Через две недели после свадьбы и полумедового месяца Мишель вместе с Пятым отбыл по делам на границу США, в Сьюдад-Хуарес. Пятый, видя в Мишеле толкового помощника, решил включить его в работу не только радистом. В Сьюдад-Хуарес должен прибыть важный источник, ценный агент, но строптивый, и Пятому показалось, что Мишель со своим покладистым характером сможет поддерживать с агентом — дальнейшую связь. Все обошлось как нельзя лучше. Мишель на неделю раньше Пятого возвратился в Мехико и… Глория, которая перебралась было жить в его квартиру на улице Фронтера, вернулась обратно в дом отца. Она встретила мужа, обливаясь горючими слезами.
Не сразу Петру удалось выяснить, что в его отсутствие к ней пожаловал нежданный гость, посягая, мягко выражаясь, на ее женскую честь.
Кто бы это мог быть? Впрочем, «вычислить» сластолюбца было делом нетрудным. Но для начала следовало посоветоваться с верным человеком. С кем же? Чутье подсказало: с Мировым.
Прежде всего он, по дипломатическому справочнику, установил адрес, затем тщательно познакомился с домом и его окружением, выбрал удобное место для наблюдения и, когда увидел, как Миров на машине въехал в гараж, подождал еще с полчаса. Не заметив ничего подозрительного, Петр поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Дверь открыла жена Мирова и, услышав, что незнакомец хочет видеть ее мужа, предложила войти. За ее спиной показался Миров. Он был уже в халате и, увидев Петра, слегка оторопел. Что за нештатная ситуация? Но по виду коллеги поняв, что случилось нечто серьезное, приложил палец к губам и вышел на площадку, прикрыв за собой дверь.
— Здесь говорить нельзя. Идите к Парку Испании, ждите у первой скамейки!
За десять минут ожидания — они нужны были Мирову не только чтобы быстро одеться и дойти до парка, но и взвесить обстановку, решить, как действовать дальше, — Петр окончательно обдумал, что станет говорить. Он не имел права звонить кому-либо, и посоветоваться было не с кем. А Миров, в свою очередь, почувствовал, что уклониться от встречи нельзя: в парке находился советский человек, коллега, который явно попал в беду и нуждался в помощи. Вариант того, что нелегал мог привести за собой наружное наблюдение, Миров исключал, полагаясь на выучку и профессионализм военного разведчика.
— Что с тобой, милый друг? На тебя нельзя смотреть, — сказал Миров, как только они пожали друг другу руки. — Я понимаю, что если бы у тебя было другое лицо, ты бы пришел с ним. — Миров пытался шутить.
— Кошмар. Жить не хочется…
И рассказал обо всем, что случилось, со слов жены, в его отсутствие.
Мирову стало легче — проблема не профессионального характера, слава Богу. Чтобы дать время собеседнику успокоиться, прийти в себя, он перевел разговор на профессиональные детали: как на меня вышел, не привел ли «хвоста»…
Петр не слушал его. Несмотря на все советы академических «Слонов» держать себя в руках, походить в любых ситуациях на бесчувственную ледяную глыбу, он весь кипел от негодования.
— Сволочь! Негодяй! Я скоро его «вычислю» и убью своими руками.
— Спокойно! Давай по порядку.
— Где Алексей? — пришедший почти кричал.
— Тише! — Миров крепко выругался. — Главное — контроль над собой. Забыл, что нас учили побеждать прежде всего самого себя.
— Похоже, свои же начинают побеждать меня. А начали с жены. Хотя я и состою в законном браке всего двадцать дней. Один из моих кураторов, кажется, я знаю, о ком речь, ввалился ко мне в хату вдрызг косой и полез на мою жену! Теперь я начинаю понимать, почему эта скотина все твердила, что завтра же сделает меня майором! Жена в панике! Ничего не понимает! Слава Богу, не догадалась, что он русский. Я сказал, что ничего не знаю, понятия не имею, кто это был, может быть какой-то выживший из ума эмигрант… Хорошо, вовремя подоспела экономка, — поднялась на наш этаж за стаканом молока. И сука эта протрезвела. Вмиг сгинул. Передайте руководству — пусть принимают меры по обеспечению, или я эту гниду достану из-под земли сам! Да! Главное! А если он вывел на меня полицию? Пусть шевелятся…
— Успокойтесь, коллега. Дышите глубже. Только так в ваш мозг начнет поступать кислород. Главного не случилось! Честь вашей жены спасена. И «хвоста» за ним не было. Ну, не идиот же он. Разберутся. Проверят. Ну, а если что — выведут из страны. И в вашей «конторе» будет большой скандал!
— Что в «конторе»? Моя судьба висит на волоске!
— Все может быть. Однако не усугубляйте. Не мне вас учить. Изыщите способ проверки. Я же сегодня, обещаю, перескажу все руководству. Я тебя понимаю, друг! Но ведь могло быть хуже.
Петр вспомнил прощальные слова своего любимого наставника по Академии: «Ну, капитан, долгие годы успеха тебе предрекаю! Я редко ошибаюсь!». А Миров неожиданно для самого себя, что делать он не имел права, рассказал о причине эвакуации Алексея Шевченко в Москву. В любом случае следовало поговорить с взволнованным профессионалом еще несколько минут, но обязательно на отвлеченную тему: чтобы убедиться, что «пары» вышли и нелегал не совершит никаких безрассудных поступков.
Шевченко был прикрыт представительством «Межкниги» и как честный, порядочный человек делал все, чтобы люди и организации, торговавшие — по весьма льготным ценам — советскими книгами в Мексике, своевременно вносили в его кассу, то есть на счет «Межкниги» в банке, положенные суммы. Дело шло более-менее гладко, но вот представители компартии Мексики просто злостно не возмещали ни копейки. Шевченко требовал, напоминал, взывал к рассудку, и тогда генсек Ди-онисио Энсинас по своему каналу пожаловался «товарищу Федору», прямо в ЦК КПСС, что «Шевченко политически неграмотен, не понимает, что делает». И «товарищ Федор» или кто-то из его подчиненных приказал руководству ГРУ отозвать Шевченко, прекрасного, заслуженного. офицера-разведчика.
Прослушав повествование Мирова, Петр опустил голову на грудь и сказал:
— Генерал Петров говорил мне, что в жизни нашей армии более всего следует бояться людей необразованных, но выдающих себя за ученых.
— Это какой Петров? Случайно не Иван Ефимович?
— Он. Именно! Светлая голова!
— Да! Мой отец в двадцатые годы был старшим врачом полка, которым командовал Петров. Потом они всю жизнь дружили. Уже перед самой войной Иван Ефимович закончил переформирование 192-й стрелковой дивизии в горно-стрелковую и обучал ее боевым действиям в горах. Он раньше других понял, что война стучится в дверь. А в Кремле проспали ее начало.
…Страсти понемногу улеглись. Миров как мог успокоил Петра, заверил, что обо всем доложит своему руководству. Обещал, все разузнав, выйти с ним на связь.
Они расстались дружески, и Миров тут же поехал в дом шефа резидентуры ГРУ. Они спустились во внутренний дворик, где Миров выложил ему случившееся с женой Серко. Собеседник изменился в лице и полез за валидолом.
— Твои знают? — был первый вопрос.
— Нет! И не стану докладывать, если не будет последствий.
— Спасибо! — мрачное лицо полковника просветлело. — Друзья познаются в беде. Пойдем выпьем! — И, когда Миров сказал: «Жена ждет!», произнес: — Сможешь сделать вложение в твой тайник?
— Для него с удовольствием! Он достойный парень.
— Я пошлю ему хороший подарок. Набор на шесть персон серебряных ложек, ножей и вилок. Напишу! Встречаться сейчас нельзя! — И еще было сказано много слов, но ни одного по поводу преступного поведения его подчиненного офицера.
Миров не мог знать, что этот самый офицер являлся племянником генерала из «Аквариума», который руководил нелегальной резидентурой.
А в это самое время Мишель Род сидел в баре на авениде Чапультепек и заливал нестерпимую обиду коньяком. Он думал о несправедливости судьбы, о том, как много развелось за последнее время мерзавцев, норовящих ударить из-за угла, подстеречь, вылезти на твоих плечах в рай. Думал и о Шевченко. «Алексей был человеком, а ему на смену пришел — мерзавец, гад…» — говорил самому себе Мишель-Петр.
Род был благодарен Шевченко за целый ряд советов, которые заметно облегчили его положение нелегала. В «Аквариуме» об этом не побеспокоились. Ну, например, как легализовать сумму денег, на которые он снял квартиру, оборудовал фотолабораторию, и купил машину. При въезде в Мексику Род показал, что при нем было всего пару тысяч франков. Алексей доверительно объяснил, как в этой стране деньги могут делать деньги, во что их деловые люди вкладывают, приумножая свои доходы, как сделать его фотоателье процветающим предприятием и со временем приобрести фотоателье в богатом районе города Мехико. Главное, чтобы в глазах окружающих и, прежде всего, налоговых инспекторов это не выглядело подозрительным. Именно с этого начинался порой провал нелегала.
«И почему такие как Шевченко оказываются у руководства не ко двору? — с грустью размышлял Петр. — А всякая сволочь выезжает на их горбу и чувствует себя при начальстве, как рыба в воде?»
Глава IIБОКС С КИНОЗВЕЗДОЙ
Еще месяц Глория жила в доме отца. Однако время — лучший лекарь, это все знали в родной деревне Петра. А отец его то и дело говаривал: «Время придет — слезы утрет». Так оно и вышло, и Петр на практике ощутил правоту утверждения одного из «слонов», поучавшего будущих нелегалов: «Помните, что граждане Европы, и тем более Америки, какие бы национальные характеристики ни несли в себе от рождения, чаще всего наивны и беззаботны. Они уверены, что в процветающей стране государство всегда их защитит, а мелкие эксцессы не должны омрачать существование в этом лучшем из миров». Этот вывод подтвердила и Глория, хотя втайне от мужа она и сохранила кое-какие подозрения. Но за хлопотами и заботами, которые теперь чаще всего являлись следствием приказов Пятого, побежали недели, а затем и месяцы.
Мишель Род подобрал на территории штатов, прилегавших к столице, семь действующих и четыре запасные точки, с которых в положенное время по ночам выходил в эфир. Все они были расположены далеко от военных объектов, правительственных учреждений, радиостанций и крупных населенных пунктов, что являлось некой гарантией страховки от пеленгации его радиосеансов.