Когда же при помощи лестницы он спустился с крыши, Род испытал еще большее потрясение. Его коллега был в брюках, но босиком и без рубахи, а вся майка залита кровью.
По настоянию Рода, Девятый оставил прежнюю квартиру и снял удобный апартамент в доме средней руки коммерсанта на улице Лависта, в нескольких кварталах от улицы Фронтер. В ту ночь хозяин возвратился прежде обычного, застал квартиранта в спальне со своей женой и с ножом в руке набросился на совратителя.
Гонсалес кое-как отбился, но в этой ситуации счел более безопасным для Рода не идти к нему через парадное, а добираться по крышам, как истинный Казанова.
Увидев входящего к ним в дом чужого человека, да к тому же с ранами на плече, груди и животе, Глория чуть было не потеряла сознание. Понюхав нашатырного спирта, тут же поднесенного ей Мишелем, она заперлась в спальне с дочурками.
Род оказал первую медицинскую помощь, дал свое белье и одежду. Убедившись, что Девятый пришел к нему без «хвоста», Мишель следующим утром доложил о ЧП Пятому. Тот немедленно организовал переход Гонсалеса на другие документы и вывоз его на карете «скорой помощи» Зеленого Креста в город Нуэво-Ларедо. Неудачливому сластолюбцу было поручено вести выемки закладок в тайники, производимых приезжающими из США агентами, которым, как гражданам США, не требовалось получать мексиканскую визу для пребывания менее суток в приграничном городе Мексики. Это поручение Девятому было достаточно рискованным. Но только так Пятый спокойно мог спланировать и осуществить эвакуацию в Союз осрамившегося разведчика. Через два месяца Гонсалес, бывший капитан республиканской армии Испании, был доставлен в ящике на борт советского сухогруза, пришедшего в порт Тампико, а в Союзе предстал перед трибуналом, и получил большой срок.
После того, как Гонсалес был вывезен из дома, где жил Род, Ирина, прежде тихая, с неделю плакала день и ночь. Глория, перечитав все, что было под рукой, о кормлении младенцев, отняла дочурку от груди и перевела на искусственное питание.
Род ходил сам не свой, а когда уезжал, Глория припадала к домашнему алтарю, опускаясь перед ним на колени, как это делали русские женщины в церквах Загорска, куда ее возили, и обращалась к Всевышнему за помощью.
Род на Всевышнего надеялся тоже, но больше — на знания, расчет, хладнокровие. Об инциденте в Акапулько он больше не вспоминал. Еще прошлым мартом из Берна любезному хозяину виллы на этом морском курорте было отправлено письмо месье Мориса Блоха, в котором тот сообщал, что получил заманчивое предложение и перебирается на жительство в Нью-Йорк.
Конец прошлого и отрезок времени до самых последних месяцев 1963 года являлись периодом совершенно очевидного снижения активности почти всех, кто работал в США на резидентуру Пятого. «Аквариум» требовал информацию, секретные сведения военного характера, предлагал меры по оживлению действий агентуры, выделял дополнительные денежные средства. Однако атмосфера была неблагоприятной для нелегалов. Она омрачалась Карибским кризисом, еще давала себя чувствовать. Общую картину, подмоченную к тому же поведением и эвакуацией Гонсалеса, слава Богу, несколько скрашивала деятельность Кристины и особенно Сорок четвертого.
Всякий раз, когда Род встречался с Кристиной, он диву давался, что может делать любовь с женщиной. Кристина преобразилась внешне, в полном смысле слова расцвела. Ее благоверный, бросивший пить, теперь во время редких встреч с Мишелем намекал, что Советы ведут себя на международной арене слишком бесшабашно. Но обязанности агента исполнял исправно, чем радовал и Пятого, и «Аквариум».
Он оказался превосходным вербовщиком и уже передал на связь резидентуре Пятого двух свежих агентов, полагавших, что они работают на военную разведку США. Особенно ценным был капитан, сын известного мексиканского генерала. Этот молодой офицер окончил Вест Пойнт [8]и специализировался по ракетам. Он получил в резидентуре номер Сорок восьмой, и с ним работала Кристина. Первым делом новоиспеченный агент передал обширный доклад, подготовленный лично им и содержавший его суждения по поводу разработок и действий ряда ракет, находившихся на вооружении армии США.
Сам же подполковник Уикли передал Роду копию секретной инструкции Лэнгли, требовавшей усиления вербовки агентуры среди граждан США, проживающих в Мексике, с целью подведения ее к служащим советских учреждений и, прежде всего, внедрения в сети резидентур КГБ и аппарата военного атташе. Эта инструкция в категорической форме обязывала всех служащих американских официальных организаций и частных фирм неукоснительно докладывать о любой встрече с гражданами СССР.
Пятый собственным шифром направил также на имя начальника ГРУ сообщение Сорок четвертого, полученное перед Рождеством: «в высших военных кругах США имеют место слухи, что определенный слой политических деятелей, стоящих у власти в СССР, глубоко недоволен руководством Хрущева и не исключена возможность, что в Москве уже вызревает план смещения его с поста Первого секретаря ЦК КПСС».
Кроме того, Сорок четвертый передавал свежую, вполне конфиденциальную информацию о жизни военного атташата и всего посольства США, которая не только направлялась в «Аквариум», но тут же передавалась резидентуре ГРУ и была весьма полезной в ее повседневной работе.
В конце июня 1904 года Пятый отправился в Рим к празднику Рождества предтечи и крестителя Господня Иоанна, а оттуда на несколько дней залетал в Москву. Возвратился он заметно постаревшим. Род чувствовал, что шеф вернулся чем-то очень раздосадованный, однако делиться с ним своими переживаниями не хотел. Раза два Мишель заговаривал о том, как там, в Москве, но Пятый уходил от темы.
Только в сентябре, когда Пятый пригласил к себе в дом одного Рода, чтобы отметить свое 56-летие, он вдруг сам заговорил о своем последнем посещении Москвы. Его бледное лицо, не розовевшее теперь даже после двойного виски, было суровее обычного.
— Годы идут, мы стареем… И радости все это не прибавляет. Вот и поездка в Москву наводит на раздумья…
Пятый словно бы запнулся, и Род насторожился.
— Магнитофоны для нашей работы — портсигары, часы. Громоздкие, часто подводят. Японцы же имеют все это в зажигалках, запонках, скрепках галстуков.
Род понял, что Пятый недоговаривает… И на всякий случай возразил:
— А специальный крем? Теперь помазал подушечки пальцев и бери, трогай что хочешь. Никаких тебе отпечатков пальцев. А бумага, которую вы привезли? Кристина не нарадуется. Извлекает из пакета лист, прикладывает к интересующему нас тексту и через три секунды обратно лист в пакет. И проявление легче, чем шляпу снять.
— Это все верно, Мишель, дорогой мой, но ты ведь понимаешь, что не о креме я говорю. Хочется иной раз и «за жизнь» поразмыслить. Я постарше тебя. Мы мечтали в свое время о справедливом, свободном и светлом будущем…
— Ну, и что? — как бы подзадоривая, сказал Род.
— А то, что мечты не сбываются…
— То есть?
— С годами получилось, что страны капитала вовсе не «загнивают», как нас учили. Жизнь иначе повернулась: там прогресс налицо и трудящиеся не желают революций. Они улучшают свою жизнь борьбой профсоюзов. Верно — и это печально, — бывшие рабочие, к примеру мексиканец Фидель Веласкес, становясь у рулей профсоюзов, тут же предают интересы своего класса, идут на службу капиталу, буржуазным правительствам. Но ведь и в соцлагере дело обстоит не лучше. Вот в Союзе сейчас идет смена поколений. В тридцать седьмом, в Испании, я не сомневался в справедливости нашей борьбы, считал вполне обоснованными даже репрессии против тех, кто мешал, становился в оппозицию. А теперь выходит… были уничтожены наиболее умные и честные люди. И кто встал на их место? Бюрократы, подхалимы, стяжатели… В Москве теперь я не был принят, как прежде. И мне показалось, что я не из той обоймы. Разные теперь у нас цели, жизненные принципы. Не за светлое будущее там радеют, а за жирный кусок пирога в настоящем.
Род вспомнил беседу с Мировым, но, стараясь рассеять печаль собеседника, все-таки возразил:
— Это вас показалось, наверное… Напрасно так переживаете. Много работали последнее время, пережили немало. Надо отдохнуть, показаться врачам.
В гостиную вошла жена Пятого — верная спутница жизни. Она не могла слышать их разговора, но и ее лицо выглядело озабоченным. Она пригласила к столу, и там пошел обычный светский разговор.
После этой встречи Мишель не сразу поехал домой, а припарковал свой «форд» к обочине у Парка Америки. Надо было развеять суетные мысли, подумать… Тревожная догадка не заставила себя ждать. Видимо, в ГРУ остались недовольны Пятым за его депешу с информацией Сорок четвертого о возможном смещении Хрущева. Многоопытный шеф резидентуры почувствовал, что в «Аквариуме» не исключена возможность разработки плана его замены. «Все это так, но пусть попробуют за здорово живешь найти и подготовить адекватную фигуру Пятому!» — заключил Род. И, успокоившись на этой мысли, поехал к себе.
Не прошло и трех недель со дня той беседы с Пятым, как Кристина пришла на встречу с ним и принесла еще одну неприятную новость. Она вручила Роду целый пакет копировальных листов, но при этом сообщила, что ее муж, произведенный в полковники, отзывается в Вашингтон для получения нового назначения по службе.
Род с тяжелым сердцем назначил встречу Кристине и Сорок четвертому на ближайшие дни. Обговорив с ними все, что требовал профессиональный долг, Мишель, с нескрываемой грустью в душе отужинал с отъезжавшими. Осталась убежденность, что они остаются не только друзьями, но и единомышленниками.
И Пятый, чего он, по правилам разведки, не должен был делать, пригласил Кристину и Эдварда в «Амбасадор», один из лучших и наиболее дорогих ресторанов столицы Мексики. О многом они переговорили, легко перескакивая с одной темы на другую, с английского на французский. Кольнуло упомянутое в разговоре недоверие Сталина и его преемников к западным «лженаукам». Из-за этого Советский Союз, его наука и, главное, экономика потеряли многое, отказавшись здесь, в Мексике, от информации, которую отец кибернетики Норберт Винер был намерен передать России. Открестились, посчитали великое открытие «мракобесием». Теперь пожинают плоды своего невежества.