разлил по стаканам бутылку кефира.
Подвальная дверь была распахнута настежь. Прежде чем спуститься по широкой подвальной лестнице, они прокричали в темноту:
— Сла-вик! Сла-вик!
Никто не отозвался.
Сто раз уже были в подвале, кажется, знают каждый вентиль, каждый патрубок. Все равно неприятно лезть. Темно, по стенам струится вода. Тут и там скапывает, шипит, квакает.
Из Маленькой подвальной комнаты сочился свет, падал на свободное от труб пространство.
Глава двенадцатая,
в которой Петр Никанорович и Елена Ивановна подозревают, что произошло самое плохое из того, что не могло произойти.
Никаких следов Славика Петру Никаноровичу и Елене Ивановне обнаружить не удалось.
— Происходит что-то непостижимое, — говорил Петр Никанорович, открывая дверь актового зала и вежливо пропуская Елену Ивановну вперед. — Вероятнее всего было бы предположить, что Сла… — посмотрев на стол, он осекся на полуслове. — А где же батон?
— И кефир?
Оба почему-то посмотрели в сторону Загнилена, прикрытого куском темной материи.
— Странное дело.
— Должно быть, мы с вами были так голодны, что и не заметили, как съели второй батон и выпили вторую бутылку.
— Возможно, хотя и маловероятно. Я так думаю.
Елена Ивановна подошла к Загнилену, приподняла край покрывавшей его материи.
— Маловероятно… но возможно.
— Вы что-то сказали?
— Нет-нет, ничего… Я только подумала, что было бы совершенно немыслимым предположить, что Славик исчез таким же образом, что и батон с кефиром.
— Ну тогда и не предполагайте. — Петр Никанорович почему-то начинал нервничать.