— Внимание всем! На связи Алтай-11. Из машин и носа не высовывать, двери в бронекапсулы изнутри задраить и ждать дальнейших указаний.
— Борис, что там у вас? — откликнулся оставшийся за старшего Мельников.
— Полная задница, — коротко, но емко ответил я. — Но мы в безопасности. Теперь нужно, чтобы и вы тоже были… Все ясно?!
— Понял тебя, Алтай-11.
— Ну вот и отлично. Конец связи.
Так, теперь займемся нашим найденышем.
— Ты кто, боец? — смотрю я в перепуганные глаза солдатика. — Андрюх, да убери ты свой пистолет! Автомат его пока забери и хватит. А то он от полноты чувствей сейчас обхезается. А нам потом это сидеть и нюхать. Повторяю вопрос. Ты кто?
— Се-сережа, — лепечет он в ответ.
Твою ж душу, зашибись он ответил… Мне все сразу стало понятно. Кстати, зато выяснилось, почему мы до него докричаться так и не смогли. Солдат этот, похоже, из экипажа «бардака». И шлемофон танковый у него имеется. Только он его с головы давно стянул, и тот, словно капюшон, теперь за спиной висит. А вот ларингофоны на шее затянуты, и сам шлем к ТПУ подключен. Так что бойчишка просто с перепугу бормотал что-то, а радиостанция исполнительно его мольбы в эфир гнала.
— Очухайся, боец! Фамилия, звание, должность?! По уставу отвечай!!!
— Рядовой Еремин, механик-водитель второго взвода первой мотострелковой роты, войсковая часть 3792, внутренние войска.
Ну слава богу, кажется начал в себя приходить наш Сережа.
— Что тут произошло, рядовой?
Тьфу, блин, опять поплыл! Видимо, мой вопрос его вспомнить заставил. Губы солдатика затряслись, лицо скривилось, сразу видно — вот-вот заплачет.
— А ну отставить! Ты мужик или баба сопливая?! Отвечать по уставу, кому сказано!!!
— Есть по уставу, — всхлипывает тот, но собраться уже не может и начинает бессвязно бормотать: — Мы с Витькой на «броне» сидели, дежурили, а остальные… А тут оно сверху как скакнет… Витьку свалило и с ним на землю… А ведь могло и меня… Я — внутрь и закрылся… А они стреляли… И так кричали… Мне даже тут слышно было…
Под конец своего бессвязного монолога рядовой совсем скис, закрыл лицо руками и уткнулся им в колени. Плечи его затряслись. Все. От него мы прямо сейчас, похоже, уже ничего не добьемся. Хотя лично мне уже и так все понятно, кроме того, что это за погань такая и что нам теперь делать.
— Так, тезка, а ну-ка подвинься, — пропыхтел вдруг Солоха, передавший мне «весло» рядового Еремина и начавший протискиваться мимо Бурова к креслицу наводчика.
— Ты куда? — поинтересовался я.
— Да пойду тоже гляну, чего вы там такого увидели. Борь, я по «срочке» наводчиком был. Правда, на БТР-80, но сильно сомневаюсь, что тут серьезная разница…
Примерно через минуту Андрей, обустроившийся в тесноватом для него креслице, начал вертеть маховичок горизонтальной наводки.
— Ох, ни ху… чего себе!
— Увидал?
— А то, — процедил он сквозь зубы. — Больше скажу, мужики — их двое. Оба красавцы — хоть на стенку плакат вешай. Питаются, суки. Ну сейчас я вас угощу. Ухи зажмите!
В замкнутом пространстве БРДМ короткая, на три патрона очередь грохнула серьезно, кисло завоняло сгоревшим порохом. Поплыли сизые, завивающиеся клубы дыма.
— Ага! — радостно и хищно ощерился Андрюха. — Получил, сучара!!! А ты куда собрался? Команды бежать не было!!!
Блин, а ловко у него все же получается эти ручки крутить. Вот уж, правда, если чему в армии научили — до конца жизни не забудешь. Следующие тридцать секунд Солоха с невероятной скоростью крутил маховики наводки и посылал куда-то, отчаянно при этом матерясь, короткие очереди. Салон «бардака» окончательно затянула кисея дыма. И кто название-то это придумал — «бездымный порох»? Брехня!!! Одно радует, что стреляные гильзы КПВТ наружу «выплевывает», а то нам тут совсем весело стало бы!
— Есть! — удовлетворенно выдохнул Солоха. — А нефиг по стенам лазить. Мы тебя, сволочь, и на стене достанем.
— Точно попал? — на всякий случай переспрашиваю я.
— Точнее некуда, как там в песне: «Куда руки, куда ноги»… «Владимиров» — это вам не шутки.
Охотно верю, но вот вылезать из столь безопасного и потому до невозможности уютного нутра бронемашины почему-то совершенно не хочется. Но — нужно. Собираю в кулак всю свою решимость и, мысленно перекрестившись, а вслух выматерившись, рву вверх ручку дверного запора.
То, что осталось от первой твари, вижу далеко не сразу. Этот бабуино-гамадрил, похоже, решил перекусить одним из тел, лежавших поодаль, почти у ограждения периметра. Если б не размеры туши, я б его, наверное, и не углядел из-за стоящего на пути «форда». Да, хохол-то наш, оказывается, виртуоз! На такой-то дистанции, в упор можно сказать. А ведь башенный КПВТ вниз всего на пять градусов опускается и тварь практически в «мертвой зоне» была. Одно слово — умеет мужик! А вурдалак этот, похоже, «бардак» с крупнокалиберным пулеметом в деле не видал и за угрозу вообще не считал. За что и поплатился. Верхней половины туловища у него теперь нет, есть только омерзительно воняющие грязно-бурые ошметья, висящие тошнотворной гирляндой на спиралях «егозы». Но меня вовсе не они интересуют. Судя по всему, когда-то это было человеком. По крайней мере, то, что сейчас свисает с пояса твари, больше всего похоже на залитые кровью обрывки широких тренировочных штанов, которые так любят одевать на тренировки культуристы и прочие пауэрлифтеры.
— Твою мать! — зло сплевывает подошедший к трупу твари чуть ближе меня Буров.
— Ты чего?
— Сам погляди!
Андрей подталкивает носком берца в мою сторону лежащую чуть поодаль огромную мускулистую ручищу (или все таки лапу?), начисто отделенную от тела. На бледно-серой, тронутой трупными пятнами коже хорошо видна татуировка. Она здорово деформировалась и поблекла, словно участок кожи, на котором она была наколота, внезапно растянулся, но все равно узнать купол парашюта и два самолета по бокам от него — эмблему воздушно-десантных войск не составляет труда. Значит действительно человек. Был.
— Хреновой ты смертью умер, братишка, а после смерти так и совсем… — покачал головой Буров. — Вот только как же ты в такое превратился-то?
Хороший вопрос. И очень нехорошая тенденция. Чуть меньше суток назад — скачущий, будто акробат, дохлый доходяга-алкоголик, который без труда сшиб меня с ног и чуть не перегрыз глотку. Теперь — превратившийся после смерти в этакого монстра явно друживший со спортом бывший десантник… Что мы увидим завтра? Упыря размером с мамонта? Ох, не хотелось бы…
— Что, командир, какие мысли? — выжидающе смотрит на меня Солоха.
— Вызываем «покемоны», собираем тут все исправное оружие и боеприпасы, заводим «бардак» и — на базу. Да, и вот это, — я киваю в сторону мертвой туши, — тоже берем с собой. Думаю, Гаркуше посмотреть будет нелишним. А то на слово могут и не поверить.
г. Москва, Житная улица — Варшавское шоссе,23 марта, пятница, утро — день
Утром подошел ко мне сержант Сашка, фамилии которого я до сих пор так и не узнал и, виновато глядя в пол, изо всех сил стараясь не встретиться со мной взглядом, промямлил:
— Командир, тут такое дело… Парни решили, что дальше рогом упираться смысла нет. Почти все войска из Москвы ушли. Остались только самые… — он явно замялся, стараясь подобрать слово помягче.
— Звезданутые, — пришел я ему на помощь.
— Упорные, — подсластил пилюлю он. — Но нам тут делать нечего. Это не наш город, а дома такая же байда, что и тут, началась уже. У всех, парни с родней созванивались. И защищать их там тоже никто особо не рвется…
— Ясно, — взмахом руки я останавливаю его дальнейшую, явно заранее заготовленную «пичу»[76]. — Дальше можешь не продолжать. Про ваших родителей старых и беспомощных да братьев-сестер сопливых я и сам что-нибудь придумаю, не маленький. И фантазия у меня богатая. Сваливаете, короче… А «русалка» твоя как же?
— Ее Люба зовут… Я ее нашел, поговорили, — мямлит Саня. — Она со мной поехать согласилась. В деревне сейчас выжить легче будет. И по пути к ее родителям заедем. Захотят — и их с собой захватим. Ну, если…
— Если живы еще, — заканчиваю его мысль я. — Понятно. Ну и чего вы вокруг меня сгрудились?
Пока Саня сверлил взглядом ковровую дорожку, к нам подтянулась и столпилась у него за спиной вся «тамань».
— Чего собрались, спрашиваю? Думаете, я сейчас скупую мужскую слезу уроню, скажу: «Понимаю вас, мужики» и отпущу с богом на все четыре стороны? Ну, держать не буду — это факт. Если уж решили драпать, то силком вас не удержишь. Но и во всепрощение играть не собираюсь. Собрались — скатертью по заднице!
Резко развернуться и уйти, как собирался, все равно не получилось. Потому что Саня все же оторвал взгляд от носков собственных ботинок, и было в нем… Короче, сейчас их вот так оставить — все равно что… Ну, не знаю, потерявшегося ребенка на морозе бросить…
— Командир…
— Командиром я вам вчера был, пока мы подразделением были. А у дезертиров командиров нет!
— Борис, ну ладно тебе, а?! Я ж говорю, там семьи, родители…
— Мля, воины, а у тех, кого вы тут на прокорм мертвецам сейчас бросаете, что, семей нет? Детей? Родителей старых? Да чего я вам тут объясняю?! Будто сами вчера не видели! Не выберутся они без нас. Сами — не выберутся. Кто-то, конечно, прорвется. Вот только на каждого такого прорвавшегося сотня-две тех, кому не повезло, придется. А вы их бросили. Все! Не буду я вам больше морали читать! Как решили, так и делайте, но от меня одобрения и сочувствия не ждите.
— Нам помощь нужна, — еле слышно, через силу давит из себя Саня.
— Офигела твоя голова? — Я изумленно вытаращился на таманцев. — Это чем же я вам, господа дезертиры, помочь могу? До дома каждого за ручку проводить?
— Провожать не нужно, — не отреагировал на подколку сержант. — А вот помочь — очень.
В общем, возникла у наших новоиспеченных дезертиров нешуточная транспортная проблема: на всех — два БТР-80. А их, как ни крути — два десятка. И, как я понял, не только Саня успел своим бравым видом симпатичную студентку охмурить. Хотя кто кого охмурил — это вопрос отдельный. Глупые барышни в общежитиях серьезных вузов — явление редкое. В смысле, учатся-то в том же Московском государственном университете разные: кто за деньги, кто по блату… Но в общагах такие обычно не живут. Те, что в общагах, — те своими мозгами поступали и учатся. А значит как минимум с головой дружат и шансы прикидывать умеют. Трех суток для того, чтобы оценить обстановку вокруг, им наверняка хватило. И «тамань» наша в теперешних реалиях, при оружии, в новенькой снаряге — очень даже завидные женихи. Вот только «безлошадные». Два бронированных «стальных коня» на почти три десятка ездоков, которым, ко всему прочему, еще и в разные стороны… Задачка… И задачку эту они со всей своей детской непосредственностью свалили на меня. Озадачили, понимаешь, старого и больного. Роди им, дядя Боря, транспорт. И, ведь что интересно, башка тут же сама начала соображать на тему, где и как можно этот самый транспорт «родить».