– Эйб, – проговорил Дэн, и сквозь его черты проступили другие, нечеловеческие. – Ты ранишь мои чувства.
– Дэн, просто уходи.
Какие бы слова он ни пытался произнести, им трудно было пробиться сквозь клыки, выступившие изо рта. Его речь стала гортанным, резким, скрежещущим шумом, ранящим мои уши. Зашагав вперед, он замахнулся на меня рукой – перепончатой лапой со смертоносными когтями, – и его тень угрожающе увеличилась в размерах, будто на месте Дэна вдруг появилось нечто огромное.
Зажмурившись и выставив перед собой бутыль, я вдавил кнопку в колпачке – и узкий конус масла под давлением с шипением рванул через всю комнату. На своем пути он задел фитильки свечей и расцвел языком огня. Оранжевое пламя дохнуло на голову и плечи Дэна. Взвизгнув, он отпрянул назад – и я опустошил заряд своего «огнемета» ему в лицо. Свет и тепло заполнили кухню. Я поднял одну руку, стараясь защитить глаза, другой зашарил по столу, выискивая еще какое-нибудь оружие.
Но, как оказалось, Дэну хватило – взмахнув руками, он выбежал из дома и с крыльца свалился в воду. Я могу поклясться, что глубины там было – фут или два от силы, но каким-то образом он исчез в ней целиком, подняв большой, шипящий столб тяжело пахнущего дыма. Проковыляв следом, я убедился, что он исчез, и внезапно рухнул на доски. Мир закружился и куда-то понесся, сердце галопом скакало в груди, голову заполнил болезненный белый шум.
После того как дурнота отпустила, я поднялся на ноги, дошагал до горелки и выключил газ, чувствуя абсурдный голод. Обернулся к темной воде – Дэна поблизости не было. Но это не значило, что там не было совсем никого. Едва мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что вода буквально кишела формами. Поначалу нечеткие, они вскоре ясно встали у меня перед глазами – и один их вид загнал меня обратно в дом и заставил запереть за собой дверь. До конца ночи я закрылся в спальне наверху, сделав баррикаду из кровати и комода. Заснуть я не смог. На следующее утро, когда заместитель шерифа подплыл к дому на своей лодке и предложил мне помощь, я запрыгнул на борт со слезами на глазах, которые все списали на мои почтенные лета. Увиденное мною там, в воде, затянуло последний узел на причудливой нити – леске? – этой долгой и сложной истории, и этим последним кошмарным образом я, увы, не смогу не поделиться.
Люди – длинные шеренги людей – плавали там. Кто-то был погружен по плечи, кто-то – по подбородки, от некоторых виднелись лишь поблескивающие золотом глаза. Счет им вести было бесполезно – ряды их бледнокожих тел уходили в непроглядную глубокую тьму. Я быстро нашел Мэри – ее лицо было пустым, как и у детей по обе стороны от нее. Мальчик и девочка, еще не подростки, но уже и не малыши, скалились на меня зубастыми рыбьими пастями, в их глазах-монетках не читалось ни намека на мысль.
А еще – быть может, мне лишь показалось, – их черты подозрительно напоминали мои.
Благодарности
Когда я приступил к написанию истории, которой суждено было стать этой книгой, моя жена носила под сердцем нашего сына. Ныне ему идет тринадцатый год. Ничего не скажешь – долгий путь прошел этот роман от первых строк до финала. Многое произошло за этот период, многое изменилось, но любовь и поддержка моей Фионы остались все теми же. Более того: пока годы шли, только она и твердила мне без устали: «Тебе следует вернуться к „Рыбаку“». Этой книги не случилось бы без нее. Спасибо тебе за всё, любовь моя.
Мой ныне тринадцатилетний сын и сам стал знатным водопахарем в последние годы, причем – сам по себе (я просто сидел неподалеку и старался давать советы, звучащие не слишком глупо). Подкованность Дэвида Лэнгана в вопросах рыбалки позволила сделать ту часть истории, что связана с этим благородным ремеслом, более грамотной и точной, а его любовь и всеобъемлющая крутизна и по сей день наполняют мое бытие яркими красками.
Мой старший сын Ник, его жена Мэри и трио их замечательных детишек – мои дорогие внуки Инер, Ашер и Пенелопа-Бусинка – также привнесли в мою жизнь столько радости, сколько я, быть может, и не заслужил.
В последнее время все чаще можно услышать, что литература ужасов переживает эпоху нового подъема, и я склонен полагать, что так и есть, но что куда важнее для меня – то теплое и дружеское отношение, коим окружили меня мои собратья по цеху. Лэрд Баррон и Пол Трембли стали мне как новообретенные братья, о существовании которых я никогда не знал (пусть даже их работа заставляла меня стискивать зубы и постоянно завышать собственную планку качества). Доброта писателей, чьими работами я порой вдохновляюсь, в последние годы поддерживает меня на плаву не меньше: огромное спасибо Питеру Страубу и Джеффри Форду за их совет и пример. И, раз уж подвернулся случай, позвольте мне поднять бокал в память о великолепном Люциусе Шепарде, чье творчество и чье поощрение равнозначны для меня сокровищам.
Моя неутомимая литературная агентесса, Джинджер Кларк, была энтузиастом этой книги с тех самых пор, как я послал ей первые три главы, – и за ее непреходящую веру в меня и в мой труд я также сверх меры благодарен.
Как и моему предыдущему роману, «Дому окон», «Рыбаку» потребовалось время, чтобы обрести пристанище. Жанровые издательства утверждали, что «Рыбак» слишком уж литературен, издательства, занимающиеся серьезной литературой, чурались его как «слишком жанрового произведения». Спасибо Россу Локхарту и издательству «Word Horde» за столь скорый и столь восторженный отклик на эту книгу.
Хоть «Рыбак» и плод вымысла, его фактологии существенно поспособствовали работа Боба Стюдвинга «Последняя из плотин рукотворных», посвященная водохранилищу Ашокан (1989) и документальный фильм «Глубоководье: подлинная история Ашокана», снятый Тоби Кэри, Бобби Дюпри и Арти Тромом. «Катскиллские горы: от глухомани до Вудстока» Альфа Эверса – это сокровищница знаний о регионе Катскилл, и Альфу я тоже говорю «мерси».
А заключительная благодарность – тебе, читатель, за дары твоего времени и внимания. Не будь тебя, не было бы и меня-писателя, так что сердечнейшее спасибо за всё.